Мой сладкий побег

— Рене отправила тебя сюда, чтобы ты стащил меня вниз, чтобы они могли сделать со мной все, что запланировали? — Было безумно много вариантов. Бьюсь об заклад, она заставить меня пойти на завод. Я была под угрозой на большее количество времени, чем могла рассчитывать, но на этот раз они действительно могут сделать что-то, хоть я уже и взрослая.

— Нет, я пришел по своему желанию. Она не собиралась пускать меня в дом, но Хантер убедил её, что я единственный, кто сможет докричаться до тебя. Ты выслушаешь меня? Тебе не нужно делать ничего больше, просто слушать.

— Дасти.. — Он поднял руки, словно я держала его на прицеле.

— Просто подожди здесь. Я должен взять кое-что. Клянусь, я сейчас вернусь. Да, ты можешь просто пойти в свою комнату и запереть дверь, и я уважаю это, но на этот раз я прошу тебя. Пожалуйста, Джосселин. — Он был действительно храбр, потому что приблизился к дому, встав на тропу войны с Рене.

— Ладно, — медленно встав с дивана, он пошел назад лицом ко мне, вероятно, поэтому я не делала никаких резких движений. Он даже по лестнице стал подниматься спиной и должен был вслепую нащупать ручку двери. Если бы я не была так далека от смеха, я бы нашла это смешным. На долю секунды мне показалось, что разумнее будет просто уйти в свою комнату и запереть дверь, чтобы покончить с этим, но что-то подсказывало мне, что он не сдастся и вернётся. Я слышала голоса и подумала, что сейчас они пойдут на меня штурмом, все в защитном снаряжении. Мои подозрения рассеялись только тогда, когда Дасти медленно открыл дверь и спустился вниз, прижимая что-то к груди. Тихий звук подсказал мне, что там был Наполеон.

— То есть, ты собираешься использовать своего обожаемого котенка для того, чтобы заставить меня слушать? — Наполеон высунул свою сонную голову из складок рукава Дасти. Почему, черт возьми, он был таким милым?

— Я играю грязно. Держи, — Он протянул Наполеона мне, а Наполеон громко воспротивился такому перемещению, — было трудно забрать его обратно от девчонок, я тебе больше скажу. Я уверен, что на следующей неделе этот дом будет полон котят. — У меня не было другого выбора кроме как взять Наполеона. Он прижался к моему лицу под подбородком и начал мурлыкать. Клянусь, это было ключом ко всему миру. Котята. Начните разбрасывать их на Ближнем Востоке и все проблемы будут решены.

— Ты присядешь? — Дасти указал на диван, словно он был старым джентльменом и пригласил меня в свой кабинет на чашечку чаю. Я подошла, все еще держа Наполеона, играющего с моими волосами.

— Не ешь их, — сказала я, вытащив несколько прядей из кошачьего рта. Дасти сел на небольшом расстоянии от меня, но я вспомнила, как в прошлый раз мы сидели на этом диване. Правда, в этот раз мы бы не поцеловались, даже, если бы я захотела.

— Джосселин? — Я оторвалась от очаровательного котенка, чтобы встретиться взглядом с гипнотическими глазами Дасти. Две очень разные, но не менее увлекательные вещи.

— Ханна поделилась со мной, что ты сказала ей раньше. О. . о Натане, — его голос слегка дрогнул на имени Натана, — и это просто неправда, Джос. Все не так.

— Я не могу поверить, что она рассказала, — ответила я, глядя на котенка. Это было не так больно, как смотреть на Дасти.

— Не сердись на неё.

— Я не сержусь на неё. — Я дошла до того момента, когда перестаешь чувствовать что-либо. И отчасти это хорошо. Эдакое эмоциональное чистилище, — Так что давай поговорим.

— Не твоя вина, что Нейт умер. Это моя вина.

— Да, ты говорил это, — я смотрела вверх над котенком и жалела. Дасти плакал, и мне потребовалась секунда для того, чтобы понять это. Я вышла из эмоционального чистилища секундой раньше. — Да. Он ехал, чтобы забрать меня из дома моих родителей, и я переписывалась с ним до того, как это произошло. Если бы он не привез меня в штат Мэн с концерта, он бы не оказался на этом шоссе, — я вернулась к котенку. Слезы Дасти стекали по его лицу и капали на рубашку. Он не стал вытирать их и это сделало все только хуже.

— Джосселин. Он ехал за мной. Меня опять арестовали за употребление алкогольных напитков, запрещенных в моём возрасте. Обвинения потом были сняты, но это не важно. Важно то, что я попросил его прийти и вытащить меня. Чтобы снова спасти мою глупую задницу. Я не могу сосчитать, сколько раз он выручал меня, и.. — слёз стало слишком много, и он рыдал, опираясь на меня. — Как ты могла винить себя, ты, такая красивая девушка? Как ты могла быть ответственной за это?

— Как ты мог? — Сказала я, переведя все на него, — Я несу эту вину, не ты. Она моя, и только моя, — он придвинулся ближе ко мне и взял меня за руки:

— Нет. Ты не будешь нести это в одиночку. Это не только твоя ноша, — он отпустил мои руки и коснулся моего лица, я не могла вздохнуть. Наполеон запротестовал, и я отпустила его.

— Она не твоя, — возразила я.

— Смотри, мы можем играть в эту игру всю ночь, или ты позволишь мне поцеловать тебя, и мы сможем отложить вину в сторону на некоторое время. Я должен показать тебе, как скучал. Он не стал ждать приглашения. Его губы спускались вниз. Он чувствовал соль от слез, но это был уже знакомый Дасти вкус, и я должна была признать, что еще никогда так по нему не скучала.

— Котенок, — сказала я, когда оторвалась от него на секунду. Дасти взял Наполеона и поставил его на пол, где он и жалобно замяукал.

— Унесешь его наверх?

— Сейчас вернусь, — кивнул Дасти. Он взял котенка и побежал по лестнице, перешагивая по две ступеньки за раз. Я легла на диван и провела рукой по волосам. Что я делаю? Я не должна целовать Дасти вне зависимости от того, насколько это хорошо и как я этого хочу. Это неправильно. Мы вдвоем неправы. Это не сработает. Всегда будет что-то между нами, и если это и не проблема сейчас, то по дороге оно разделит нас. Так и будет. Дасти вернулся и сел рядом:

— Где мы остановились? — Я положила руки ему на грудь:

— Я не могу. — Он разочарованно вздохнул и покачал головой:

— Нет, ты можешь, и ты хочешь. — Он был прав в обоих случаях.

— Мы не должны. Мы не должны начинать, потому что потом это перерастет во что-то большее, и я не могу допустить этого. Я не могу допустить, чтобы что-то было, потому что я не хочу терять это. Лучше вообще не начинать, чем потом ощущать боль от потери. Я не хочу терять тебя, Дасти.

— Ты не потеряешь меня.

— Я и не думала, что собираюсь терять Натана. Он когда-нибудь рассказывал тебе обо мне?

— Да. Но я, однако, не знал, что это ты. Он всегда называл тебя Джосси, но я не проводил аналогий. И он никогда не рассказывал много о тебе. Только то, что вы стали друзьями и что у тебя ужасный музыкальный вкус, он был полон решимости это изменить, — я почти улыбнулась, вспоминая это:

— Да, он говорил об этом. Много.

— Ты любила его? Из-за этого?

— Нет, я не любила его в том смысле, в котором ты спрашиваешь. Я любила его как старшего брата, которого я очень хотела иметь и никогда не имела. У меня есть множество родственников, но я не очень-то близка с ними. Они, как правило, приходят и уходят тогда, когда мои родители женятся или разводятся. В моей жизни было много людей, которые приходили и уходили, но я была уверена, что он — один из тех, кто останется, всегда будет здесь, а теперь он ушел, и это моя вина, и я не смогу жить, если потеряю и тебя. Я не могу, Дасти, потому что я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, что не могу потерять. Не могу, — на этот раз за поцелуем потянулась я, и он встретил меня на полпути.