Мой палач. Реквием

— Не веришь мне?

— Не знаю уже. Ась, скажи мне, что это неправда. У нас не было детей.

Отвечает холодно, а я не могу уже. Боль переполняет просто.

— Это правда! Я не успела…не успела ее защитить от тебя! Она был такой маленькой, крошечной, она жить хотела, Бес. Жить, понимаешь? Лучше бы вы с Булатом меня тогда меня убили, меня…

Взгляд Беса становится каким-то страшным, тяжелым.

— Не плачь. Перестань, Ася.

Строго говорит палач, а затем сжав зубы, молча выходит из комнаты.

Усмехаюсь горько.

Не увидеть мне могилу дочери. Даже этого он мне не позволит. Почему Бес мне не верит, как может не верить, если он же убил ее! Почему он ведет себя так, будто даже не знает о существовании дочери…

Глава 21

Я думал, что свихнусь с нею рядом. Все эти дни бледная, дрожащая, но такая лакомая Ася сама была для меня наркотиком. Моим личным ядом и сладким лекарством, которое мне было необходимо как доза. Ее.

В перерывах между лихорадкой кукла несла какую-то дочь про могилы и среди этих истерик я понимал только одно — Ася зависима. Моя девочка зависима от какой-то белой дряни, которую ей успешно вскармливали перед концертами.

Я не понимал для чего. Зачем она взяла этот яд, зачем убивала себя, когда я уже готов был снова отпустить ее! Эта дурочка теперь сошла на такую опасную дорогу, с которой я всеми силами пытаюсь ее вырвать.

Первые дни Асю все время лихорадило, она почти не спала и я вместе с ней глаз сомкнуть не мог. Врач говорил нужно время и я терпел. Эти ночи чертовы проводил с нею рядом, тогда как часто Ася даже не понимала, где и с кем находится.

Ее выкручивало, ей было больно, а я смотрел и ничего не мог с этим поделать.

Только на четвертый день моей дьяволице стало лучше. Ее отпускало и наконец, я увидел осмысленность в ее глазах и ненависть. Снова и такую дикую, от которой у меня самого просто мороз шел по коже. Ася не за казнь меня так ненавидела, было что-то еще, чего я не понимал.

Эта пантера была озлобленной на весь мир и особенно на меня, она бросалась на меня, тогда как мне хотелось ее просто придушить, убить за предательство, но еще больше…мне просто ее хотелось.

Как чертов психопат, я соскучился по Асе и едва ли не кончил от одного только вида ее идеального голого тела. Она разделась не ради меня, а ради наркотика. Перед любым бы, наверное, разделась, что просто рвало мне крышу.

Моя охренительная сука, предательница, просто моя. Ласковая, нежная, ранимая, холодная теперь как лед. Ася все такая же красивая, только бедра и грудь стали чуть больше, и меня аж переклинивает от одного только ее вида. Мотылек дрожала предо мной, боялась все равно, и я на горло своему черному демону наступал, лишь бы не коснутся ее, однако действовало это недолго.

Как только запах ее вдохнул, тот самый земляничный, увидел томный блеск в глазах, меня к чертям просто повело. Я захотел ее снова. Впервые за все эти годы так сильно, что от выдержки моей не осталось и следа.

Я набросился на нее как зверь, начал ласкать жену, к себе прижимать. Мне казалось, что я сдохну, если не получу Асю сейчас и всю. Себе. Раньше девчонка боялась меня и я сдерживался ради нее, но только не сейчас.

Теперь же просто как голодный волчара на нее набросился и сучка сразу губу мне прокусила до крови, но мне даже это понравилось. Ася раньше не была такой, сейчас смелее стала, да вот только и я на войне снова полтора года провел, затолкав чувства к ней подальше, стараясь просто выжечь ее и вот опять. Срываюсь я от нее. По полной. Желание как лава по венам разливается, член колом просто стоит и я не выдерживаю.

Разворачиваю Асю, ставлю на колени, спину ее прогибаю и вхожу. Блядь, это немыслимо просто! Быть в ней, такой теплой, мягкой и податливой. Ася стонет, принимает, мокрая такая, аж хлюпает все, и я дурею.

У меня встает дико от одного лишь вида этой сучки и я беру ее размашисто, дико, быстро. Я трахаю Асю как гребанный зверь, хочу ее безумно, блядь как же я скучал по ней…и она стонет!

Спину прогибает, как бешеная кошка, шипит, что ненавидит, и в тоже время громко стонет от кайфа, который накрывает нас обоих!

Блядь, у нас такого секса никогда не было! Я думал, что до смерти просто Асю затрахаю. Что сорвусь, что просто задавлю ее, голыми руками задушу, но нет. Я так боюсь снова сделать Асе больно, поэтому все же контролирую, хоть один из нас должен быть в адеквате, и сегодня это буду я.

Я хочу проучить эту сучку, сделать ей неприятно, наказать за то что бросила, оставила меня подыхать без нее, но не выходит. Я просто беру ее, впитываю каждый вдох, каждое движение, которое оголенным током отдается мне прямо в голову.

Идеальная, моя девочка, что же ты наделала, почему…ну почему ты сбежала тогда? Неужели не простила…

Куда там. Даже близко не простила. В ее глазах сейчас такая ненависть, которой раньше даже близко не было, и меня это просто доводит до края. Что мне сделать еще, чтобы она простила, что сказать, что дать ей…ничего.

Того, что я творил с Асей не прощают. Мне не будет прощения. Я сдохну с этим грехом зная, как сильно обидел ее, как ранил, как напугал и как жестоко обошелся тогда с ней.

После секса Ася затихает и я вижу, что снова плачет, а у меня в груди жжет. Она снова ревет после секса со мной, хотя еще когда-то я клялся, что не обижу ее, не трону больше пальцем против воли, и вот снова!

Я сглупил, хотел ее добровольно, хотя нет, какое там добровольно. Ася за порошок готова была отдаться мне. За какой-то чертов порошок! Сучка взвыла, когда я выбросил этот яд, а после…начала говорить видя, что я не собираюсь потакать ее зависимости.

Блядь, как она плакала предо мною. Обреченно, умоляя меня убить ее, тогда как я горел. Это мое проклятье, я это с ней сотворил, и мне же теперь жить с этим.

Сидя на коленях, голая, Ася рыдала, все про могилы говоря, а мне на голову не налазило то, что я слышал от нее.

Галлюцинации, черт ее знает! Она страдала, просто невыносимо, и я блядь уже ни черта не понимал, что с ней, и как ей помочь.

Я хотел ее понять ведь знал, что даже будучи зависимой, Ася не может так страдать без причины, и она была. Все это время моя девочка пыталась достучаться до меня, тогда как я не мог поверить, что она это говорит на полном серьезе.

Среди всех этих прокленов и слез я смог, наконец, понять, что Ася про ребенка говорит. Нашу дочь, и я конечно, не верил в это. Просто не мог. Она не была беременна, я бы первым узнал, но когда Ася начала дочь описывать в таких деталях, все до малейшей подробности я понял, что невозможно придумать такое даже под дозой.