Мой XX век: счастье быть самим собой

Вот размышления, которые возникают после чтения книги Станислава Куняева.

Август 2001 года.

6. Евгения Сегенюк – восходящая звезда Большого театра

В начале XX века в России появилось искусство, стремящееся утвердиться силой, а не художественной убедительностью. (С той поры такого рода искусство не исчезло совсем. Оно процветает и сейчас)» – эти золотые слова Георгий Свиридов записал в дневнике в феврале 1976 года во времена Леонида Брежнева, когда пышным цветом расцветали дутые фигуры.

Но русский гений даже и предположить не мог, что настанут такие времена в русском искусстве, когда чаще всего новые имена утверждаются именно силой – силой безмерного денежного мешка, истраченного на рекламу, не знающего нравственных сдержек. И вот безголосая, некрасивая, но шикарно одетая и быстро, по-спортивному шагающая туда-сюда по сцене девица неожиданно становится модной и популярной певицей, ее приглашают на праздничные концерты, целые полосы газет отдаются ее пустым интервью, ее посылают на европейские конкурсы. А когда проницательные зрители упрекают ее в безголосии, она без тени смущения отвечает: «А вы не ходите на мои концерты!»

Особенно откровенно и нагло это явление процветает в шоу-бизнесе. Но и в серьезном искусстве нередки попытки утвердиться силой, а не художественной убедительностью.

Года два-три назад имя Николая Баскова сразу привлекло внимание. И действительно, внешняя импозантность, хороший голос, умение держаться на эстрадной сцене, явное желание бескорыстно, как казалось на первых порах, служить ИСКУССТВУ покорили не слишком избалованного новыми талантами современного слушателя и зрителя. Но после первых же успехов юного артиста произошел некий незримый обвал: он стал участником чуть ли не всех популярных концертов, появились десятки восторженных откликов в газетах, журналах, на телевидении. Наконец, на концерте «Мне 25» в своих восхвалениях дошли до того, что один из медоточивых юмористов заявил, что юный юбиляр – «Шаляпин сегодня». Тут даже и ослепленные зрители прозрели. Все это и все то, что предшествовало, – не более чем рекламная шумиха, оплаченная из очень большого денежного валютного мешка. Чем больше он мелькал на сцене, тем пел все хуже и хуже, ожидаемых результатов не было. В этом убедились даже стопроцентные поклонники, увидев его в роли Ленского на сцене Большого театра. И полный провал ожидал Николая Баскова на концерте с Монтсеррат Кабалье. Еще «Вдоль по улице метелица метет...» можно было принять, но в оперных партиях, сложнейших, полных драматизма и тонких душевных переживаний, он полностью провалился, оставаясь в каждой из них исполнителем провинциального пошиба, неспособным к перевоплощению, неспособным вдохнуть «душу живу» в нотные знаки и печатные слова. Тем более это невозможно с нотами в руках, то есть певец вышел на великую сцену, не разучив сложнейшие оперные партии, вышел, в сущности, как ученик к школьной доске, не выучив урока... А ведь этот концерт был широко разрекламирован как «эпохальное событие». На самом же деле – постыднейшее зрелище во всех отношениях, о чем немало писали в авторитетной прессе. Знаменитая оперная артистка, говоря о Николае Баскове, с горечью призналась, что призывала его не спешить, поработать, пройти необходимую школу... Но куда там – выскочил на большую сцену раньше положенного. И вот конфуз: никому еще не удавалось утвердиться в искусстве с помощью силы, в данном случае – с помощью громадных затрат на рекламу. Таким способом, шумихой и рекламой, можно заманить благодушного и нетребовательного зрителя, но искусства этим не создашь, купленными аплодисментами и цветами можно лишь временно обмануть доверчивого или случайного посетителя концертного зала. И уж совсем удивляет то, что при столь скромных художественных достоинствах Николай Басков – уже заслуженный артист России, главное – солист Большого театра. Значит – увы! увы! – и здесь, в Большом театре, раздираемом интригами и скандалами, понизились требования... И действительно, недавно на сцену Большого театра вышел солист и исполнил известную арию князя Игоря из одноименной оперы Бородина. Высокий, сытый, с бородкой, приятной внешности, но как только он произнес первые фразы, помните, «Ни сна, ни отдыха измученной душе», как сразу стало ясно, что исполнитель лишь заученно выпевает нужные звуки, не особенно заботясь о том, чтобы передать глубинные душевные переживания измученного страданиями, потерпевшего поражение предводителя русского воинства. Ни в лице, ни в движении голоса не было и тени «измученности» и уж тем более душевных страданий... Лишь привычно для такого уровня солистов разводил руками, надеясь, видимо, такими средствами передать всю неповторимость выдающегося героя русской древности.

Скорее всего это случайные эпизоды в многогранной жизни Большого театра – поистине кузнице высоких художественных достижений в оперном искусстве, хранилище великих традиций. Входишь в Большой театр, как и прежде, как в храм, и чувствуешь, что русская культура по-прежнему высока в своей неповторимости, в лучших достижениях театра сохраняется высокий художественный уровень. Преодолевая унизительные бытовые трудности, молодые артисты и их педагоги с особым душевным трепетом и вниманием изучают опыт великих предшественников – Шаляпина, Станиславского, Неждановой, Александра Пирогова, Козловского, Лемешева... Здесь, как и прежде, блистают самые выдающиеся мастера оперного искусства, среди них назову лишь тех, кого недавно видел в спектаклях: Владимира Маторина, Владимира Букина, Александра Науменко, Вячеслава Почапского, Леонида Зимненко, Татьяну Ерастову, Ирину Удалову... Сюда, как и прежде, устремляются самые талантливые и отважные из молодых. Об одной из них – чуть подробнее.

Не раз устраивал я концерты в Центральном доме литераторов для коллег-писателей. В ходе подготовки, естественно, что-то срывалось (концерты преимущественно благотворительные), ключевые фигуры сначала соглашались, но потом отказывались. Но всякий раз на помощь приходила Людмила Ивановна Дударева, педагог-вокалист, ученики и ученицы которой поют во многих театрах мира. Она предлагала для участия в концертах ЦДЛ своих учеников, готовых для выступления в ряду профессиональных артистов. И среди них постоянно была ЕВГЕНИЯ СЕГЕНЮК. Чернобровая красавица обладала не только неповторимой мощи и красоты контральто, но и даром драматической актрисы. Запомнился в то время Ваня из оперы «Иван Сусанин», она так спела его арию, так одновременно с этим сыграла, что его образ предстал пред нами полнокровным, живым, «всамделишным». Без грима, без соответствующего костюма и бытовой обстановки, декораций это редко кому удается.

А года через два я оказался на ее сольном концерте в Доме-музее Ф.И. Шаляпина на Новинском. И был просто потрясен тем, что увидел и услышал... Одну за другой Евгения Сегенюк исполняла сложнейшие оперные партии, разные по глубине и психологической насыщенности, разные по темпераменту и театральной природе. На наших глазах она создавала уникальные образы, оказываясь во власти общих законов актерского творчества. Она пела, но одновременно с этим оказывалась «говорящей» и вся ее фигура, глаза, рот, плечи, каждый раз неповторимые жесты, созвучные музыке. Интонации, паузы, таинственное магическое «лучеиспускание», о котором так хорошо говорил Станиславский, – все это завораживало, гипнотизировало, на какое-то мгновение мы оказывались в том сказочном мире, в который переносил нас дар Евгении Сегенюк.

Ратмир, старая Графиня, Кармен, Кащеевна, Далила... Хазарский князь Ратмир, пылкий, влюбчивый, склонный к быстрой смене чувств, пронизанная восточным колоритом ария «И жар и зной сменили ночи тень...». Пылкого хазарского князя сменяет старая Графиня из «Пиковой дамы»... Помните, песенке старой графини из четвертой картины предшествует хор приживалок, поющих хвалу «благодетельнице нашей», она отмахивается от них, она устала, слышатся тревожные, трагедийные мотивы, предчувствие смерти охватывает ее, но она уходит от мрачных мыслей, на какое-то мгновение веселые воспоминания о своей бурной молодости овладевают ею, но лишь на мгновение, и снова мрачные думы переполняют ее, смерть стоит уже за плечами... И Евгения Сегенюк полностью вошла в эту роль, потухли ее яркие глаза, залегли мрачные складки губ, образовали старушечьи морщины... А после двухминутного перерыва (может, чуть-чуть больше: аплодисменты, выходы) – потрясающая Кармен. Совершенно новый образ! Перед нами женщина поразительной красоты, неотразимого обаяния, огневого темперамента. Хабанера «У любви, как у пташки, крылья» в исполнении Евгении Сегенюк – это гимн свободной радостной любви, внезапно охватившей ее при виде статного бригадира Дона Хозе, к ногам которого она бросает многообещающий цветок. Здесь «лучеиспускание» совсем иной природы, но также магнетически воздействующее на слушателей.

А после этого Евгения Сегенюк предстала в образе Кащеевны из оперы Римского-Корсакова «Кащей Бессмертный». Кащеевна прекрасна и обольстительна, сурова и воинственна, в ее слезинке таится смерть седого Кащея. Немало храбрецов, искателей его смерти, погубила она своим беспощадным мечом. Ее нельзя разжалобить, вызвать слезы – тогда погибнет Кащей. Ее воинственная маршеобразная «пляска» с мечом вовсе не похожа ни на одну из только что исполненных партий. «Меч мой заветный, меч дорогой» – в этих словах вся, казалось бы, ее суть. И, наконец, Далила из оперы Сен-Санса «Самсон и Далила»: «Самсона в эту ночь я ожидаю, его должна я покорить». И снова пред нами совсем другой женский образ, иной характер, с иными заботами, целями, чувствами, переживаниями...

За эти считаные минуты возникают перед нами столь несхожие образы, воплощающие разные характеры, человеческие судьбы, разные эпохи в истории народов мира. Как артистка могла войти в один образ, вжиться в другой, потом в третий, четвертый?.. О художественном даре перевоплощения написано много специалистами, изучавшими этот театральный феномен. Одно дело в опере, в спектакле, ведь играешь одну роль, создаешь один образ. А тут, на концерте, пять необыкновенных, сложных и неповторимых характеров... Сколько же нужно сил, чтобы исполнить это так, как исполнила Евгения Сегенюк. Слушаешь ее, и перед тобой открываются извечные тайники человеческого духа, извечная борьба Добра и Зла, всецело погружаешься в музыку, и открывается в звуках то, «чего нельзя видеть глазами, но что доступно слуху» (Р. Вагнер), а через слух, добавим, доступно душе, ее неисчислимым переживаниям. И понимаешь, пение – это не чередование звуков разной высоты и тональности, а сама жизнь.

После этого я побывал почти на всех концертах с участием Евгении Сегенюк, организацию которых чаще всего брала на себя очаровательная Светлана Соколова, выпускница Московской консерватории. В программе – русские и зарубежные романсы и песни... И снова то же впечатление – словно в каждом произведении разыгрывается маленький спектакль, все та же выразительность, яркая эмоциональность, в каждом исполнении чувствуется дар перевоплощения и музыкальная культура. Понимает, о чем поет, доносит до слушателей психологические, душевные нюансы произведения. Она не просто произносит слова под музыку, каждое ее слово оживает и входит в твое сердце, диктуя ему свою мысль, свое чувство, свое настроение. Ее музыкальное слово мгновенно действует на подсознательное, заставляет вздрагивать от неожиданности... Много раз я слышал в исполнении талантливых певиц «Старый муж» (А. Верстовский, А. Пушкин), но в исполнении Евгении Сегенюк услышал словно впервые, столько страсти, поистине трагических переживаний во имя истинной любви слышится в голосе исполнительницы, которая в эти несколько мгновений предстает перед нами наделенной истинными страстями. А «Нищая» Алябьева и Беранже? Какая трагическая судьба! И сколько сочувствия, поистине христианского сострадания слышится в голосе актрисы, как искренне меняется ее подвижное лицо при смене чувств и настроений. После одного из таких концертов Павел Лисициан, блистательный в прошлом баритон, народный артист СССР, воскликнул: «Боже! Откуда такое чудо?!» Пожалуй, лучше не скажешь...

А в появлении Евгении Сегенюк на сцене никакого чуда нет: родилась в музыкальной семье, с детства жила музыкой и мечтала свою жизнь связать с этим удивительным миром, который дает человеку все – любовь, красоту, духовность, человечность, патриотизм. Родилась с музыкальным талантом, который родители без труда разглядели и дали соответствующее образование: музыкальная школа, училище, академия Гнесиных. Родители знали и другое: сколько талантливых певиц не оправдали надежд – пропал голос, сломалась вся жизнь... А потому порекомендовали пойти сначала на дирижерско-хоровое отделение Гнесинки, а потом, дескать, видно будет. Евгения с блеском окончила академию, а в ходе учебы уже почувствовала божественный дар певицы и поступила на вокальный факультет.