Моя Америка

Я потом узнал, что белых, которые так жестоко обошлись с черной женщиной, никак не наказали. Наоборот, судья сказал пострадавшей, что если она еще раз посмеет поступить так же, то ее посадят в тюрьму.

Эта история произошла на моих глазах в тот год, когда президент Трумэн заявил в своей речи по радио, что США — это бастион свободы и демократии.

В годы «холодной войны» в Джорджию прибыл «поезд свободы». Он был раскрашен в красный, белый и синий цвета и состоял из большого количества вагонов. В каждом вагоне размещались выставки. Там демонстрировались такие великие документы, как, например, Декларация независимости, Билль о правах и т. д. Все это было защищено пуленепробиваемыми стеклами, а финансировалось компанией «Дженерал моторс». Вагоны охранялись вооруженными морскими пехотинцами, стоявшими по стойке «смирно», в то время как тысячи людей осматривали выставочные документы. Каждый уголок этого поезда твердил о том, что русские стремятся сделать из нас рабов. Там же было много фотографий «жертв коммунистов».

Школьников Атланты освободили на полдня от учебы для того, чтобы они смогли посетить «поезд свободы». Сначала пускали только белых, а потом нас, черных. Одна из цветных учительниц была арестована полицией за то, что воспользовалась туалетом для белых.

В то время губернатором Джорджии был Юджин Толмедж. Его с полным основанием считали настоящим пещерным реакционером, фашистом. Черное население штата боялось губернатора и ку-клукс-клана, который вместе с компанией «Кока-кола» держали его у власти. С помощью их денег Толмедж всегда собирал стабильное большинство на выборах, а его главным лозунгом было: «Негры будут у меня на своем месте!»

Однажды около пяти часов вечера я шел по улице. Вдруг я услышал весть о том, что Юджин Толмедж находится в тяжелом состоянии — в коме. Церкви для чернокожих стали наполняться людьми, которые молились о его смерти: «Господи, пусть он умрет, забери его к себе. Он так плохо относится к нам, черным».

Противоположная картина наблюдалась в белых районах. Там взрослые с детьми стояли перед радиомагазинами и со слезами на глазах слушали репортажи о здоровье губернатора. Наконец Толмедж скончался. Эта ночь была заполнена фейерверками и оружейными салютами в Саммерхилле. А в белых церквах служили молебны за его упокой. Белые были полны скорби

После похорон новый губернатор должен был принести присягу. Но сын Толмеджа забаррикадировался в мэрии с солдатами и заявил, что будет губернатором, пока не истечет мандат его отца. Таким образом в Джорджии стало два губернатора. Позже Херман Голмедж при поддержке компании «Кока-кола» был избран сенатором и заседал в Вашингтоне.

Воздушный мост и черные гетто

Помните ли вы воздушный мост в Западный Берлин? Помните ли вы хвастовство американских расистов о том, что они, рискуя развязыванием атомной войны, обеспечили одеждой и едой жителей Западного Берлина?

Я никогда не забуду этот воздушный мост. В то время как американские самолеты везли огромное количество топлива и еды за тысячи миль по другую сторону земного шара, «дядя Сэм» оставлял негритянские гетто в США замерзать и голодать. Саффилд-стрит была черна как ночь. Жалюзи были сняты, и глыбы льда висели на окнах. Толстые длинные сосульки свисали с крыш. Зайдя в любой дом на Саффилд-стрит, человек чувствовал себя попавшим в старый ледяной погреб. Практически не было ни одного дома на всей улице, где не отключили бы воду и газ, так как людям нечем было платить за эти услуги.

Работы не было. Война закончилась, и компании «Ройял» и «Ундервуд» перестали производить детали к танкам и пушкам. А когда работы не стало, были приостановлены кредиты, отключены газ и электричество. Очереди безработных становились все длиннее и длиннее, а владельцы продуктовых магазинов печально качали головами.

Октавия вместе со многими другими была уволена компанией «Ундервуд». Жизнь ее становилась все хуже. Началось с того, что владелец бензоколонки перестал заправлять наши пустые бочки в подвале, а в результате перестал гореть наш камин в большой комнате. Однажды Октавия принесла немного мяса и хотела его приготовить, но газовая колонка перестала действовать.

Мы бы умерли от голода и холода, если бы не дядя Немлон. Он вернулся домой с войны, награжденный орденами и медалями за победы в Африке, Сицилии и на Апеннинском полуострове. Дядя со своей женой Эстеллой поселился в квартире по соседству с нами. Ему продолжали выплачивать пособие из армии, чтобы он мог получить квалификацию ремонтника нефтяных горелок. А по вечерам он чистил ковры. Его холодильник никогда не был пуст, и газ и электричество горели так ярко, как в Лас-Вегасе.

С разрешения дяди Октавия просверлила дыру в стене ванной комнаты и подсоединилась к его электросети. Это спасло нас от голодной и холодной смерти в том году. Вся наша жизнь сконцентрировалась возле этой дыры. Однажды ночью, когда температура понизилась до 20 градусов, я думал, что мы совсем замерзнем. Поэтому мы подключили к дядиной квартире и электронагреватель.

Не мы одни мерзли в тот год, когда президент Трумэн перевозил по воздушному мосту еду и одежду для спасения Европы от «коммунистического рабства».

Так как фабрики не работали, людям нечем было платить за квартиру, и домовладельцы при помощи полиции выкидывали их вместе с мебелью прямо на улицу в холодный снег. Кровати, стулья, столы, а также камины и одеяла валялись грудами перед домами. Некоторым людям некуда было податься, и они так и стояли в снегу, охраняя свою собственность, будто это были драгоценности.

Октавия и другие безработные, не имея денег, не могли внести очередной взнос за вещи, купленные в кредит. И если какой-нибудь неосторожный жилец открывал дверь на стук и впускал в квартиру кредиторов, то он сразу же оставался без мебели и других вещей.

Однажды, когда мы сидели дома, кто-то постучал в дверь.

— Миссис Адамс, миссис Адамс, вы дома? Я из мебельной фирмы, можно войти?

Все время, пока он стучал в дверь, Октавия стояла, приложив палец к губам, чтобы мы молчали.

Много лет спустя в Западном Берлине я шел по Ханденбергштрассе мимо отделения ЮСИА — американского пропагандистского центра. Какой-то тип, напоминающий Франца Йозефа Штрауса, подошел ко мне и стал восторгаться тем, что Америка «спасла Западный Берлин от коммунизма». Я так разозлился, что приподнял его и вытряс из него

всю эту чушь.

Мне еще не было тринадцати лет, когда меня назначили в отряд блюстителей порядка в школе. Таким образом я попал в своего рода школьную элиту Атланты. Блюстители порядка носили белую накидку на плечах, точно такую же, как военная полиция, и помогали полицейским при переходе улиц до и после занятий. Они имели различные звания. Капитан» носил голубой знак, «лейтенант» — зеленый, «сержант» — красный.

Однажды нашу школу посетил белый инспектор. Учительница пригласила его посмотреть, как поступают в нашей школе с прогульщиками. Два самых сильных блюстителя порядка содрали с ребят рубашки, брюки и, зажав их головы между колен, стали их пороть. Когда они закончили экзекуцию, ребята ревели от боли, а потом не могли сидеть.

В июне того же года я сдавал первый экзамен в школе. Экзамен проходил в Алленс-Темпл — самой большой африканской методической церкви в Саммерхилле. Белый бургомистр Атланты Марвин Хартсфилд произнес речь по случаю окончания учебного года. Присутствующие спели негритянскую песню «Подними свой голос и пой», после чего бургомистр раздал дипломы.