Мой суженый, мой ряженый

— Что еще?

— Перестань сердиться. Я ничего дурного не сделала. Может быть у меня личная жизнь?

— С почтальоном? — Ольга Арнольдовна вложила в это слово столько презрения и ненависти, что прозвучало, как ругательство.

— Какая тебе разница? — возмутилась Женя. — Да хоть с гробовщиком. Разве имеет значение, кто кем работает?

— Имеет. Пусти, мне пора идти. — Ольга Арнольдовна осторожно отодвинула ее с дороги.

— Ладно. Раз так… — Женя не договорила.

Молча дождалась, пока мать скроется за дверью, потом в сердцах громыхнула замком.

— Какие мы все чистенькие, ё моё!

На душе у нее было муторно и противно. Мать откровенно раздражала ее. Все раздражало: необходимость прямо сейчас, с порога, засесть за учебники и конспекты, звонить Столбовому, объясняться за вчерашнее. Ей казалось, она заразилась от Женьки острой формой мизантропии.

Она сняла верхнюю одежду и прошла в свою комнату. От джемпера и от волос ощутимо пахло хлоркой. Женя вспомнила, как Женька утром сказал ей о своей матери: «Она каждый день полы моет «Доместосом». Ей кажется, вокруг полно микробов».

Она поежилась и настежь распахнула форточку. Ее мать еще не знает главного: вечером они снова договорились встретиться. Женька предложил, а Женя не могла ему отказать.

Со шкафа мягко спрыгнул Ксенофонт. Потянулся всеми четырьмя лапами, сначала передними, потом задними, широко зевнул, показав розовую, клыкастую пасть.

— Здравствуй, дорогой, — поприветствовала его Женя.

— Мурр-мяу, — ответил кот и приблизился, собираясь запрыгнуть на руки.

— Нет, нет, сейчас не до тебя. — Женя принялась переодеваться.

Ксенофонт обиженно поднял хвост и улегся поперек компьютерного стола.

— Ну, что ты за кот? — укорила его Женя, застегивая домашний халатик. — Вечно всем мешаешь.

Она прогнала Ксенофонта и включила монитор. Тотчас у нее заболела голова, будто в висок воткнули отвертку. Женя, сощурившись, напряженно всматривалась в экран. Кажется, вчера она успела это прочесть. Или нет? Она абсолютно не помнила, на чем остановилась перед тем, как ехать к Женьке. Женя решила перечитать текст заново и вернулась к началу главы.

Строчки отчего-то прыгали, смысл, заключенный в них, куда-то ускользал. Она крепко зажмурилась, потом открыла глаза и снова уставилась на монитор — ничего не помогло.

Затрещал телефон. Женя встала и взяла трубку.

— Женечка! — Она узнала голос Столбового.

— Добрый день, Николай Николаевич. Простите, что не позвонила вам вчера.

— Ничего страшного. Как вы себя чувствуете?

— Нормально, — удивленно ответила Женя.

— Как ваше горло?

— Горло?

— Ваша мама сказала, что вы подхватили ангину.

— Она так сказала? — Женя потихоньку начала понимать.

Видимо, Столбовой, не дождавшись ее звонка, позвонил сам и попал на мать. Та не стала говорить ему, что Жени нет дома, а соврала про болезнь.

— Женя, вам надо хорошенько отлежаться. С ангиной шутки плохи.

— Да, но… как же конференция?

— Бог с ней. Вы мне нужны здоровой. Вызовите врача, и не выходите из дому по крайней мере дня три-четыре. Если будут силы, почитайте в Интернете мои новые статьи. Но только, если будут силы.

— Хорошо, — растерянно проговорила Женя.

— Всего доброго.

— До свиданья.

Она положила трубку, чувствуя, как горят щеки от стыда. Господи, до чего она дожила — врет преподавателю так, как это вечно делает Любка! А главное, радуется тому, что ей нежданно-негаданно выпало три дня полной свободы!

Из коридора послышалось глухое урчание. Женя выбежала в прихожую и вынула из сумочки сотовый. Экран содержал в себе эсэмэску от Любы.

«Привет. Чем занимаешься?»

— Ага! — рассердилась Женя. — Теперь она интересуется.

Она быстро забегала пальцами по кнопкам, набирая ответное сообщение.

«Разношу почту вместе с Карцевым».

Ей показалось, что мобильник затих в изумлении, отражая Любкино состояние. Потом пришел ответ.

«Ты это серьезно?»

«Серьезней некуда», — злорадно улыбаясь, написала Женя.

«Желаю удачи», — обиделась Люба.

— Так-то! — торжествующе проговорила Женя и, взяв телефон с собой, поспешила обратно в комнату.

Позабыв про включенный компьютер, она уселась на диване, и принялась набирать номер, который дал ей Женька сегодня, перед ее уходом.

— Аппарат заблокирован, — ответила трубка.

«Странно», — удивилась Женя.

Она попробовала набрать еще раз, но результат оказался тот же. Тогда Женя отправила сообщение:

«Как освободишься, позвони».

Они уговорились встретиться в семь, как и вчера, но она уже тосковала по нему и мечтала хоть на минутку услышать его голос.

В ожидании звонка, Женя вновь уселась за компьютер. Прочитала главу целиком, сделала кое-какие выписки, затем нашла в Интернете статью Столбового. Сотовый молчал. Женя почувствовала голод, сходила на кухню, разогрела приготовленный матерью обед. Снова написала сообщение с тем же содержанием и отослала его на Женькин номер.

В половине третьего позвонила мать.

— Как у тебя дела?

— Хорошо. Работаю.

— Ну, работай.

— Зачем ты сказала Столбовому, что у меня ангина?

— А что я должна была сказать? Что у тебя свидание при луне?

— Он, между прочим, очень беспокоился за мое самочувствие и отпустил на три дня.

— А ты и рада.

— Для чего ты позвонила? Чтобы меня пилить?

— Я позвонила, потому что волнуюсь. Мне кажется, ты и впрямь не совсем здорова, хоть это и не ангина.

— Правильно, мам, это любовь. Я тебя целую. — Женя улыбнулась и повесила трубку.

Женька так и не объявился, хотя она ждала его звонка весь остаток дня. Ровно в шесть Женя написала матери записку: «Не волнуйся. Я ушла. Вернусь поздно, но все-таки вернусь».

Она твердо решила, что больше не поедет к Женьке домой. Его мать приводила ее в состояние тихого шока. Лучше уж притащить его сюда, матери ничего не останется, как смириться и пережить это.

Он ждал ее, как и вчера, у памятника. Увидев, пошел навстречу. Женя с ходу влетела в его объятия.