Мой Тургенев
Шрифт:
Весной 1850 года Варвара Петровна снова выслала сыну деньги на дорогу в Россию при условии безотлагательного возвращения: она чувствовала себя нездоровой. Но и этих денег Тургеневу не хватает и летит новое письмо Краевскому: «Вы, может быть, не забыли, любезный Краевский, что я имел намерение вернуться в Россию в мае месяце; я более, чем когда-нибудь, желаю теперь вернуться; для этого мне недостает одного: денег. Мне совестно говорить об этом Вам, которому я уже без того много должен; но я прошу немного: 200 р. сер.»
Он был вне себя оттого, что просил издателей, чтобы как-то прожить, в то время как мать в России владела тысячами крепостных. Но может быть, и в самом деле не было другого выхода, кроме возвращения на родину? Но он тянет до последнего, ведь оторваться от умной и властной Виардо трудно, почти невозможно. «Россия, – писал
Весной 1850 года Тургенев снова отправляется в Куртавнель, но теперь уже не один, а вместе с композитором Шарлем Гуно и его матерью. На душе у Тургенева неспокойно, он страдает, подозревая, что он теперь, возможно, не единственный предмет обожания мадам Виардо, по-видимому, у нее появился новый возлюбленный.
Шарль Гуно был тогда никому не известным начинающим композитором, выбирающим между карьерой священника и музыканта. Когда Полина, тогда уже известная певица, услышала его первые сочинения, то сразу поняла, что перед ней был гений. Она написала с восторгом о Гуно подруге Жорж Санд (10 февраля 1850 г.): «С некоторого времени я очень счастлива. Мы познакомились с одним молодым композитором, который будет великим человеком, как только музыка его станет известна. Он получил римскую премию лет десять тому назад и с того времени уединенно работал в своем кабинете, по-видимому не догадываясь о том, что каждая фраза, выходящая из-под его пера, несет печать гениальности… Помимо гениальности, это человек очень приятный, благородный по природе, воспитанный и простой. Я уверена в том, что он очень вам понравился бы».
Полина Виардо рассчитывала спеть главную партию в его опере «Сафо», над которой в то время упорно трудился Гуно, и тем самым еще выше прославить свое певческое искусство. В свою очередь Жорж Санд пишет с огромным восхищением о Гуно и его опере «Сафо» к П. Бокажу 16 марта 1851 г.: «Гуно, новый Моцарт, первый композитор века, музыкальный гений, который откроет новую эру: я не шучу. Он еще малоизвестен… При первой репетиции певцы, трубачи, суфлеры, распорядители, слуги, стар и млад, все заливались слезами. Я жду эту оперу; он мне пропел ее всю целиком под фортепьяно у Полины. Это шедевр. Это великое, это единственное, самое прекрасное из того, что только может быть. Более того, это очаровательный молодой человек – сердцем, и характером, и взглядами».
Виардо приглашала Гуно и его мать поселиться в доме на улице Дуэ еще зимой 1849 года во время ее гастролей, но они не приняли этого приглашения. Однако согласились провести лето в Куртавнеле. Эта новая любовь певицы разгоралась на глазах у Тургенева, а он тяжко ревновал и страдал. Полина, которая в это время пела в Берлине, писала Гуно, а не Тургеневу, и он мучился и молчал, но иногда все-таки горечь прорывалась в письмах: «…Вы не слишком-то баловали меня письмами этим летом – я знаю кое-кого, кому не раз уже завидовал – он-то их получал! и какие мясистые, плотные, написанные мелким почерком, который к концу становился еще более мелким». Или: «Это чудовище Гуно получает письма на 8 страницах! Ну что же! я не стану завидовать его счастью». Позднее в повести «Вешние воды» Тургенев не удержался и описал пережитое в эти месяцы: душевные терзания Санина, который обнаружил железное кольцо на пальце своего соперника барона Донгофа, а ведь это был знак любви, полученный им самим от мадам Полозовой.
В душе певицы не раз кипели бурные страсти. Она вспоминала в письме: «Я бы совершила великий грех, так как лишилась воли. Я вовремя опомнилась, чтобы с разбитым сердцем, выполнить свой долг. И была вознаграждена позже – о! Мне надо было победить свои цыганские инстинкты – убить страсть – я чуть не умерла от этого. Я хотела убить себя, что было малодушием. Шеффер, который наблюдал за мной как отец, остановил меня. Он привел меня домой – в полусознательном состоянии».
Тургенев чувствовал себя несчастным, лишним и решил вернуться в Россию. Мадам Виардо его отговаривала, но он был непоколебим: «Я в отчаянии – без преувеличения –
оттого, что вас огорчаю… вы легко можете представить себе, что во мне происходит: пощадите меня, прошу вас, мои добрые друзья, не делайте моей участи тяжелее; она, поверьте мне, и так уже достаточно тяжела. В будущий понедельник я покину Куртавнель: три дня я проведу в Париже. Из Парижа я уеду 10-го, 20-го буду в Берлине». Он живет под одной крышей со своим счастливым соперником, и это становится невыносимым.В последнем письме перед отъездом он пишет Виардо: «У нас с Гуно теперь по два ваших дагерротипа. На моем глаза смотрят, как живые. Я очень доволен, что oн y меня есть». В последних письмах перед отъездом в Россию пронзительные слова: «Знаете ли вы, чем я занимаюсь, когда мне очень грустно? Я собираю все свои душевные силы, стараюсь сделаться как можно добрее и чище, благоговейно сосредоточиваюсь, дабы благословить вас, дабы произнести самые нежные вам пожелания… Да будет ваша жизнь счастливой и прекрасной – и я обещаю небу никогда ничего но просить у него для себя… Что до меня, то мне нечего давать вам обещание часто вспоминать о вас; я и не буду заниматься ничем иным; уже отсюда я вижу себя сидящим в одиночестве под старыми липами в моем саду, обратившись лицом к Франции, и тихо шепчущим: где они, что они сейчас делают? Ах! я так чувствую, что оставляю здесь мое сердце. Прощайте; до завтра».
Он понимает, что начинает совсем новую жизнь после трех лет во Франции у ног мадам Виардо, и в глубине души надеется, что сможет освободиться от колдовских чар и уезжает на Родину навсегда. Верил, что наконец-то подошел к концу этот долгий и мучительный роман. Он пишет на прощание теплые письма Полине и ее мужу и уезжает в Россию. Возвращением Тургенева на Родину в июне 1850 года ознаменовался конец первого периода любви к Виардо. Впереди шесть лет жизни в России, вдали от Виардо, которые оказались исключительно плодотворными для его творчества.
Дом В. П. Тургеневой на Остоженке. Известен, как «дом Муму»
14. Возвращение в Россию
Итак, 17 июня 1850 года Тургенев выезжает из Парижа в Штеттин, и дальше на пароходе в С-Петербург. Здесь он останавливается ненадолго и сразу оказывается в потоке бурлящей писательской жизни, которая царит в редакции журнала «Современник». Он отдает в печать новые очерки к «Запискам охотника» и спешит дальше в Москву.
Здесь в большом доме на Остоженке его с нетерпением ожидают мать и брат с женой. Варвара Петровна бесконечно рада возвращению Ивана, однако поведение обоих сыновей ее глубоко огорчало. Старший сын Николай ушел в отставку, увлекся служанкой, жил как попало, младший Иван бросил службу, проводил время за сочинением, ездил по заграницам, волочился за певичкой. Оба ускользнули от ее власти, шли своим путем, в то время как она хотела бы держать в своих руках не только их самих, но и их жен, их детей. Обуреваемая тоской по детям, она еще задолго до приезда Ивана приказала повесить у входа в усадьбу в Спасском табличку с надписью «Они вернутся».
Варвара Петровна, здоровье которой к тому времени улучшилось, была счастлива видеть сыновей в своем доме. Разговоры с матерью, с братом и его женой, с воспитанницей Варенькой отнимали у Ивана все первое время. Хотелось ему встретиться со своими московскими друзьями, но денег не было, мать, хоть и рада приезду сыновей, но щедрее от того не стала. Не было денег даже на извозчика и, чтобы куда-то выехать, вынужден Иван занимать деньги у крепостного слуги Порфирия.
Еще хуже было положение его брата Николая, который женился тайком, против воли матери, и та долгое время не могла этого простить. В конце концов сделала шаг навстречу – предложила Николаю, в семье которого уже появилось на свет двое детей, оставить службу в Петербурге и переехать поближе к ней, в Москву. Дом для сына она присмотрела уже давно, но долгое время тянула с его покупкой, все не желая расставаться с деньгами. Переехать-то семья брата, все-таки, переехала, а вот денег на жизнь мать им не давала. Свой заработок, который Николай имел в Петербурге, он потерял, а нового в Москве пока не подыскал, и нужду они терпели страшную. Когда приехал брат Иван, то Николай сразу поделился с ним своей бедой.