Мой суженый, мой ряженый

— Хорошо, поехали.

Он помог ей подняться, бережно отряхнул со всех сторон, за руку довез до павильона, усадил на лавочку, снял коньки. Женя чувствовала себя настоящей королевой. Ей вдруг пришла в голову забавная мысль.

— Женька, а вдруг мы родились в один день?

Он глянул на нее, стоя на коленях с ботинком в руке.

— Вряд ли.

— Ну все-таки. У меня день рождения семнадцатого августа. А у тебя?

— Седьмого сентября.

Женя разочарованно качнула головой.

— Чуть-чуть не совпало. И сколько тебе стукнуло? Двадцать один?

— Двадцать.

— Так ты еще и младше. — Она посмотрела на него с нежностью.

— Какое это имеет значение? — недовольно произнес Женька, поднимаясь на ноги.

— Ты прав, никакого.

Он пошел сдавать коньки. Женя осталась сидеть на лавочке, ноги с непривычки ломило, но от утренней усталости не было и следа. «Хорошо, что я выспалась», — подумала она с удовольствием.

Минут через десять Женька вернулся.

— Все, пошли.

— К тебе далеко ехать?

— Прилично.

Женя с тревогой глянула на часы. Была уже половина десятого.

— Когда ж я домой-то вернусь?

Он посмотрел на нее с недоумением.

— А зачем тебе возвращаться? Останешься у меня до утра.

Женя представила себе, как будет объясняться с матерью, и грустно улыбнулась.

— Ты чего? — встревожился Женька. — Не хочешь ехать?

— Хочу, хочу, успокойся. Просто, у меня тоже есть мать. Она не любит, когда я не ночую дома.

— А тебе не плевать, что она любит и не любит?

— Нет, — тихо и горячо проговорила Женя. — Мне ее жалко. Мы одни друг у друга. И не надо о ней в таком тоне.

— Ладно, — произнес он безразлично.

Застегнул куртку и пошел к выходу. Женя встала и на негнущихся ногах последовала за ним. В одно мгновение она словно спустилась с небес на землю. И как только уживаются в Женьке эта трогательная нежность, заботливость, с которой он минуту назад ухаживал за ней, и моментальное колючее отчуждение в случае, если их мнения расходятся?

«Мне придется всегда и во всем поддакивать ему, — думала Женя с обреченностью. — Иначе нам не сладить. Но ведь это ужасно — постоянно подлаживаться под кого-то!»

Женька на ходу обернулся.

— Женя, нам на троллейбус. Давай быстрей.

Она прибавила шагу, насколько позволяли натруженные мышцы, но этого явно оказалось недостаточно. Троллейбус уже выехал из-за поворота и плавно катил к остановке.

— Бежим. — Женька схватил ее за руку и потащил за собой.

Снова он был прежний, ласковый, опекающий, падежный. Они успели, запрыгнули на подножку. Женя увидела свободное место и поспешила сесть.

— Много остановок?

— До конечной.

— Это ты в такую даль ездишь на хор? — удивилась она.

Женька кивнул.

— А как ты вообще попал к Лосю? Меня вот Любка привела. А тебя?

— Тетя Аня.

— Это кто? — Женя непонимающе глянула на него.

— Концертмейстер. Она наша соседка.

— Анна Анатольевна?

— Ну да.

— И давно она тебя привела в хор?

— Давно, еще четыре года назад. Сказала, чем болтаться по улицам, лучше пой, тем более, что слух и голос есть.

— А ты болтался по улицам?

Он поморщился недовольно.

— Лучше об этом не распространяться — неинтересно. Ты о себе расскажи. Говорят, ты круглая отличница в своем институте?

— Верно говорят. — Женя улыбнулась.

— И чем ты занимаешься?

— В общем-то, математикой.

— Вот как. — Он кивнул и замолчал.

Жене показалось, он думает о чем-то своем.

— Жень, — тихонько позвала она.

— Что?

— А тебе нравится математика?

— Терпеть ее не могу. Равно, как и физику, и вообще все точные науки.

— А гуманитарные?

— Те еще туда-сюда.

Разговор снова не клеился. Женя стала смотреть в окно. Пейзаж постепенно становился все более серым и однообразным, мелькали типовые дома, похожие друг на друга, как близнецы, между ними белели снеговые пустоши.

— Господи, ну и занесло тебя, — невольно вырвалось у Жени. — Это же у черта на рогах.

— Потерпи, уже близко, — утешил Женька.

Троллейбус, действительно, проехал еще квартал и остановился на кольце. Немногочисленные оставшиеся пассажиры двинулись к выходу. Женькин дом находился на возвышении, к нему вела довольно крутая уличная лестница. У подъезда он достал ключ, отпер железную дверь — и пропустил Женю вперед. Под ногами валялся мусор, обрывки бумаги, апельсиновая кожура. Лифт не работал. Они поднялись пешком на пятый этаж.

Квартира оказалась крошечной и давно не ремонтированной, но, тем не менее, очень чистой и прибранной. Пока Женя раздевалась в узком коридорчике, из двери напротив вышла полная и рыхлая женщина неопределенных лет. Лицо ее было красноватым и точно обветренным, над светлыми, прозрачными глазами кустились белесые брови. Волосы на затылке туго стягивала резинка.

Женщина молча уставилась на Женю. Та ощутила неловкость и опустила глаза. В прихожей повисла гнетущая тишина.

— Женька, это кто? — наконец спросила рыхлая. Голос у нее был низкий и странно осипший, точно она непрерывно курила.

— Тебе какое дело? — грубо и равнодушно бросил Женька. — Топай к себе.

Тетка послушно повернулась и скрылась в комнате.

— Это твоя мама? — почему-то шепотом проговорила Женя.

— Да. Ты не обращай внимания, у нее… проблемы.

— Она выпивает? — догадалась она.

Он усмехнулся и покачал головой.

— Нет. Наоборот, она не переносит спиртного. Просто… у нее много разных болезней. В том числе и с головой не все в порядке. Но ты не бойся, она вообще больше не появится.

— Тебе не кажется, что ты с ней слишком резок?

— Не кажется. — Женька аккуратно отодвинул в сторону Женины сапоги и сунул ей тапки. — Надевай и пошли в кухню.

На кухне было так же тщательно прибрано, плита и раковина блестели, на крючке висело накрахмаленное полотенце.

— Садись, — велел Женька.

Женя уселась за маленький, квадратный столик, покрытый бежевой клеенкой.

— Замерзла? Хочешь чаю?

Она кивнула, продолжая с любопытством осматриваться кругом. На окне, занавешенном пестрой шторой, стоял горшок с разросшимся столетником. Рядом лежала горка каких-то лекарств в разноцветных коробочках. В углу ютилась старенькая стиральная машинка «Эврика», на ней красовались позабытые очки в темной роговой оправе. Отчетливо пахло хлоркой.