Мой темный принц

Впервые Оливер не пытался присоединиться ко мне. Видимо, он тоже чувствовал себя подавленным этим. С нами.

Я знала, что страдаю от амнезии, но что-то меня беспокоило. Той естественной связи из нашей юности - как прилив, приходящий и уходящий, но всегда постоянный - больше не существовало. Может быть, это было связано с тем, что мы взрослели и открывали себя. Может быть, любовь изменилась с возрастом и стала меньше заполнять пробелы, а больше создавать нечто целое. А может, любовь просто изменилась, когда перестала быть потребностью и стала выбором.

И все же я не могла избавиться от ноющего чувства, что злюсь на него.

Калейдоскоп голубых, фиолетовых и розовых оттенков отражался в озере. Я, спотыкаясь, шла по деревянному причалу. В конце его стояли два шезлонга, выходившие на прозрачную воду.

Для Олли и Себастьяна, поняла я.

Я двинулась к шезлонгам, надеясь и страшась встретить там Себа. Мне хотелось выпытать у него ответы. Проверить, как он себя чувствует. С другой стороны, мне нужно было время, чтобы разобраться в своих мыслях.

Гизер запыхался, отставая. Я подхватила его на руки и засунула его скейтборд под мышки. Трио унесся без нас, молниеносно, несмотря на отсутствие ноги. Он перепрыгивал со стула на стул, отвечая на мой вопрос. Никакого Себастьяна. Никакой инквизиции. Никаких ответов.

Это имело смысл. Чтобы Себ остался незамеченным, он мог выходить из своего крыла только глубокой ночью, чтобы его не заметили.

О, Себ. Когда ты в последний раз позволял солнцу целовать твою кожу?

Как только Трио устроился в адирондаке, я прислонила скейтборд к столбу и села на другой стул, посадив рядом с собой Гизера. Мягкие волны шептались о сваи. Ветер свистел между причалом и скалой напротив озера, вызывая мурашки на руках.

Я вывернула рубашку из бюстгальтера, спустила рукава и обняла колени, прижав их к груди. Это озеро не могло сравниться с величием Женевского озера. И все же я представила, как мы с Оливером целуемся там, на траве у берега, в опасной близости от того, чтобы устроить представление всем нашим соседям.

Как только это воспоминание врезалось в мой череп, я захлопнула глаза и откинула голову на спинку кресла. Головная боль нарастала, как темный шторм, собирающийся на горизонте.

Деньги. Исчезли. Груда пыли и лжи.

Гизер ковылял к причалу. Вскоре они с Трио бегали кругами, лаяли и играли, не обращая внимания на мою борьбу.

Походка позора. Указывающие пальцы. Злобный шепот. Горячие слезы.

Воспоминания дразнили меня, лизали края моего мозга, а затем исчезали, оставаясь недосягаемыми.

Дождь. Железные ворота. Слезы. Так много слез.

Я гналась за воспоминаниями, как за марафоном без финиша. Что-то в них казалось монументальным. Как будто в ту секунду, когда они развернутся во мне, моя жизнь изменится.

— О, Боже.

Мигрень захлестнула меня. Я перевернулась на спину, едва успев перевесить голову через край причала и выблевать оставшиеся булочки в приветливые волны. Опорожнив желудок, я перевернулась на спину и уставилась на прекрасные облака.

Роза с длинным стеблем. Сердце. Бриллиантовое кольцо.

Все то, что должно было сделать меня счастливой.

Вместо этого я чувствовала пустоту.

Нет, не пустоту.

Злость.

43

Брайар

Буря внутри меня не желала отступать.

Она громыхала между грудными клетками, темная и бушующая, когда час спустя я входила в дом, тщательно скрывая свои эмоции. Если бы я их выпустила, они утопили бы нас всех, тяжелые и удушливые, как упрямые тучи, цепляющиеся за свою форму.

Оливер встретил меня в фойе. Он тоже только что вошел в особняк, очевидно, вернувшись с пробежки. Если он и заметил бурю внутри меня, то никак это не прокомментировал.

С его виска на промокший женский свитер стекала струйка пота. Он вытер лоб подолом рубашки, обнажив тощий пресс и глубокий V. Он мог бы сойти за полубога. Подмигивание, которое он послал мне, поймав мой взгляд, говорило о том, что он тоже это знал.

Внезапно в меня ворвалась идея, едва не сбив меня с ног тяжестью своей глупости. Она была ужасной, блестящей, ничтожной и, возможно, единственной, которая могла успокоить мою бурю.

— Ну-ну. — Оливер ухмыльнулся, отхлебнув воды из своего стакана. — Если это не мой личный вегетарианский климатический вои.

Он отбросил бутылку на кухонный остров, проходя мимо него, а его глаза внимательно изучали мое тело сверху вниз.

— Ну-ну. — Я повторила его движения, пробежавшись взглядом по его телу. —Если это не мой личный безработный сексуальный маньяк.

Он схватился за сердце.

— Только не говори, что ты меня загуглила.

— Да. — Я улыбнулась, догоняя его длинные шаги и стараясь не фыркнуть, когда он чуть не споткнулся от моего подтверждения. Он бы облегчил себе задачу, если бы сообщил, что именно я узнала, но именно поэтому я этого и не сделала. — Никаких упоминаний обо мне. Ты обычно прячешь меня на чердаке?

— Никогда. — Он издал драматический вздох. — Там я держу своих любовниц. Нет, ты просто не любишь быть в центре внимания.

— Ты тоже никогда не любил.

Но это не значит, что он им не пользовался. Люди смотрели на него независимо от того, хотел он этого или нет. Это было в порядке вещей - обладать таким уровнем притяжения, который больше подходит для магнита.

— Хочешь заказать? — Он перекинул через плечо тренировочное полотенце. — Или нанимать водителя DoorDash, чтобы он тащил наш ужин сюда, слишком вредно для окружающей среды?

Мне стало интересно, думали ли женщины, пришедшие за мной, что смогут его исправить. Наверное, так и было. Оливер фон Бисмарк был богат, красив и весел. Должно быть, за ним бегало столько женщин, что из них можно было бы в один момент собрать футбольную команду.

— Заказать можно. — Я махнула ему рукой, на моем лице появилась беззаботная ухмылка. — Куда ты направляешься?

— В душ.

— Какое совпадение. Я планирую заняться горячей йогой в ванной. Я присоединюсь к тебе.

По инстинкту его глаза метнулись ко мне, но потом он отвел их.