Мой темный Ромео

Меня безмерно разозлило то, что мое дыхание сбилось в легкие, когда мы смотрели друг на друга сверху вниз, ожидая, какой вариант она выберет.

Я намеренно пропустил все, что хотя бы отдаленно привлекало ее внимание. Даллас нужно было осознать всю серьезность ситуации.

Наконец – наконец – она нарушила молчание.

— Могу я подумать об этом по дороге домой?

Так или иначе, это было худшее, что она могла сказать.

Ожидание было бы чистой пыткой.

Я пожал плечами, отвлекая внимание на свои сообщения. Как только Джаред высадил нас, на подъездной дорожке стояли ожидающие Хетти и Вернон.

— Ну как? — сказала Хетти еще до того, как дверь в Печеньки открылась. — Ты его разозлила?

Вернон неторопливо двинулся за ней.

— У нас наконец-то в доме появится маленький карапуз?

Я вошел в дом первым, а это означало, что мои неверные сотрудники, настроенные против меня собственной женой, отступили, яростный румянец прилил к их щекам, глаза были прикованы к полу.

— Вы оба, убирайтесь к черту.

Вернон, кроткий великан, моргнул.

— Но куда нам идти?

— Куда угодно вне поля моего зрения, если вы хотите сохранить свою работу, — посоветовал я, избавляясь от пальто и направляясь к лестнице. Я не пощадил Печеньку взглядом. — У тебя есть еще тридцать минут, чтобы обдумать свой ответ, пока я работаю. Я зайду к тебе в комнату, когда буду готов.

Через высокое стеклянное окно, растянувшееся вдоль моей лестницы, я увидел, как Печенька рухнула на нижнюю ступеньку в своем красивом платье, спрятав голову между руками, ее волосы каскадом ниспадали ей на спину.

Она не собиралась заводить ребенка.

И разводиться она тоже не собиралась.

Все, что она получит, это проверку реальности.

А что касается меня?

Я всегда, всегда получал то, что хотел.

ГЛАВА 44

Ромео

Через сорок пять минут после того, как я оставил ее рыдать на лестнице, я прокрался в комнату Печеньки.

Меня не удивило, что она пуста.

Глупая роза, которую она держала в баночке из-под ватных палочек, осыпала лепестки повсюду. То, что уборщики не протерли поверхность тумбочки под ней, должно быть, дело рук моей неопрятной жены.

Я не упустил из виду, что она настолько глубоко слилась с моим домом, что он станет совершенно другим местом, если она решит уйти.

Я бродил по коридорам в поисках Даллас.

Дождь барабанил по крыше, стуча в окна. Температура резко упала после нашего возвращения из Парижа. Холод меня никогда не беспокоил – я привык к нему внутри и снаружи.

Но мне пришло в голову, что моя жена может быть не в восторге от лютого мороза, наступившего после того, как отступила осень, освободив место для зимы.

Не в настроении играть в прятки, я достал свой телефон и проверил ее местонахождение через камеры наблюдения.

Перематывая видео, я нашел кадры, на которых она тащит негабаритный чемодан «Louis Vuitton» в подземный гараж, сжимая ручку двумя сжатыми кулаками, как будто в ней находится мертвое тело.

Чемодан.

Я рванул в том направлении.

Мощное зелье гнева и тревоги бурлило в моем животе. Что, по ее мнению, она делала?

Выбрала один из вариантов, которые ты ей дал. Уходи, придурок.

Меня больше не удивляло, что у меня была реакция на Даллас – на тот момент это было фактом.

Но у меня скрутило желудок и все внутренние органы, сжав их в комок опасений, чтобы признать, как глубоко она впилась мне в кожу. Так глубоко, что она просачивалась сквозь плоть, кровь и кости.

Сквозь стволовые клетки, мозговые шрамы и плотные слои льда.

Она попала прямо туда, где было сыро и нежно. Где боль была неизбежна. Не потому, что она мне нравилась – мне действительно не нравилась Даллас Коста.

А потому, что я хотел ее .

Жаждал ее.

Потому что прикосновение к ней было единственной чертовой вещью, о которой я мог думать.

К тому времени, как я ворвался в двери подземного гаража, во мне было достаточно ярости, чтобы зажечь Вегас. Тем не менее, мое самообладание оставалось безупречным.

Даллас взгромоздилась на гору чемоданов рядом с «Майбахом», перекусывая маленькой коробочкой палочек «Поки» с клубникой. Ее ноги болтались в воздухе, как у ребенка.

Мне было противно видеть, как кто-то настолько неискушенный имеет надо мной такую власть.

Я обошел ее, сцепив руки за спиной.

— Собираешься куда-нибудь в хорошее место?

— Любое место вдали от тебя прекрасно.

Внутри что-то, кто-то, закричало на меня, заставляя ее остаться. Не потому, что я мог ее терпеть, а потому, что потерять ее означало проиграть Мэдисону.

Вместо этого я изобразил равнодушие.

— Чапел-Фолс или Хэмптонс?

— Чапел-Фолс, — она высосала клубничную оболочку, прежде чем бросить голую палочку обратно в коробку. — Я не против выйти замуж за кого-то, у кого есть дети. Много детей, чтобы окружить себя.

Что было с этой женщиной и маленькими людьми?

— Я позвоню Джареду, — я поднес телефон к уху, не веря, что впервые за мой тридцать один год кто-то раскрыл мой блеф и что кому-то понравились книги Генри Плоткина и «Читеры » .

— Незачем, — удовлетворенное мычание вырвалось из ее горла от вкуса очередной палочки Поки. — Я уже позвонила ему. Он едет.

Ты поставил ей ультиматум. Она выбрала. А теперь уходи с достоинством и найди другой способ насмехаться над Лихтом.

Я сунул свой телефон в карман.

— Мои адвокаты пришлют тебе кое-какие бумаги для оформления развода. Это не должно занять слишком много времени из-за брачного контракта.

Вокруг ее закуски расцвела сладкая зубастая улыбка.

— Отлично!

— Хотя… — я продвинулся на один шаг. — Учитывая то количество времени, которое мы женаты, возможно, расторжение брака – лучший вариант, — развод сделал бы ее грешницей Чапел-Фолс. Город никогда не позволит ей пережить это.