Мой Ванька. Том первый
Шрифт:
Осторожно его укладываю и снова накрываю.
– Бабушке скажи, что я не приду на обед… – бормочет Ванька, но укладывается.
– Скажу обязательно! Ложись…
Плохи дела… Дыхание у него по-прежнему хриплое и тяжёлое. Грудь ходуном ходит.
Я стараюсь быть спокойным, говорю ласково. Главное, чтобы он успокоился. Быстро иду на кухню, набираю в шприц жаропонижающее, во второй – антибиотик.
– Вань… Чуть повернись…
Поворачивается. Делаю укол.
– Вот так… Теперь в другую сторону…
Делаю второй укол.
– Вот, теперь всё будет хорошо…
Только после этого
Так… Бульон поставил… Можно покурить. Затягиваюсь… Чёрт! Надо посмотреть Ванькину температуру. Ох, ничего себе! Сорок и одна десятая. Обалденная температура… И я, кажется, её увидел! Похоже, пора начинать применять свои способности. Но как? Так же, как и в случае с язвой? А может, как с Димкиным сыном? А-а, чем чёрт не шутит!
Нет, всё-таки нужно проконсультироваться с Кириллом Сергеевичем. А почему не с Юрием Степановичем? Нет. Он – невропатолог. И сказал, что язва – не его профиль. А Кирилл Сергеевич может всё.
Беру телефон. Сейчас по булунскому времени его дома нет. Он в больнице. Набираю больницу, его кабинет. Спасибо нынешней технике!
– Слушаю.
– Здравствуйте, Кирилл Сергеевич!
– Саша! Рад слышать тебя. Что там с Ваней?
– Сильное воспаление лёгких. Температура сорок и одна.
– Понятно… – глухо произносит Кирилл Сергеевич. – Расскажи, что делаешь.
Даю ему полный отчёт о всех своих действиях, исключая, конечно, Ванькину попытку суицида.
– В целом, правильно. Не думал ты, что можешь попробовать и сам себя использовать?
– Думал. Только сначала решил с вами проконсультироваться.
– Спасибо. Считаю, что любое воспаление тебе должно покориться. Ты вон какую язву практически ликвидировал! Только здесь, видимо, надо воздействовать не точечно, а как-то по-другому. Но это уже твоя епархия, и я не могу тебе подсказать. Извини, придётся думать самому, как в случае с его позвонком.
– Понял. Вот сижу на кухне, варю ему бульон и думаю.
– Вот и хорошо. Потом мне расскажешь.
– Обязательно.
Кладу трубку и подхожу к Ваньке.
Кажется, уснул. Щупаю лоб. Температура упала… Сколько там? Вижу тридцать девять и три… Быстро действует инъекция!
Возвращаюсь на кухню.
Всё-таки лучше использовать тот же метод, что и с Димкиным сыном, то есть втянуть его в своё здоровое поле. Ведь где-то я читал, что деревенские знахари иногда так поступали, то есть прижимали больного к себе…
Трясу Ваньку за плечо.
– Просыпайся… Надо поесть. Я бульон сварил.
Усаживаю его в подушки. Так и не вспотел… Плохо… Всё равно хрипит при дыхании. И по-прежнему дышит очень тяжело. А чего я хотел? Чтоб так, от одного укола, и сразу?
Приношу чашку с бульоном. Ванька, поглядывая на меня, хлебает бульон. Взгляд у него совсем потухший.
– Опять из-за меня корячишься? – он криво усмехается. – Незачем всё это… Лишнее…
Мне вдруг становится ясно, что Ванька совсем не борется с болезнью! Сейчас он мне не союзник, а скорее противник. И первое, что надо мне сделать, это преодолеть его нежелание жить. Надо убрать его стресс! Успокоить его.
– Ты давай лучше пей. Конечно, это не водка,
но зато, наверно, съедобно.– Пожалуй… – и хлебает дальше.
– Ещё принести?
– Если не в лом…
– В лом, конечно, но придётся принести, – я хмыкаю.
Каким-то чувством понимаю, что такая манера разговора сейчас лучше для его психики.
Приношу. Пьёт. Вот… Опорожнил вторую чашку.
– Ох… Хватит… Спасибо…
– Тогда давай ложиться.
– Нет. Я сперва в сортир.
Помогаю ему встать. Идём. Укладываемся обратно. Кладу ему руку на лоб. Ого! Тридцать девять! Уже лучше, но надо проверить. Где там градусник?
– На, поставь, – и иду на кухню готовить уколы.
– Мне немножко холодно стало… – виновато бормочет Ванька, когда я возвращаюсь со шприцами.
– Это хорошо. Я тебя сейчас согрею, только уколы сделаю. Повернись немного.
Оди-ин…
– На другую сторону.
Второ-ой…
– Ну всё! Двигайся! – и начинаю раздеваться.
– Ты чего? Спать будешь?
– С тобой поспишь, пожалуй, – ворчу я. – Давай, двигайся! Собой греть тебя буду.
Сколько там набежало градусов? Всё так же, тридцать девять и одна… Ложусь к Ваньке под одеяло и прижимаю его к себе. Жаль, это не маленький Вовка – проще было бы.
Ох-х… Как мне этого не хватало! Да, вот так прижимать его к себе…
– Можно, я тебя обниму? – шепчет он мне, как всегда, в ухо.
– Нужно!
Обнимает и сам тоже старается прижаться.
– Тепло?
– Угу… Саш…
– Чего?
– Прости меня, если сможешь… Я сам себя осудил за своё скотство и неблагодарность.
– Иди в задницу! Во-первых, я не могу тебя не простить, ведь ты – мой единственный родной человек на свете, и я тебя очень люблю, – так же шёпотом, как и Ванька, говорю я. – И во-вторых, осудил-то ты не себя, а нас обоих. Мы же братья!
– И всё-таки… – Ванька начинает шмыгать носом. – После всего, что было, у меня язык не поворачивается сказать тебе, как я тебя люблю…
– Ладно… Потом скажешь, если захочешь… А пока заткнись и спи.
– Хорошо бы… А мысли куда деть? – он хлюпает.
– Тебе сказать, куда их деть, или сам догадаешься? Заткни их в то место, которым ты думаешь.
– Сашка… Я люблю тебя, братишку моего дорогого… Не могу понять, как я так смог поступить с тобой… Как это вообще получилось?!
– Со мной… А с другими, значит, можно?
– О-ох… Мне так стыдно… Наваждение было какое-то…
– Ты заткнёшься или нет? – не выдерживаю я. – Ты мне мешаешь тебя лечить! Именно лечить моим здоровым полем!
Ванька неожиданно глубоко вздыхает и закашливается. Вот ещё… Приподнимаю его, чтобы прокашлялся. Но хорошо, хоть кашлять стал. Это уже хороший признак. Может, ещё и пропотеет… Укладываю его назад.
– Ну спи…
Большой больной ребёнок!
Мозги свои включаю на всю катушку. Опять молюсь. «Болезнь, уйди… Воспаление, прекратись…» Представляю, что моё сильное поле поглощает Ваньку и разрушает воспаление, которое я вижу как большое тёмное пятно на представляемом Ванькином силуэте. Как я убиваю это пятно! А оно не убивается… Правда, Ванькино дыхание вроде стало получше. Сколько времени прошло? Полчаса… Надо ещё. Только что-то я устал сильно… И глаза слипаются…