Мой метод: начальное обучение

Харве в 1628 году открыл кровообращение. Физиология была еще почти не изучена, а медицина находилась на стадии эмпирической. Медицинский факультет Парижского университета, «несмотря на опыты», отказался поверить в кровообращение, начались гонения на Харве, клевета (по «Антропологии» Хэккеля).

Одна из самых впечатляющих историй — открытие зародышевых листков в эмбриональном развитии позвоночника. В 1700 году была популярна теория преформизма. Думали, что зародыш — это живое крошечное существо, совершенно сформировавшееся, которое впоследствии развивается, его части тела, как бы вложенные одна в другую, увеличиваются от бесконечно малых размеров до нормальных. Это применяли ко всем живым существам, растениям, зверям, людям. Теория преформизма логически приводила к другой более всеобъемлющей теории взаимного включения, по которой все живые существа, если они сформированы изначально, должны. были существовать с момента сотворения, вложенные одно в другое. В яичниках Евы находилось все человечество. Левенгук в 1690 году в окуляре микроскопа разглядел сперматозоид. Возникла идея, что мужская клетка содержит микроскопического человечка, гомункулуса. Значит, не Ева, Адам хранил в себе все человечество. Итак, на протяжении XVIII века соперничали две противоположные теории: овистов и анимакулистов. Этот спор не мог привести к реальному решению проблемы. В дискуссию включались самые знаменитые ученые, философы. Спалланцани, Лейбниц, принявший близко к сердцу идеи зарождения жизни: «Я думал, что все души, которые однажды станут человеческими душами, уже содержались в зародышах. Они всегда существовали как сформировавшиеся тела в своих предках, начиная с Адама, с начала начал». Халлер, овулист, авторитетный физиолог, автор знаменитой книги «Elementa physiologiae», решительно отстаивал свои принципы: «Nulla est epigenesis, nulla in corpore animalipars ante aliam facta est, et omnis simul creatae existunt», то есть ничего нового создать невозможно, ни одна часть тела животного не создается раньше остальных, все было создано одновременно. Подсчитав (опираясь на библейскую космогонию), сколько людей должно было содержаться в яичниках Евы, Халлер даже называет точное число — 200 миллиардов. Вот каково было состояние науки, когда в 1759 году Вольф опубликовал свою «Теорию зарождения», где на основании опытов и наблюдений при помощи микроскопа за эмбрионами цыплят утверждал, что новые существа не сформированы изначально, но возникают постепенно из ничего, или, лучше сказать, из микроскопической клетки, обычной, похожей на все другие. Вольф описал простой способ настоящей эволюции организма: из одной клетки делением образуются две, затем 4, 8 и т. д. Клетки зародыша делятся на 2 или 3 чешуйки, или первоначальных листка, из которых впоследствии образуются все органы, начиная с пищеварительной трубки. «Это утверждение не вымышленная теория, а описание фактов, собранных при самом внимательном наблюдении».

Все ученые того времени умели обращаться с микроскопом. Каждый мог взять яйцо, то есть эмбрион цыпленка, для наблюдений. Проблема происхождения индивида была им небезразлична, волновала воображение, превращала в противников в борьбе умов. Неужели никто не смог провести наблюдения, пройти испытание, повинуясь чувству Самсона, уничтожившего себя вместе с филистимлянами? Сама мысль о том, что они обретут истину в увиденном, должна была заставить хоть кого-нибудь рискнуть и ступить на этот путь. Ведь в случае успеха он приведет к величию, к открытию и к славе. Нет! Густой туман окутал умы, и сияющая правда не смогла его преодолеть. И прогресс в эмбриологии стал невозможен.

Лишь 50 лет спустя, когда Вольф, нищий, преследуемый, изгнанный с родины, умер в Санкт-Петербурге, ученые Пандер и Эрнст Бэр вернулись к теории бластодермических листков. Научный мир только тогда заметил истину и признал очевидное, возобновив исследования в области эмбриологии, прославившие XIX век.

Почему понадобились 50 лет, чтобы люди увидели очевидное? Что произошло за это время? Работы Вольфа, забытые, непризнанные, уже не могли ни на что повлиять. Факт налицо: через полвека увидели то, что невозможно было увидеть раньше. Люди достигли определенной внутренней зрелости, позволившей умам пробудиться и прозреть. Пока они не видели, вся очевидность явления была напрасна. 50 лет назад наступление разбилось о непреодолимое препятствие. Время прошло, не было никакой борьбы, даже никаких усилий в этом направлении. Просто все безоговорочно признали явившуюся истину.

Можно спорить о зрелости масс. Но по отношению к отдельной личности процесс неоспорим. Если очевидного не замечают, не нужно настаивать, просто дадим мысли созреть в том, кого хотим убедить. Борьба за то, чтобы заставить увидеть очевидное, всегда жестока, изматывает противников. Но едва настанет пора зрелости, человек сам воодушевится, ясность принесет плоды, как виноградник в земле обетованной.

Когда Дарвин в 1859 году изложил эволюционную теорию в книге «Происхождение видов», он предчувствовал, какое огромное влияние его теория окажет на образ мыслей современников. «Моя теория приведет к философии». Концепция борьбы за жизнь и естественного отбора, так активно воспринятая сообществом, стала популярна, включив в себя и почти обосновав своим содержанием, законы Ламарка относительно появления новых видовых признаков вследствие адаптации к окружающей среде. Эти законы, исключая одновременно и акт творения, и его цели, неявно приводили к отрицанию бессмертия души. Революция оказалась сокрушительной. Душа в течение стольких веков была целью жизни, что теперь рухнули основы веры, перевернулось сознание людей. Некоторые стали испуганно искать противоречия в этой разрушительной теории, повинуясь инстинктивному стремлению сохранить древние верования, укоренившиеся в человечестве.

Рассмотрим два революционных принципа, столь воодушевивших и поразивших многие поколения. Первый: «Нет функции без органа». Второй: «Функция создает орган». Как? Нет функции без органа, функция не может существовать без органа. И тут же противоположное утверждение: функция может существовать без органа, да так мощно, что сама создает себе новый орган. Никогда более очевидное противоречие не было заложено в теории. А ведь нельзя сказать, что дарвинизм и законы Ламарка изучались наспех, между прочими философскими теориями. Дарвинизм победоносно выделился, изгнав прочие идеи, как свет дня прогоняет ночной мрак. Студенты сосредоточенно изучали его, желая основать на этих законах новую мораль и новое сознание. Вот почему два упомянутых мною принципа рассматривали пристально, пристрастно. Они вместе проникали в умы, возбуждали энтузиазм, каждый в отдельности. Основываясь на таком вопиющем противоречии, хотели разрушить наш мир, построить другой.

Ведь окончательный вывод теории такой: «Мы настоящие животные, нет принципиальной разницы между животными и людьми. Мы обезьяны, благодаря долгой эволюции, произошедшие от земляных червей». С каким пылом профессора с высоты своих кафедр анализировали психологию человека, чтобы показать: в нас нет ничего такого, чего нет у животных. Какими аплодисментами поддерживала их аудитория!

Профессора психиатрии удаляли мозг живого голубя или обезьяны, а потом, если подопытный не умирал, его представляли на международных конгрессах и требовали самого искреннего внимания к его реакциям, положению тела, активности восприятия и проч. Ученые действительно верили, что животное, лишенное мозга, поможет понять психологию человека!

Тот, кто думает, что это была эпоха «позитивизма», когда «не верили, не пощупав», будет поражен одним глубоким впечатлением: ум избегает опасностей, как и дух человека. Он может омрачаться, впадать в противоречия, ошибки, не замечая этого, но одна-единственная незамеченная ошибка способна ввергнуть его в своего рода помешательство, смертельное извращение.

Но есть путь спасения, разуму, как и духу, нужна поддержка, чтобы не растеряться. Эта поддержка исходит не от органов чувств. Нужно очищение, которое исцелит слепоту. Забота о себе, которую современная гигиена рекомендует для тела (мы тратим на него столько времени, очищая и полируя до кончиков ногтей), нужна и внутреннему миру, чтобы он сохранял свое здоровье и целостность.

Образование ума должно иметь в виду прежде всего эту цель. Образование ума — это спасение его от внутренних опасностей, грозящих болезнью и смертью, это очищение от ошибок. Усталость от зубрежки не формирует ум. Мы хорошо понимаем это, видя, сколько сегодня неуравновешенных, сумасшедших людей, есть даже те, которые кажутся совершенно здоровыми, но вдруг проявляют признаки безумия, способные погубить все человечество.

Мы должны заботиться не о том, чтобы заставить ребенка выучить что-то, но всегда поддерживать в нем свет, называемый разумом. Даже когда приходится посвятить этому всю жизнь (как поступали древние весталки). Но дело того стоит.

Воображение

Творческое воображение в науке основывается на истине

Если бы 100 лет назад кто-нибудь сказал людям, путешествующим в дилижансе, пользующимся масляными светильниками, что скоро появится ослепительный, сияющий огнями в ночи Нью-Йорк, что можно будет вызвать помощь, находясь посреди океана, что человек взлетит выше орла, наши добрые предки улыбнулись бы недоверчиво. Их воображение не способно было принять это. Современные люди показались бы им инопланетянами.

Воображение человека нашего времени творит на основании достоверных научных фактов, а раньше люди позволяли уму напрасно блуждать в иррациональных сферах. Сегодня мир кардинально меняется. Прежде, пока воображение блуждало в мире иллюзий, он развивался крайне медленно. Едва фантазия смогла найти путь к реальности, мысль начала создавать такое, от чего внешний мир пришел в движение, то есть мысль человека приобрела волшебную созидающую силу.

Так и Божественная мысль: всякое творение — воплотившийся божественный замысел. Бог подумал — и возник свет, порядок во Вселенной, живые существа. Современный человек, пользуясь научными методами, кажется, тоже открыл секрет мысли, выводящей на путь божественного замысла, проявляющей его истинную природу, в ответ на библейские слова: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему». Человеческий ум говорит: «Да будет свет» — и волшебный ослепительный свет возникает и исчезает по его приказу. «Пусть человек летает в небе выше птиц». И стало так. «Пусть голос терпящих бедствие в океане поднимется таинственным образом и достигнет отдаленного берега». И стало так.

Воображение созидает, если оно — часть создания, то есть если оно сначала воспринимает существующую истину. Только тогда оно творит чудесные вещи.

Крошечная колибри, спрятавшись под крылом орла, летящего ввысь, поднимается высоко-высоко, а затем отделяется от могучей птицы и сама летит еще выше. Так и человек сначала держится ближе к природе, привязан к ней в самых смелых своих рассуждениях, он поднимается с ней в поисках истины, затем отрывается от нее и позволяет своему воображению парить выше самой природы.