Мой желанный и неприступный маркиз

– Когда мы приедем в Лондон, Августу мало куда будут брать, – возразила она, жестом указывая на мраморную скамью. Он кивнул в знак согласия, они сошли с тропинки и присели на скамью. – Маме постоянно некогда из-за всех приготовлений, а папу мы вообще почти не видим.

– У него свои дела, – ответил Оливер и сам удивился своему объяснению. – Мы с отцом отправимся в Лондон на несколько дней раньше вас.

– Мне об этом прекрасно известно. Если у тебя будет минутка, зайди к Августе перед отъездом. Ничего не стоящий жест, но ей понравится ощущать себя нужной.

По этой же причине она весь день провела с младшей сестрой. И дело не в том, что ее сестра до встречи с Шансом и его приятелями не обращала внимания на отношение к себе старших. Августа так и засветилась от счастья, когда Торн обратил на нее внимание. Ее реакция напомнила Темпест о том, что старший брат постепенно исчезает из их жизни. А в Лондоне они будут встречаться еще меньше – Оливер настоял на том, что будет жить отдельно. А потом у него появится жена, и дом наполнится детьми.

Темпест негромко засмеялась от того, куда завели ее мысли. Откровенно говоря, она не думала, что ее брат женится так скоро. Он был слишком молод и слишком походил на отца. Да, глава семьи Брант с этим спорить бы не стал.

Маркиз всегда много распространялся насчет женитьбы, особенно когда речь заходила о его наследнике. Отец нисколько не примирился с тем неприятным фактом, что он женился на леди Шарлотте Винтер по принуждению. На этом браке настояла ее семья, когда узнала об интрижке своей дочери с маркизом и о том, что Шарлотта ждет ребенка. Иногда, когда их отец напивался, он с горечью повторял, что леди Шарлотта «захомутала его», и называл Оливера «плодом страсти».

А ее отец называл «плодом долга». Темпест допускала, что отец решил, что еще один мальчик должен защитить титул. После Арабеллы мать произвела на свет мальчика, но ребенок родился мертвым. За несколько следующих лет мама еще три раза беременела, но ни одна беременность не заканчивалась рождением ребенка. А потом родилась Августа. Если у отца и были прозвища для ее сестер, то он никогда не произносил их вслух.

– Не расскажешь, что тебя насмешило?

Темпест носком туфли поддела камешек.

– Так, праздные мысли. Я думала об отце.

– Он опять пеняет тебе за прошлый сезон? – мягко спросил Оливер. – Или делится ожиданиями на новый?

Его попытки деликатно обсудить эту тему свидетельствовали о том, что он прекрасно осведомлен обо всех подробностях. Она отвернулась, чтобы скрыть гримасу.

– Последнее время нет, но я уже почти вижу, как он вызывает меня в библиотеку на разговор перед своим отъездом в Лондон. А пока он возложил эту обязанность на маму.

Оливер был довольно широкоплеч, поэтому Темпест на скамье пришлось сидеть на самом краю. Неудивительно, что, когда он любя толкнул ее локтем в бок, она едва не упала. Он со смехом подхватил сестру.

– Прими мои соболезнования, Пест.

Темпест улыбнулась, услышав свое старое прозвище.

– Ты уже сто лет не называл меня Пест.

– Помню-помню: последний раз, когда я так тебя назвал, ты укусила меня за руку чуть ниже локтя. Несколько месяцев не сходили следы от твоих острых зубов, – ответил он, рассеянно потирая место укуса.

– Сомневаюсь, что несколько месяцев, братец. Кроме того, ты тогда повел себя отвратительно. – Она ухватилась за край скамьи, немного откинулась назад, пытаясь припомнить подробности. – Ой, а из-за чего же мы тогда повздорили? В те дни это казалось очень важным.

– Для двенадцатилетней девочки все кажется важным.

Оливер был старше сестры на полтора года, и такая небольшая разница в возрасте означало одно: он был и ее лучшим другом, и ее злейшим врагом. В детстве сверстники часто ссорятся из-за пустяков. Им удавалось так сильно оцарапать друг друга и набить столько синяков, что маме приходилось разводить их по комнатам, где они ждали отца, который и решал, как наказать каждого из них. И, как ни странно, именно общая судьба вновь сводила их вместе. Испуганные дети забывали о мелких обидах и объединялись против отца с матерью. Даже наказание сносить было легче, когда она знала, что страдает не в одиночку.

Темпест очень не хватало того мальчишки, который был ее лучшим другом и доверенным лицом. Но, когда Оливера отослали в школу, все изменилось.

Сестра искоса взглянула на брата.

– Ты почему дома? – спросила она, стараясь скрыть свои мысли. Оливеру было что-то нужно или он остался дома по приказанию матушки. – Ты мог бы весь день провести с нами, но решил развлечься с какой-то девицей из таверны.

– С чего ты взяла, что я развлекался с девицей из таверны? – полюбопытствовал Оливер, совершенно не обидевшись на такое обвинение.

– Увидела укус у тебя на шее.

Он против воли коснулся шеи. Оливер уже переоделся к ужину, и шейный платок полностью скрывал упомянутую отметину.

– Нет никакого укуса.

– Позволь не согласиться с тобой, дорогой граф Маркрофт, – улыбнулась она, упомянув его титул. – Когда ты запрягал лошадей в экипаж, ты ослабил шейный платок. Тогда-то я разглядела огромный укус.

– Может быть, то была царапина? – предположил он. Эта тема была ему явно неприятна.

– У твоей девки из таверны рот, как у рыбы. – Глаза Темпест озорно блестели. – Огромной рыбы.

Оливер потянулся к сестре, но та вскрикнула от притворного страха и вскочила со скамьи. Брат не успел ее поймать. Темпест подобрала юбки и бросилась по усыпанной гравием дорожке.

Девушка оглянулась: к ее ужасу, брат быстро ее нагонял. Она повернула направо и побежала по свежескошенной траве.

Оливер подхватил ее на руки и развернул к себе лицом.

– Тебя мало задушить, маленькая язва! – Он поставил ее на ноги, но продолжал удерживать за плечи, чтобы она не могла сбежать. – Тебе никто не говорил, что леди не пристало подмечать такие детали, как следы от укусов на шее братьев?

Она показала ему язык.

– Нет. Наверное, мама пропустила эту лекцию.

Оливера развеселило ее нежелание каяться.

– Что ж, тогда сделай мне одолжение и не рассказывай маме об укусе. Мне бы хотелось избежать ее обычных причитаний о том, что я вылитый отец.

Говорил он легко, как будто даже шутливо, но Темпест с удивлением заметила во взгляде брата отголосок застарелой боли. Но длилось это долю секунды, она и сказать ничего не успела.

Оливер щелкнул ее по носу.

– Если уж быть абсолютно честным, это была не девица из таверны. А доярка.

Темпест закатила глаза: для нее это было одно и то же. Молодость, привлекательность и титул Оливера заставляли охотиться на него половину девиц из их прихода. Как ни печально, но брату даже в голову не приходило отказываться от их предложений.

– Отлично. Я обещаю, – сказала она: ей было легко давать обещания, сейчас она чувствовала себя такой великодушной. – Ни словечка о твоей огромной рыбе.

Оливер засмеялся вместе с сестрой, но тут же посерьезнел, обхватил ее за плечи.