Мой сладкий побег

Я сделала несколько заметок о песнях и перешла на второй альбом, который был что-то вроде фолка или блюграсса [25] . Этот альбом был гораздо лучше, я растворилась в сложных мелодиях и запоминающихся текстах. Я не думаю, что там было что-нибудь кроме музыки, которая могла отнести меня в другое место, даже когда ты сидишь в классе, полном незнакомцев.

В конце концов, пара закончилась, и мы записали домашнее задание. Я считала победой то, что смогла получить место в конце класса, завести разговор и выдержать взгляды окружающих.

25

Блюграсс (англ. Bluegrass) — жанр музыки, корни которого уходят в ирландскую, шотландскую и английскую традиционную музыку.

Второй урок «Американские штаты и Местные органа власти» оказался не столь удачным. Когда я вошла, урок больше напоминал социальный сбор: все смеялись и разговаривали.

Я сидела на самом близком к двери стуле или, по крайней мере, рядом с двумя свободными местами, поэтому была уверена, что никто их не займет, пока не зашла одна девушка и не заняла последнее место.

— Я опоздала? — спросила она, даже не посмотрев на меня и начала копаться в своей сумке. Я видела перед собой только копну блондинистых волос, которые она пыталась собрать в хвост без особого успеха.

Я посмотрела по сторонам, думая, кому предназначался её вопрос, но я была единственной, кто мог бы ответить.

— Хм, есть еще несколько минут.

Её руки до локтей скрылись в сумочке, и, наконец, она вытащила из сумки пакетик Skittles. Я открыла и закрыла рот несколько раз. Она поставила сумку, открыла упаковку зубами, а затем протянула мне.

— Хочешь?— спросила она.

Я, наконец, посмотрела на ее лицо. Одна половина была совершенно белой, а другая была изувечена чем-то вроде сильного ожога.

— Я.. что-то на моем лице? — спросила она, её глаза широко раскрылись, она прикоснулась к своему лицу. — О да!

Она опустила руку и улыбнулась мне. Каким-то образом, ее глаза остались целыми и невредимыми, но в углу рта и остальной части лица до уха кожа блестела и была покрыта странным узором. Этот узор растянулся до шеи, и, хотя с её рукой было все в порядке, я увидела это и на тыльной стороне её руки.

— Ладно, я назову тебе мое имя. Смотри, если хочешь. Я Ханна. — Она смахнула с лица волосы, а я изо всех сил старалась не смотреть в её глаза, которые были темно-карими, в контраст с её бледной кожей и волосами.

— Джос. Я Джос,— сказала я. Что еще мне было делать?

— Миленько. И если ты решила вдруг сесть на следующем уроке здесь, садись со мной. Я отпугиваю людей. По очевидным причинам. — Она хихикнула, а я повернулась к доске, где очень высокая женщина в угольной юбке и пиджаке писала что-то на многочисленных досках. Она выглядела так, будто только что вышла из заседания Сената. Когда она закончила что-то писать, похожее на половину романа, она повернулась и хлопнула в ладоши. Все заткнулись.

— Ладно, я вижу, что вы все здесь ещё на одну неделю. Рада, что вы достаточно трезвые, чтобы находиться здесь.

Все остальные засмеялись, и я, как бы, присоединилась. Она подняла блокнот и принялась выкрикивать наши имена. Конечно, я была второй, так как моя фамилия начинается с первой буквы алфавита.

— Джосселин Арчер?

— Здесь, — сказала я. Мой голос эхом отдавался в большой комнате.

Она подняла взгляд и отыскала меня.

— Новенькая? Переехавшая?

— Ну да. — Я почувствовала, как покраснела.

— Тебя так и называть, Джосселин, или как-то по-другому?

— Эм, называйте меня Джос.

Она улыбнулась, показав набор, наверное, самых совершенных настоящих зубов, которые я когда-либо видела.

— Джос. Красивое имя. Хорошо, что ты с нами.

Она назвала следующее имя, а я плюхнулась обратно на стул.

— Я надеялась, что ты этого не сделаешь. Теперь она будет слишком часто называть тебя, — прошептала Ханна, когда кто-то еще сказал: «Здесь!»

— Замечательно. Просто великолепно.

Ханна оказалась права. Я ведь еще новичок. Эта женщина выстреливала вопросы как из ружья, и, если вы отвечали слишком медленно, она переходила к другому. Было столько заиканий и красных лиц, многие поднимали руки, чтобы показать всем, насколько они чертовски умны.

И были такие, в том числе Ханна, кто отвечал, когда их спросят, не смущаясь, пока Пэм их допрашивала. Все поворачивались, чтобы поглазеть на Ханну, когда она говорила, и я видела, что немало учеников отворачивалось, видя её сгоревшее лицо, но она, казалось, не замечала или её это не волновало.

Я не снимала наушники всё время. Просто было «очень» интересно. Как Пэм могла сделать что-то настолько скучным, как Колониальное правительство.

Когда урок закончился, мы вышли из класса в трансе.

— Так всегда? — я не удержалась и спросила Ханну, когда она выбрасывала упаковку от Skittles.

— Довольно часто. Потрясно, да?

— Урок был не так потрясен, как тот момент, когда она назвала меня.

— Просто пойми. Ты выглядишь, как человек, который не станет подлизываться, значит, всё будет хорошо. Так откуда ты приехала?

— Университет Нью-Гэмпшира

— Вау, далековато. Не сказать, что твоё лицо как-то связано с хоккеем.

Я знаю. Хоккейное соперничество между университетом штата Мэн и университета Нью-Гэмпшира продолжалось с тех пор, как только они начали играть в хоккей. Я бы никогда не пошла на игру, но чуть ли не весь кампус ходил болеть за нашу команду, причём все желающие могли попасть на игру, и, могу поспорить, здесь с этим обстояло всё также.

У меня было немного времени перед следующим уроком, я проголодалась и хотела пойти в столовую.

— Сейчас у тебя пара? — спросила Ханна, когда мы подошли к двери. — Меня полностью устроил пакетик Skittles, но я могла бы поесть что-нибудь другое. Ну как? — Она покачала головой.

— Эм, нет. Я буду свободна. Только еда. Не свидание.

Ее темные глаза широко раскрылись.

— Мне нравятся только мальчики. Я клянусь.

— Мне тоже.

Мы засмеялись тем самым нервным смехом, который потом превратился в хохот.

— Клянусь, я не страннее этих чудаковатых, — сказала она, когда мы пошли со всеми в столовую. — Ладно, это полная ложь. Я нормальнее этих чудиков. — Через секунду сказала она.