Мой темный Ромео

— Что сегодня в меню, миссис Коста? — хриплый, низкий тон просачивался сквозь меня. — Еще один "шестьдесят девять" или я наконец-то могу трахнуть твою маленькую тугую попку?

С его слов буря превратилась в ураган, гноясь где-то глубоко внизу и поднимаясь на поверхность.

В отличие от стихийного бедствия, его скорость и ярость не ослабевали при ударе о землю.

Оно увеличилось. Десятикратно.

Я шлепнула его прикосновение.

— Убирайся из моей комнаты и никогда не возвращайся.

Я тебя ненавижу. Я ненавижу тебя всем, что есть во мне, и даже больше.

Господи, неужели всегда было так больно дышать?

Это правда, что они говорят. Для любви не существует закона сохранения. Ты не получаешь то, что даешь.

— Это из-за нашего предыдущего разговора? — его легкий, невозмутимый тон можно было с таким же успехом назвать кинжалом. — Дихотомия – лучший друг простака. Ты должна стремиться к большему, Печенька. У нас нет любви, но это не значит, что мы не можем наслаждаться обществом друг друга. Если бы я действительно не мог страдать из-за наших коротких встреч, я бы дал тебе развод, которого ты так желаешь.

Я не хочу развода, ты глупый, эгоистичный дурак.

Я хотела ужинов при свечах, свиданий в кино и шуток внутри, которые никто не понимал. Я хотела поцелуев, утешительных слов, быть его сияющим светом, когда его одолевал мрак.

Я накинула одеяло на голову.

— Просто уйди.

— Что с тобой? — температура в комнате упала, что указывало на перемену настроения. — Ты весь день ведешь себя странно.

— Знаешь, — пробормотала я в подушку, — я не думаю, что Леонардо Ди Каприо действительно добился успеха в «Ромео и Джульетте». Я думаю, что то, что поставило его на карту, был «Титаник». И я думаю, что всем было его жаль. В эту чертову лодку явно могли влезть и он, и Роза.

Последовавшая тишина вызвала волну паники в моем животе.

На самом деле он, конечно, не ушел.

Увы, нет.

— Я уверен, что в твоих словах есть логика, хотя, клянусь жизнью, я не могу ее найти.

— Я хочу заняться сексом с тем, кто предоставит мне место в лодке! — я отбросила плед и уставилась на него в темноту.

Он оценил меня так, как будто мы встречались впервые. Оценивая меня, делая заметки, решая, как он хочет подойти к делу.

— Мы не обязаны отправляться в круизы. Лично я испытываю сильную неприязнь к яхтам...

— А-а-а, Ромео, — я вскочила с кровати, толкнув его в грудь. Отчаяние буквально сочилось из меня. Для чего, я даже не знала. — Я не говорю сейчас о яхтах.

Он включил свет.

Никто из нас ничего не сказал.

Он ждал, что я скажу. Я решила избавить его от страданий.

— Поздравляю, — я подошла к двери и открыла ее, ожидая, пока он уйдет, — у меня месячные.

Ромео просто стоял. Тихий.

У меня не было ощущения, что он был счастлив.

У меня также не было ощущения, что он грустит.

— Мне жаль, — слова прозвучали как обязательство.

— Нет, тебе не жаль, — я распахнула дверь пошире. — Теперь уходи.

— Меня пригласят обратно в ближайшем будущем?

— Только если ты хочешь заняться сексом, как супружеская пара.

— Скучно, быстро и раз в две недели? — я поняла, что он не хочет спорить, не хочет возвращаться к вражде, но также не хочет идти мне навстречу, как бы это ни выглядело.

— Без презерватива.

Раньше я считала пустоту внутри себя бездонной. Но по мере того, как он уходил, с таким же каменным лицом, как и пришел, она росла и росла, пока я не была уверена, что если кто-то закричит мне в рот, последует ужасное эхо.

Я знала, что он не вернется.

Не завтра.

Не на следующей неделе.

Даже не в следующем месяце.

Он увернулся от пули и больше не посмеет возиться с заряженным пистолетом.

У меня был один шанс.

И мое тело упустило его.

ГЛАВА 48

Даллас

На пятый день нашей холодной войны я нашла в себе силы заманить мужа на незащищенный секс.

С окончанием менструации я проснулась с новой энергией, за целую вечность до моего будильника в два часа дня, и провела ужасное количество времени, прихорашиваясь, даже побрив все к югу от подбородка.

После нашей ссоры Ромео избегал меня любой ценой.

Теперь все закончилось

Я прибыла в столовую с размахом, ровно в шесть утра, зная, что Ромео будет там после его пятимильной пробежки и ледяного душа.

Воистину, это мне следовало бы опасаться заводить с ним отношения. Разве гены психопата не передаются по наследству?

Когда я ворвалась внутрь, Ромео поднес свою газету к глазам с дымящейся чашкой кофе.

Я накормила себя круассаном, вермонтским маслом и двумя датскими булочками с подноса с выпечкой, которую Хетти пекла каждое утро. Затем я скользнула на сиденье напротив него.

Ромео не отрывал глаз от газеты.

— Доброе утро, Печенька. У меня галлюцинации или ты встала раньше трех?

— У тебя определенно галлюцинации.

— Глядя, как ты намазала четыре пальца масла на один круассан, я так не думаю. Это слишком похоже на тебя, чтобы быть миражом, — он закрыл газету и сложил ее в четкие квадратики у себя под боком. — Тебе лучше?

— Да, но не благодаря тебе.

Он поставил свой кофе.

— Веришь или нет, но я собирался проверить тебя в эти выходные, если ты к тому времени не покажешься.

Я положила руку на сердце.

— А еще говорят, что романтика мертва.

— Романтика мертва . Приложения для знакомств убили ее много лет назад. Ты единственная, кто все еще верит в нее. Я наполовину обеспокоен тем, что ты проводишь неимоверное количество времени за просмотром "Охотников за привидениями" на случай, если встретишь призрака.

Я проглотила свой круассан в два укуса.

— Я хочу, чтобы ты развлекал меня сегодня.

По какой-то неведомой мне причине я знала, что он подшутит надо мной. Он всегда безошибочно давал мне какую-то версию того, что я хотела.

Он допил свой кофе.

— Я могу посетить твою комнату в конце дня, если позволит мое расписание – при условии, что ты ослабишь свое правило о половом акте.

— Я имела в виду днем.

— А что насчет надоедливой вещи, которая является моей работой?

— Тогда возьми меня на работу.

— Нет, спасибо.

— Я не спрашивала.

— Я не предлагал, — пауза. Он использовал ее, чтобы выдохнуть, чтобы не задушить меня. — Не сегодня. Там демонстрация оружия, и я должен быть там. Это опасно.