Мой суженый, мой ряженый

— У нас есть что-нибудь к ужину?

— Курица. И картошка. Но только одна порция — я не рассчитывала, что придут гости.

— Прекрасно, — пропела Женя, доставая накрытую крышкой сковороду. — Я обойдусь, мне худеть надо. Жень, да ты садись.

Женька подвинул к себе табурет и сел, неловко сложив на коленях руки. Ольга Арнольдовна с преувеличенным вниманием наблюдала за тем, как Женя ставит сковороду на плиту.

— Убавь газ, а то сгорит.

Та покладисто повернула конфорку.

— Нет, не так. Теперь слишком мало.

— Встань и сделай сама, — не выдержала Женя.

Мать вскочила и подлетела к плите.

— Вечно «сделай сама»! Я и так все за тебя делаю. Все! А благодарности не дождешься. Вот она, твоя благодарность! — она кивнула на Женьку. — Вот!

— Выпей валерьянки, — тихо проговорила Женя, отходя к столу. — Выпей, тебе необходимо. Чтобы успокоить нервы.

— Ты еще иронизируешь! — Ольга Арнольдовна швырнула крышку и быстрыми шагами вышла вон.

Женя молча смотрела на Женьку, на ее глазах закипали слезы бессилия. Он мрачно усмехнулся.

— Я ей не понравился.

— Конечно, — горько произнесла она, опускаясь рядом с ним на табурет. — Ей нравился Крашевников. Вы не слишком похожи.

— Он был здесь?

— И не раз. Чай пил и мило беседовал с мамой. Надеюсь, ты не станешь ревновать?

— Я подумаю, — произнес Женька без улыбки.

— Думай. — Женя устало вздохнула, поднялась и пошевелила приставшую к дну сковородки картошку.

Ужин они разделили по-братски пополам. Ольга Арнольдовна больше не появлялась, и Женя понемногу стала успокаиваться. Возможно, мать поняла, что вела себя недостойно, и ей стало стыдно. В следующий раз все будет иначе.

— Пойдем, покажу тебе свою комнату, — предложила она Женьке.

Они вымыли посуду и ушли из кухни. Он, засунув руки в карманы джинсов, методично оглядывал полки с книгами, заваленный бумагами компьютерный стол, этажерку, на которой стояли разные забавные фигурки. Одну взял в руки.

— Ты что, коллекционируешь их?

— Нет. Это просто подарки. От друзей.

— Ясно. — Женька вернул безделушку на место.

Потом приблизился к полкам и достал наугад толстый том. Это оказался справочник по высшей математике. Женька небрежно пролистал страницы, затем вернулся к началу и внимательно изучил титульный лист.

— Ясно, — повторил он еще раз, и Жене вдруг показалось, что обращается он не к ней, а к самому себе.

— Иди сюда, — позвала она его мягко. — До двенадцати всего полтора часа.

Женька поставил книгу обратно на полку и подошел. Женя не видела, чтобы он пылал той страстью, какая владела им три часа назад — в кинотеатре. Лицо его было равнодушным и невыразительным.

— Ты что, устал?

— Немного. Спать хочется.

— Может, поспишь здесь? Я тебя в пять разбужу, мы машину поймаем. Если денег нет, я одолжу.

Она заметила, что он колеблется. Ему действительно хотелось остаться. Может быть, несмотря на неприветливый прием Ольги Арнольдовны, ему все равно было здесь несравнимо лучше, чем в своей клетушке, пропитанной запахом хлорки, с полоумной матерью за стеной?

— Давай, ложись. — Женя решительно принялась разбирать диван. Женька взялся, было, помогать, но она отогнала его. — Я сама. Мне не трудно.

В этот момент она не испытывала желания заняться с ним любовью, хотя до этого весь вечер мечтала об этом. Ей хотелось одного — дать ему расслабиться и отдохнуть, ревностно оберегать его покой, проявлять заботу и нежность, такую же, какую он проявлял по отношению к ней. Женя оправила простыню и тщательно взбила подушку.

— Ну вот, готово. В ванную пойдешь?

Женька кивнул и стащил через голову свитер.

— Женя! — громко раздалось из-за двери.

— Я сейчас. — Она на ходу поцеловала его и выбежала в коридор.

Мать стояла у самого порога.

— Что тебе? — шепотом спросила Женя.

— Пусть он уйдет, — так же шепотом проговорила Ольга Арнольдовна.

— Ты с ума сошла! Нет!

— Это ты сошла с ума. Он же… он ненормальный! Ты не видишь?

— Тише! Замолчи сейчас же!

— Не замолчу! Мне Люба рассказала…

— Не смей слушать Любку! Я ведь тебя предупреждала. И вообще: ты ведешь себя, как… я не знаю кто!

— Я веду себя, как мать, у которой ребенок попал в беду!

— Хорошенькая беда! Да я никогда в жизни так счастлива не была! — Женя поняла, что давно уже перешла с шепота почти на крик, и испуганно прикрыла ладонью рот.

— Чего ты боишься? — Мать презрительно скривила губы. — Пусть слышит. Мне стыдиться нечего, это мой дом.

— И мой тоже. Захочу, выйду замуж.

— За этого? Только через мой труп.

Женя в отчаянии махнула рукой и юркнула обратно в комнату.

Женька шагнул ей навстречу. Свитер он уже успел надеть обратно.

— Ты куда? — Она попыталась загородить ему дорогу, но он решительно отодвинул ее.

— Пусти.

— Не надо! Не уходи! Я прошу тебя! Мало ли, что она говорит?

Женька молча вышел в прихожую и сдернул с крючка куртку. Ольга Арнольдовна глядела на него с нескрываемым торжеством.

— Женька! — Женин голос задрожал и сорвался.

«Черта с два! — яростно простучало у нее в мозгу. — Не буду я перед ними плакать! Не дождутся!» Она подлетела к вешалке, схватила пальто.

— Отлично! Я ухожу вместе с тобой. Слышишь? — она повернула гневное, пылающее лицо к матери. — Я уйду с ним! И больше не вернусь.

— Вернешься, — проговорила Ольга Арнольдовна, впрочем, не слишком уверенно.

— Посмотрим! — Женя выскочила на площадку вслед за Женькой и со всего маху саданула дверью.

Он, не дожидаясь лифта, начал спускаться по лестнице. Она шла рядом, стискивая зубы, чтобы не зареветь. Очутившись на улице, Женька на мгновение остановился, обернул к Жене угрюмое лицо.

— Иди домой.

— Ты что, гонишь меня?

— Я сказал, иди домой. Не осложняй себе жизнь.

— Вот дурак! — Она больше не могла сдерживаться, по ее щекам ползли слезы. — Разве так можно? Почему ты за меня решаешь? Я хочу быть с тобой. Всегда. Несмотря ни на какие обстоятельства.