Мой первый. Игрушка Зверя

Но… я выспалась! Впервые за последние лет пять я ощущаю себя бодрой. Никто меня не будил, к бабушке не вскакивала по нескольку раз за ночь. Удивительное непривычное ощущение.

А еще голод. Просто дико хочу есть. Встаю с кровати, находя еще один плюс богатого особняка — личная ванная, в которую никто не ломится.

Освежившись, подхожу к своему «кукольному шкафчику».

Уютный вязаный джемпер с золотой нитью и черные лосины — максимум из более-менее «одомашненного», что удается найти.

Настроившись, выхожу из спальни.

Тишина, пустота, как будто не в коридор вышла, а в закрытый от посетителей Эрмитаж.

Настороженно прохожусь по первому этажу, так никого и не встретив. Где-то здесь должна быть кухня. Надо найти себе поесть. Еще издали слышу гул и иду на звук. Он доносится как раз из кухни — звук мощно работающей вытяжки. Рядом с плитой вижу женщину в поварской форме.

— Доброе утро, — говорю, предупреждая о своем присутствии. — Или уже день?

Она оборачивается и кивает мне.

Направляюсь к холодильнику, но женщина, оставив готовку, жестом задерживает меня и взмахивает в сторону столовой.

— Я хочу есть. Мне подождать там? — спрашиваю и в ответ вновь получаю кивок. — Ладно…

Когда отодвигаю стул из благородного красного дерева, этот звук эхом разносится по пространству. Сажусь за длинный стол — метров десять, наверное.

В особняке все такое дорогое и монументальное, что невольно начинаю чувствовать себя мелкой. А еще здесь очень одиноко. Наверное, все тот же простор сказывается. Когда живешь в забитой родственниками квартирке, об одиночестве можно только мечтать, там даже в туалет ломятся. А здесь пространства через край.

Повар приносит мне молочную кашу с ягодами, брускетты, сырники, яичницу с беконом, кофе, сок и стакан воды.

— Куда же так много?! — вскидываю удивленный взгляд, но женщина не отвечает и удаляется молча.

Пробую сырник — безумно вкусный, пахнет ванилью. В яичнице жидкий желток, как я люблю.

Я даже не понимаю, что довольно улыбаюсь, окуная в него кусочек хлеба.

А за мыслями вообще не замечаю, как почти все съедаю. Никогда бы не подумала, что в меня столько вместится! Что у меня будет такой зверский аппетит.

Прямо как у Демида… Конечно, в его доме продукты высшего качества, к тому же их готовит профессионал.

Кстати, о Демиде…

Я встаю из-за стола и снова иду в кухню.

— Прошу прощения, — опять обращаюсь к повару, — а вы не в курсе, Демид Юрьевич сейчас здесь? — Но в ответ уже привычная тишина. — Вы из принципа со мной не разговариваете, что ли? — усмехаюсь, скрестив руки на груди. — Или хозяин вам язык отрезал?

Женщина вдруг оглядывается на меня вполоборота и смотрит так хмуро, что я невольно пячусь, вмиг позабыв о смехе. Что… в самом деле отрезал?.. Да нет… Это моя фантазия.

Хорошо, не хочет отвечать — не надо.

Может, такие правила установил Демид.

А у меня есть задачи поважнее, чем приставать к повару.

Демид говорил, что в его отсутствие весь первый этаж в моем распоряжении. И это моя комната, кухня, столовая, гостиная, библиотека, прачечная.

Однако меня интересует весь особняк. Где-то есть лифт, но мне привычнее по лестнице. К тому же на ней есть больше места для маневров, если понадобится.

Скользя рукой по золотым перилам, я поднимаюсь по мраморным ступеням. Наверху больше не зонированного пространства — почти все как на ладони.

Из открытий — левое крыло особняка отведено под спортзал, бассейн, хамам, сауну — личное спа прямо дома! В духе Демида. Не удивлюсь, если в правом крыле обнаружу портал в параллельную Вселенную…

Но здесь входов-выходов-дверей еще меньше, чем в левом. Я толкаю первую и осторожно заглядываю. Ах… Холодные мурашки ползут по коже, которые тут же сменяются жаркой волной, скатывающейся по всему телу.

Запах. Дьявольский аромат, принадлежащий Демиду. Сомнений почти не остается — я нашла его спальню. Только хозяина в ней нет. Может быть, он уехал куда-то? Не знаю. Здесь все приглушенно и не так вычурно, как за дверями. Темные стены поглощают свет. Царит идеальный порядок и тихая роскошь.

Я осторожно прохожусь дальше. Провожу кончиками пальцев по бархатному изголовья кровати. Она большая, застеленная черным шелком. Хочу прикоснуться к нему, но что-то останавливает. Трогать его постель — слишком интимно.

По бокам от кровати стоят две массивные тумбы из темного дерева. На одной лежит том классики, переплетенный в кожу, а на другой бронзовая статуэтка оскалившегося льва. Он мне чем-то даже напомнил Демида. Такой же царь и зверь.

Подхожу к шкафу с черными зеркальными дверцами и приоткрываю одну.

Внутри висит идеально отглаженная одежда: строгие рубашки, изящные костюмы, дорогой шелковый халат — все черного цвета. Похоже, это любимый цвет Демида.

Здесь же на полке замечаю два флакона духов.

Беру первый с голубоватой жидкостью и вдыхаю аромат — пахнет свежестью, морозцем, тем днем, когда мы вместе стояли у обрыва… я смотрела Демиду в глаза и была счастлива до дрожи, окрыленная безмятежностью.

Второй флакон с янтарной жидкостью. Вдыхаю ее, испытывая уже другие чувства. Пахнет адом, терпко-горьким шоколадом и похотью. Запах Зверя в маске.

У меня пересыхает во рту, а поджилки начинают вибрировать. Очень умно иметь несколько запоминающихся ароматов и менять их в зависимости от ситуации.

Возвращаю все на места и выхожу из спальни.

Не исследован еще третий этаж и двор, а что за дверью в конце коридора, я и так уже знаю — там красная комната Зверя. И мне не надо в нее заходить, но ноги почему-то сами несут меня именно в нее.

Я надавливаю на ручку, и дверь поддается.

Я снова здесь.

В этой дьявольской комнате, которая автоматически заливается багровым светом, едва я делаю шаг в нее.

Дверь за моей спиной бесшумно захлопывается, как будто запечатывая меня в этом пространстве.

Сердцебиение учащается, каждый шаг — словно по канату над пропастью.

Здесь все пропитано похотью, и мои нервы напрягаются, словно струны. Вижу поодаль на низком столике черную маску…

Занимаясь здесь сексом, Демид скрывает лицо. Почему? Ему сложно принять эту часть себя, но отказываться от нее еще сложнее?

Внимательнее рассматриваю цепи, свисающие над кожаной кроватью. Все-таки они не для украшения — ими можно фиксировать. Жесть.