Мой труп
Шрифт:
Доброхотов убил его, когда сказал ему… Я убила, потому что он сказал ему правду. Он здесь, и сейчас я узнаю, что он сказал!
Я упала в скучающее на стоянке такси.
– Сто гривен, - не моргнув глазом брякнул водитель, услышав адрес.
– Поехали.
Он заморгал.
Несусветно большая цена за восемь минут пути. Несусветно смешная цена за ответ на вопрос, вправе ли я жить дальше?
Оля жила в двух шагах от меня. Вполне естественно, что к ней я приеду последней. Так всегда и бывает. Андрей всегда был в двух шагах от меня.
Оля
– Где Доброхотов?
– хлопнув дверью, я побежала за ней.
– Мне нужно поговорить с ним!
– Это вряд ли получится.
– Оля уже подкуривала новый «Glamour».
– Он труп…
– То есть?
– Не реагирует. Мы с ним вчера так напились… Сегодня, скорее. «Доброй ночи, точнее, доброго утра». Легли в девять.
Оля мало походила на человека, проспавшего всего три часа. Идеальный кукольный грим. Бесстрастный кукольный взгляд. Картинка из журнала.
«Я мечтаю хоть раз увидеть ее ненакрашенной!» - говорила Арина, с подтекстом «без грима она наверняка крокодил».
Мечта не сбылась - даже в четыре ночи, на грани «белых медведей», лицо Оли держало оборону - непроницаемый слой тонального крема, поднебесные ресницы, огромные губы, тщательно нарисованные поверх узкого рта.
«Не понимаю, как можно носить такое количество губ?» - язвила Арина.
Они с Олей недолюбливали друг друга. Точнее, Арина недолюбливала Олю за то, что когда-то та была невыносимо успешней ее. А Оля знала об этом.
– А что случилось? Тоже соскучилась?
– Тоже?
– Арина ему уже три раза звонила.
– Я не расслышала в Олиной фразе злорадства. Если честно, я вообще не слышала каких-либо чувств.
– Я все же пойду, попробую растолкать Доброхотова…
– Я только что пробовала. Ты ж сказала, что едешь к нему… - Оля не пыталась остановить меня - безучастно уведомляла о факте.
– Он позавчера из театра ушел. Представляешь, сколько он выпил.
– Почему позавчера?
– насторожилась я.
– Решил приурочить. Решил, что напиться с нами ему веселее. Не ошибся, как видишь. Арина, ты, я… сплошное веселье.
– А ты случайно не знаешь, - осторожно ступила я на неверный, потрескивающий лед, - Андрей позавчера не сильно расстроился из-за меня и Доброхотова?
– По-моему, сильно, - Оля, по-моему, ни капли не расстраивалась - ни из-за Доброхотова, ни из-за Арины, ни из-за меня.
– Он так напился… Я думаю, он просто загулял к кому-то по пьяни и до сих пор не проспался.
– Прошло полтора суток, - напомнила я.
– Ты просто не видела. Он был очень пьян. Мы с ним в тот вечер так напились…
– Вы пили с Андреем?
– прищурилась я.
Мне вдруг показалось, что я не могу разглядеть ее лица под слоем макияжа.
– Вы с ним напились еще до того, как Сашик созвал всех смотреть свой сюжет?
Оля не удивилась конкретике вопроса - она удивила меня:
– Все время прибегал к нам на кухню. Звал, звал… Я не пошла. Пусть сам на себя дрочит.
С прадавних времен Мавка и Лукаш - Сашик и Оля - были Шерочкой с Машерочкой, почище чем мы с Ариной.
–
Я решила напиться. И напилась.– Оля, что с тобой вообще? Ты же не пьешь.
– Третий день. Как с Андреем начала тогда…
Как тогда…
Оля выглядела так же, как тогда, - как чересчур равнодушная восковая фигура из музея мадам Тюссо. Очень красивая кукла, в роскошном халате с псевдоклассическими золотыми кистями.
И я подумала, что за четырнадцать лет никогда не задумывалась, какой она человек: хороший, плохой, ранимый, злой… Все это было похоронено под нерушимой могильной плитой с эпитафией «Хорошая актриса. Очень красивая» - высеченной мной на далеком втором курсе.
Для меня Оля была не женщиной, а произведением искусства. И мне не было дела, какой у произведенья искусства характер.
– И чего вы вдруг напиться решили?
– Андрей из-за Арины твоей. Я - из-за него…
– Из-за Андрея? Из-за Арины?
– Когда я узнала, что ему предложили вести «Красоток» на нашем канале… «Красоток» - ему!
– голос Оли тоскливо растянулся - заплакал. Глаза остались стеклянными.
– Он что, красотка?
– «Красотки»? Так называется то телешоу?
– догадалась я.
– И на твоем канале?!
– Теперь понимаешь меня?
Оля сломала сигарету в мраморной пепельнице - замедленным, неосознанным жестом. Взяла из пачки новую, но не подкурила - стояла, глядя на нее с таким видом, будто не могла понять, что она держит в руках.
– Я на «Эвридике» узнала. Не выдержала, в антракте позвонила Шалевичу. Говорю, почему ему, почему не мне? А он знаешь, что мне сказал? Оля, я про тебя вначале и думал. Но потом посмотрел этот фильм и решил: красивый мальчик даст больший рейтинг. Я давно таких ошеломляющих лиц не видал. Все девочки будут мастурбировать у телевизора. Ты профессионал, ты должна понять. И я поняла… все сразу.
Я тоже. Сразу. И все.
Я искоса посмотрела на Олю - кукольно-красивую Олю, стоявшую в красивом халате посреди красивой тридцатиметровой кухни в элитном новострое. На разноцветном шелке была почти незаметна дыра, оставшаяся от нерадостной встречи с сигаретой. По потолку кухни вероломно кралась длинная трещина. Еще год назад я подумала, что Олина квартира начала умирать. Дома всегда чувствуют, когда умирают хозяева.
– Олечка… бедная, - прочувствованно произнесла я.
У меня осталось не так уж много претендентов на роль тайного автора пьесы.
Оля и я…
И я не лгала себе. Я предпочла бы Олю.
Если у кого-то и был настоящий конфликт с Андреем, то у нее!
Глава четырнадцатая
Верно одно - все мы одиноки и ничем не можем помочь друг другу. Просто каждый должен вести свою игру до конца. Жан Ануй. «Приглашение в замок»
Олечка, бедная. Бедная Оля. Последнее время это произносилось как имя и фамилия, без всяких ассоциаций с Демьяном Бедным.