Мой темный принц

Как сейчас.

Я расстегнул пару пуговиц на рубашке, делая вид, что слушаю, как она читает одну из захваченных Себом книг. Но на самом деле все, на чем я мог сосредоточиться, - это ее губы. В частности, на том, что ее нижняя губа была намного пухлее верхней, умоляя взять ее в рот и обсосать дочиста.

Обнимашка скрестила ноги, одной ногой подбросив туфлю в воздух.

— Земля - Олли. Ты вообще слушаешь? — Она шлепнула по желтым страницам твердой обложки. От них взметнулось облако пыли. — Ты пропускаешь все дикие части книги.

— Черт. Я, наверное, на секунду отвлекся. — Я моргнул. Прочистил горло. — Что мы снова читаем?

— Спящая красавица и ее дети. — Она постучала пальцем по книге и взяла с ящика полупустую бутылку вина, сделав небольшой глоток. — Это вариация на тему «Спящей красавицы», я думаю. Но мне не нравится.

— Почему? — Я потер вспотевшую шею. — А мне нравится.

То есть она читала, пока я безнадежно смотрел на нее, так что, наверное, мне она нравится.

Она сузила свои фиалковые глаза.

— Тебе нравится?

— Да. — Я пожал плечами. — А что может не понравиться?

— Может, то, что принц насилует принцессу, пока она спит, и оплодотворяет ее.

— О.

— А потом мать короля пытается убить детей и скормить их королю.

Фу.

Я украл бутылку, формируя слова вокруг ее рта.

— Мне нравятся сложные семьи?

— Спящая красавица буквально рожает, находясь в коме. — Рот Брайар Роуз опустился. — Это не сказка. Это мечта Сатаны.

Я отхлебнул вина и поставил его между нами в ящик, спрятанный между книгами.

— Должно быть, я отравился во время этой части.

— Святые угодники, на что только не шли люди в те времена ради развлечений... — Она покачала головой.

— Вспомни... у них не было Netflix и пиклбола. (прим. вид спорта, сочетающий в себе элементы бадминтона, тенниса и настольного теннис)

Брайар Роуз закрыла книгу в твердом переплете и положила ее обратно в коробку, улучив момент, чтобы в последний раз прочесать корешок, несмотря на то, что содержимое книги ей не нравилось. Из всех ее причуд эта показалась мне самой милой. С тех пор как я начал дарить ей розы, она поглощала любую сказку, которая попадалась ей в руки. Мне казалось, что она часто цепляется за мои слова и поступки, словно в них скрыты секреты Вселенной. В детстве ее внимание заставляло меня чувствовать себя на десять футов выше. Сейчас же оно будоражило во мне что-то непонятное - даже головокружительное.

— Ты получила мою посылку в прошлом месяце? Я чуть не отдал конечность за этот экземпляр «Чудесных сказок». Каждый раз, когда аукционист поднимал ставку, я представлял, как папа бьет меня по голове своим бумажником.

Когда бы я ни путешествовал, я всегда старался прихватить для нее какой-нибудь сувенир и отправить его в ту страну, куда в то время отправлял ее отец. В последнее время я стал посылать местные версии Спящей красавицы. Кроме общих имен, нежность Брайар Роуз напоминала мне о принцессе. Что-то в ее мечтательных глазах и мягких словах заставляло меня прижиматься к ней, как к уютному одеялу.

— Мне понравилось. — Она закрыла коробку, прикусив нижнюю губу. — Ты купил ее, когда ездил в Сиань с Заком, верно?

— Его мама готова на все, лишь бы вытащить его из дома... даже если это означает отправить его в путешествие по миру вместе с тобой.

Мы замолчали, каждый из нас погрузился в свои мысли. У нас никогда не было проблем с тем, чтобы заполнить тишину. Я не знал, чем это лето так отличается от других, но с той секунды, как я увидел Брайар Роуз, парящую у края веранды в струящемся розовом платье, мне стало невозможно говорить без того, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.

Наконец она полностью переключила свое внимание на меня, оценивая меня взглядом, и на ее лице появилась озабоченная хмурая гримаса.

— Думаю, теперь моя очередь спросить, все ли в порядке. — Ее рука сжала мое колено.

— Расскажи мне, что тебя беспокоит.

Свое прозвище Обнимашка получила десять лет назад, когда решила, что не может и десяти секунд прожить, не обняв или не прикоснувшись ко мне. В пять лет меня это раздражало. Мы занимались борьбой, пинали грязь, что угодно, и она случайно прерывала все, чтобы обнять меня до боли в сердце. Я, конечно, обнимал ее в ответ. Я не был злым ребенком. Я не понимал, почему она так поступает, до лета перед средней школой. Брайар Роуз обнимала меня при любой возможности, потому что дома она никогда не получала таких объятий. Для нее я был самой близкой семьей, и меня чертовски раздражало, что ее родители были такими отстойными.

И вот теперь она здесь, ее рука на моем колене, всего в нескольких секундах от того, чтобы выжать из меня правду.

Все дело в том, что я хочу поцеловать тебя и не могу перестать думать об этом,– хотел сказать я. Плохо то, что мне не нравится, что ты живешь так далеко, и, возможно, тебе стоит переехать к нам. Твоим родителям ведь все равно.

Я все еще не понимал, как родители Брайар Роуз могли не любить ее. Я просто знал, что они ее не любят.

Она была прекраснее всего на свете, включая круассаны с Нутеллой. Проблема была в них. Не в ней. Никогда.

Обнимашка опустилась на землю, обняла мою ногу и положила подбородок мне на колено, заглядывая глубоко в глаза.

— Ну как?

Все мое тело всколыхнулось от такого количества чувств, что я подумал, что меня вырвет. Радость, и паника, и желание, и... черт, то, что я даже не мог описать.

Я открыл рот, не зная, что из него вырвется, когда нас прервал отчетливый треск хрустящих листьев. Наши глаза расширились, и мы в унисон бросились к входу. Спасибо, черт возьми, за возвышающиеся стены кабинок. Между Ауэрами и фон Бисмарками я не знал, кто из родителей убьет нас, а кто закопает тела, если они застанут нас здесь с достаточным количеством выпивки, чтобы потопить «Титаник». Я просто знал, что это будет совместная работа - и что она закончится тем, что мистер Ауэр попытается подсунуть папе визитную карточку, как он делал это в нашем почтовом ящике каждое лето. (На самом деле Ауэрам было наплевать на пьянство среди несовершеннолетних. Их волновал скандал, который это принесет их имени. А вот папа и мама...)

Из соседней кабинки Себастьян издал комично громкий храп. Этот засранец был рожден, чтобы выводить меня из себя.

Две пары ног зашелестели по грязи за пределами сарая. Брайар Роуз обхватила рукой мое тельце, когда хриплые голоса мужчины и женщины пронзили наше убежище.

Черт.

Я оставил раздвижные двери открытыми, не ожидая непрошеных гостей.

Несколько секунд спустя их тени заплясали по противоположной стене. Более крупный силуэт прислонился к дверной раме сарая, прикуривая сигарету. Ленивые струйки дыма вились за его губами.

— Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты куришь. — Его спутница топнула ногой. — От тебя воняет, как от пепельницы.

Мы с Брайар Роуз мгновенно напряглись и в ужасе уставились друг на друга. Мы узнали голос. Филомена Ауэр. Мать Брайар Роуз. А этот мужчина? Он не мог быть ее отцом. Мистер Ауэр курил только сигары - все остальное он считал дрянью.

Парень снова поднес сигарету к губам, на этот раз направив дым прямо в лицо Филомены.

— Я лучше буду вонять, как пепельница, чем вонять дерьмом. — Его густой техасский акцент звучал совсем не так, как сильный нью-йоркский акцент Джейсона Ауэра.