Мой сладкий побег

Она говорила о приятных вещах, а я просто сидела и слушала, делая вид, что слушаю и вникаю, чтобы она не думала, что бесполезна.

— Так что ты не можешь позволить плохим вещам, случившимся с тобой, затмить все хорошее, — это было мило и правильно для неё. Я была счастлива, потому что она была счастлива и у нее была хорошая жизнь. Но у меня никогда не будет этого.

Это была самая депрессивная вечеринка из всех, когда-либо состоявшихся.

— Рене уверена, что он хотел причинить тебе боль, но она подозрительна ко всему и ко всем. Я также знаю, что если я что-то о тебе и знаю, так это то, что парень не выжил бы, если бы попытался ранить тебя. И ты бы не защитила его. Итак, я думаю, он хотел сказать тебе что-то, что ты слышать не хотела. Теплее?

Да.

— Нет.

— Ох. Вопрос только в том, что он хотел сказать тебе, и почему ты не хотела его слушать, — мне уже действительно надоело то, что люди строят теории относительно меня. Если бы я лгала более виртуозно, я бы поднялась с совершенно разумным объяснением и убедила бы всех поверить мне. Или мне следовало сделать так же, как мне удавалось и раньше, а потом сбежать, не оглядываясь назад. Но, конечно, у этого плана был один изъян: моя сестра Рене. Если бы и был кто-то, кто нашёл бы меня на краю света, а потом притащил меня оттуда, это была бы Рене.

— Я не собираюсь вытаскивать это из тебя клещами. Это случится, когда ты будешь готова. Черт, я годами также свирепо хранила свой секрет, как и ты. Я понимаю. — Она поднялась и похлопала меня по плечу. — Мы получаем опыт благодаря разным вещам, несмотря на то, прилагаем ли усилия, — с этими словами она тихо закрыла дверь и оставила меня в одиночестве.

Глава 22

— Ты выглядишь дерьмово, — сказала Ханна, когда я вошла в класс Пэм в среду. Рене настаивала на том, чтобы я сделала это во вторник, но, как мне кажется, только для того, чтобы не спускать с меня глаз.

Я была уверена, что не собираюсь совершать самоубийство, но это выглядело непохоже и не имело значения, сколько раз я говорила ей об этом.

Моя бритва и все ножи на кухне и даже аспирин исчезли таинственным образом, и я подозревала её и, по меньшей мере, ещё одного человека в доме, но сделала вид, что не заметила ничего. Я написала Бретту по электронной почте, что не могу зайти к нему после моего первого рабочего дня, потому что была больна, и Ханна помогла мне соврать убедительно, так что он просто сказал, что увидит меня в следующий вторник.

— Спасибо. Ты — первый человек, который сказал мне это, — Она вытащила из своего рюкзака пакетик Ziploc и протянула его мне:

— Я уверена, что конфеты не должны пропадать.

— Нет, спасибо, — ответила я, проглатывая тошноту. Раньше мне никогда не было плохо от конфет, но теперь я не могла смотреть на этот пакетик, не думая о Дасти. Он испортил мое удовольствие от конфет. Честно говоря, это разозлило меня и я выхватила у неё пакетик и засунула несколько в штук в рот. Никто, даже Дасти, не мог отнять у меня сладости.

— Моя девочка, — улыбнулась она, — И ты не выглядишь недовольной.

— Я ценю это.

Среду было тяжело пережить. В основном потому, что я постоянно отвлекалась на мысли о Дасти и о тех вещах, которые я долго порывалась убрать или выбросить. В четверг было еще хуже, и уже на ланче в пятницу я настолько хотела выходные, что готова была разбить всю свой комнату и больше не претворяться.

— Чувак, если ты хочешь приехать, то моя соседка уехала на выходные, — Ханна была недостающей половиной моего мозга и точно знала, что мне нужно. — Мы можем сделать марафон Баффи и закрыться в моей комнате, можем просто заказать еду. А можем жить за счёт твоей корзинки со сладостями. Я имею в виду, мы же — студенты.

— Это кажется хорошей идеей, но не думаю, что Рене выпустит меня из поля зрения. Ты можешь приехать к нам в Йеллоуфилд и мы могли бы выгнать парней. Уверена, мы сможем заинтересовать в этом девчонок. На самом деле, теперь мне кажется, что парни избегают меня, — Может быть, сейчас они думают, что я ненавижу вообще всех мужчин.

— Хорошо. Тогда мы можем сделать это временем только для девочек. Кому парни вообще нужны?

— Ты проповеди на счёт этого проповедь, — не то чтобы я действительно была помешана на мальчиках, но не могла обойтись без того, чтобы увидеть одного из них в обозримом будущем.

Мой день рожденья стремительно приближался. Я не забыла о нём, просто он не был на вершине моего списка приоритетов. Кроме того, девятнадцать — не такой уж и классный возраст, не то, что восемнадцать или двадцать один. Никто в доме не говорил об этом, за исключением того случая, когда девушки отправились за покупками. Я до сих пор не нашла, где они спрятали пакеты с подарками с той поездки. Наверное, на чердаке, к которому я бы и близко не подошла, даже, если бы мне заплатили. Когда я была ребенком, то нашла там паука-мутанта размером с мою ладонь, вследствие чего я старалась избегать этого места. По-прежнему ни одного слова от Дасти. Я не видела его в кампусе, хотя были несколько случаев, когда мне казалось, что я вижу его, но они всегда не подтверждались. Ханна и я провели большую часть выходных, скрываясь в комнате, смотря бесконечные эпизоды Баффи и игнорируя количество калорий, которое мы съели. Прошло почти десять минут без мыслей о Дасти, как Ханна напомнила о нем:

— Я знаю, что должна быть правильным другом и не спрашивать, что произошло между тобой и Дасти, но это бы убило меня за несколько дней. Расскажешь, что случилось?

— Только с тобой я могу разделить эту тайну, — сказала я и засунула себе в рот очередную горсть соленых чипсов. Мне действительно нужен был душ и я носила одну и ту же одежду с вечера пятницы.

— Хорошо, если ты действительно хочешь делать это именно так, то я расскажу тебе свою, если ты расскажешь мне твою.

— Серьезно? — Переспросила я, отодвигаясь от неё на диване.

— Нет, я не хотела, чтобы это прозвучало так. Несмотря на то, что у меня нет уверенность в том, что я-не-хочу-вспоминать как долго. Ты хочешь услышать или нет?

— Ты действительно готова?

— Конечно, это будет связывать нас с жизнью или каким-то дерьмом вроде этого. Я начну первой, если ты готова, — Была ли я готова? Я бы не рассказала это ни одному человеку.

— Конечно, — она убавила громкость телевизора.

— Так ты знаешь, как я получила все эти ожоги? Правда в том, что мой брат пытался поджарить меня, когда мы были детьми. Мне в то время было четыре, ему — восемь и мы играли на заднем дворе. У него всегда было что-то для разжигания огня и пару раз мы чуть было не спалили дом дотла, но не имело значение, как много раз мама прятала от него спички — он всегда находил их. Аарон умный. Типа действительно умный. Умный вроде взломать-правительственную-базу-с-одной- связанной-за-спиной-рукой. Во всяком случае, он сказал мне стоять на месте и не двигаться. Я понятия не имела, что, черт возьми, происходит, за исключением того, что мне пообещали конфету, если я буду стоять смирно. Я помню только его взгляд, когда он бросил этим в меня, — я не могла вдохнуть, — со временем все становится немного нечетким, но мне кажется, что я помню свои действия, я помню, что замерла, а потом упала и начала кататься. Это спасло мне жизнь. Моя мать услышала, как я кричала, и остановила Аарона, собиравшегося окончательно поджечь меня. Поездка, длительное пребывание в больнице, пересадка кожи, и вот я здесь. . — Она улыбнулась мне, но улыбнулась мрачно. У меня во рту было настолько сухо, что я была вынуждена сделать глоток воды перед тем, как смогла вымолвить хоть слово:

— Что с ним случилось? — Ханна схватила свою банку газировки, и я заметила, что её рука дрожит:

— Они положили его в психиатрическую лечебницу. Он все еще там. У моих родителей был выбор, либо это, либо тюрьма, и они выбрали это. Сейчас он уже вырос, но продолжает быть слишком опасным для того, чтобы выпустить его. Итак, это моя история. Теперь расскажи мне свою, — она так быстро перевела стрелки, что я не смогла ответить ей. Я не могла переварить то, что она мне сейчас сказала. Опять, это было что-то, что произошло не по её воле. Что-то, что она не никакого контроля. Ханна была жертвой; а я создала свой кошмар сама.