Мой мальчик

Да, с ним и вправду такое было впервые, и он не представлял, по каким правилам играть в этой ситуации. Конечно же, было бы неуместно и глупо взять ее за руку и смотреть в глаза или плавно перевести разговор на секс, чтобы придать ситуации пикантную нотку. Если он не собирается переспать с Фионой, ему также не нужно притворяться, что все ее слова ему безумно интересны. Но странное дело: по большей части то, что она говорила, было действительно интересно. Не то чтобы он открывал для себя много нового в познавательном смысле (хоть Фиона, видимо, и знала гораздо больше Уилла, он был практически уверен, что все это должно быть ужасно скучно). Просто разговор увлек его. Он слушал, что она говорила, думал, отвечал. Он не мог припомнить, когда такое случалось с ним в последний раз; так почему же вдруг сейчас? Просто закон подлости: если тебе кто-то не нравится, этот человек обязательно оказывается безумно интересным, – или здесь происходит нечто такое, над чем ему следует задуматься?

Сегодня она была другой. Она не пыталась ему объяснить, какой он никчемный человек, и не обвиняла его в приставаниях к ее сыну. Казалось, будто она решила, что с их отношениями надо просто смириться. Уиллу это не понравилось.

– Извините меня за вчерашнее, – сказала она.

– Ничего.

Уилл закурил; Фиона изобразила на лице недовольство и стала отгонять дым от лица. Уилл ненавидел, когда люди так ведут себя в местах, где у них на это нет никакого права. Он не собирается извиняться за то, что курит в пабе; да он назло один накурит так, что от дыма им не будет видно друг друга.

– Когда я позвонила, я была очень расстроена. Когда Маркус заявил, что ему нужно мужское влияние, для меня это было как пощечина.

– Могу себе представить.

Да он понятия не имел, о чем это она! С какой стати обращать внимание на то, что говорит Маркус?

– Просто, когда расстаешься с отцом своего ребенка, тебе ясно, что ему будет нужен мужчина и все такое. Но потом феминистская логика берет свое. Но с тех пор как Маркус достаточно повзрослел, мы с ним неоднократно это обсуждали, и всякий раз он уверял меня, что это не имеет значения. И тут вчера, на ровном месте, он мне такое говорит… Он всегда знал, насколько меня заботит эта проблема.

Уиллу не хотелось ввязываться. Ему было наплевать, нужно Маркусу мужское влияние или нет. Да и с какой стати? Это не его дело, хоть его и прочат на эту роль. Он об этом не просил и вообще был уверен, что если Маркусу и нужен мужчина, то уж точно не такой, как он. Но он слушал Фиону, и ему становилось ясно, что в каком-то смысле он понимает Маркуса лучше, чем она, – может быть, потому, неохотно признал Уилл, что он мужчина, а Фиона – нет, и, может быть, потому, что Маркус хитер – своеобразно, по-детски, но хитер. Таких он чуял за версту.

– Вот в этом-то и дело, – решительно сказал он.

– В чем «в этом»?

– Вот почему он это сказал. Потому что знал, что таким образом добьется своего.

– Чего?

– Ну, чего ему тогда от вас было нужно. Мне кажется, он припас это на такой случай. Ядерный аргумент. О чем вы тогда спорили?

– В тот момент я еще раз решительно высказалась против вашего с ним общения.

– Ага. – Да, дела были плохи. Если Маркус решился использовать свой ядерный аргумент в вопросе, касавшемся его, Уилла, то это означало, что он увяз еще глубже, чем думал.

– Вы пытаетесь сказать то, что мне кажется? Что он ударил меня по больному месту только ради того, чтобы взять верх в споре?

– Да. Конечно.

– Маркус на такое не способен.

Уилл хмыкнул:

– Ну, как угодно…

– Вы действительно так думаете?– Он не дурак.

– Я беспокоюсь не за его интеллект, а за его внутреннюю честность…

Уилл снова хмыкнул. Во время разговора он решил держать свои соображения при себе, но они то и дело вылезали наружу в виде хмыканья. С какой она планеты? Эта женщина была в такой степени «не от мира сего», что ему с трудом верилось, что она может стать жертвой суицидальной депрессии, хоть и поет с закрытыми глазами. Ведь у тех, кто так высоко парит над действительностью, должна быть своего рода защита? Но в этом-то, похоже, и заключалась проблема. Они сидели в этом пабе, потому что коварство двенадцатилетнего мальчишки низвергло ее с небес на землю, а если уж Маркус на это способен, то любой ухажер, или квартирный хозяин, или просто любой взрослый человек, которому она не нравилась, мог легко это осуществить. У нее ни на грош не было самозащиты. Почему люди так усложняют себе жизнь? Жизнь проста, проста как дважды два: любить людей и позволять им любить себя стоит только тогда, когда шансы в твою пользу, но это не тот случай. В мире живет несколько миллиардов человек, и если тебе очень повезет, то тебя полюбят из них человек пятнадцать-двадцать. Так много ли надо ума, чтобы понять, что эта игра не стоит свеч? Хорошо, Фиона уже совершила ошибку, заимев ребенка, но это не конец света. На ее месте Уилл не позволил бы маленькому мерзавцу сживать себя со свету.

Фиона смотрела на него.

– Почему вы так реагируете на все, что я говорю?

– Как?

– Ну, издаете этот хмыкающий звук?

– Извините… Просто… Я просто абсолютно не разбираюсь в этапах детского развития, в каком возрасте что им положено делать и тому подобное. Но я знаю, что уже в этом возрасте нельзя верить ничему из того, что мужчина говорит о своих чувствах.

Фиона невидяще уставилась на свой бокал «Гиннесса».

– И когда же это проходит, по вашему компетентному мнению? – В последних двух словах звучали металлические нотки, но Уилл не обратил внимания.

– Лет в семьдесят-восемьдесят, тогда он начнет говорить правду в самые неподходящие моменты, чтобы шокировать людей.

– Я до этого не доживу.

– Ага.

Она направилась к бару, чтобы взять ему еще пива, а потом, вернувшись, тяжело опустилась на стул.

– Но почему именно вы?

– Я только что вам сказал. Ему не нужно никакое мужское влияние. Он сказал это, просто чтобы добиться своего.

– Я понимаю, понимаю. Но почему он настолько сильно хочет с вами видеться, что так со мной поступает?

– Не знаю.

– Вы действительно не знаете?

– Действительно.

– Может, лучше, если он не будет с вами видеться.

Уилл ничего не сказал. Опыт их вчерашнего разговора научил его кое-чему.

– Как вы думаете?

– Никак.

– Что?

– Никак не думаю. Я ничего не думаю. Вы его мать, вы принимаете решения.

– Но теперь и вы в этом участвуете. Он продолжает приходить к вам домой. Вы покупаете ему кроссовки. Он живет собственной жизнью, которую я не могу контролировать, так что придется это делать вам.

– Я не собираюсь ничего контролировать.

– В таком случае лучше ему с вами больше не видеться.

– Вы это уже говорили. А что мне делать, если он позвонит в дверь?

– Не впускайте его.

– Хорошо.

– Просто, если вы не готовы подумать над тем, как мне помочь, лучше в это не ввязывайтесь.

– Хорошо.

– Господи, какой же вы все-таки эгоист!

– А я живу сам по себе. Один. Я не ставлю свои интересы выше чьих-то, потому что, кроме меня, никого больше и нет.

– Теперь есть еще он. Вы не можете так просто отгородиться от жизни.

Уилл был практически уверен, что в этом она ошибается. От жизни можно отгородиться. Если ты не отвечаешь, когда она звонит тебе в дверь, то каким образом ей удастся попасть внутрь?

Глава 19

Маркусу не понравилось, что мама собирается поговорить с Уиллом. Еще некоторое время назад он бы этому обрадовался, но сейчас уже понимал, что он, мама, Уилл, Нед и еще один малыш вряд ли будут жить вместе в квартире Уилла. Начнем с того, что Неда не существовало, и с того (если можно начать дважды), что Фиона и Уилл не очень-то симпатизировали друг другу, да к тому же квартира Уилла была слишком мала для всех них, пусть даже их, как выяснилось, оказалось меньше, чем он думал.