Моя бабушка курит трубку (сборник)

Апофеоз деревянному столбу

Я был деревянным столбом. Отточенным карандашом, Устремленным в пространство. Мои ноги в землю врыты, Мне никуда не уйти. Какое коварство. Морщины мои расползаются тысячей трещин, Но я не вечен, Я помру. Власа проводов хлещет ветер, Холодно на ветру. Скоро сменит меня бетонный стиляга, Борзый деляга. Разрушитель высоковольтных сердец. Плевать! Не страшно. Я не буду бревнышком дачным, Я сгорю! Я приму счастливый конец.

Кошки

Ночью на пустыре Парами тихо бродят тени. Ходят, словно во сне, И шуршат листьями деревьев. Белые стынут огни На столбах, как глаза слепые. Знают кошки одни, Что таят шорохи ночные. Город, точно плащом, До утра тучами укрылся. Кошки о чем-то своем Думают и не хотят делиться.

Анти и реальность

И день, и ночь, И снег, и дождь, И жизнь, и смерть, И там, и здесь. Бегут, молчат, Стоят, кричат, Любя и снова не любя. И тьма, и свет, И – да, и – нет, Нужны – тебе, Нужны – ему. Плюя и злясь, Разруша связь, Чужое «Я» в моем плену. Какие там антимиры! Спросите у Черной дыры: Здесь счастье есть? Не здесь!

Черная кошка

Пушистенькая, толстенькая, жирненькая кошка Проживает в нашем дворе. Хитрая, жеманная, коварная немножко, Большой отрадой служит детворе. Черная кошка ЗО-УО-АА! Черная кошка ЗО-УА! Пушистенькие, толстенькие, модные, красивые Коты за кошкой ходят гурьбой. И по двое, и по трое, и целым коллективом Поют ей серенады под луной. Черная кошка ЗО-УО-АА! Черная кошка 3О-УА! Но кошка воздыхателям не внемлет безответственно. Ее пленил красавец Сибиряк. И вечером встречается на крыше с ним, естественно. Вдали от хулиганов и собак. Черная кошка ЗО-УО-АА! Черная кошка ЗО-УА! Но время счастья минуло, она кота покинула, Сиамца-иностранца предпочтя. И Сибиряк уволенный ушел в Сибирь расстроенный, Кляня всех кошек в мире и себя. Красивая и смелая дорогу перешла, Черешней скороспелою любовь ее была… Черная кошка ЗО-УО-АА! Черная кошка ЗО-УА!

Мечтатель

В 21-м квартале живет мой друг. Он такой же, как все. Он один из всех. И когда на Востоке включают день, Он садится в метро, чтобы ехать вверх. Сущность будней ему не дано постичь. Покупая ворох свежих газет, Он в них ищет кроссворды, А может быть, он слагает стихи, Но не знает верный ответ… Он толкает землю своим башмаком И не знает значения слова Земля, Уходящее в глубь иудейских войн, Уходящее в глубь одинокого Я. Разгребатель истин спешит помочь: «Кто ты есть? Расскажи, не могу понять!» В двадцать первом квартале включают ночь, В двадцать первом квартале ложится спать Мечтатель.

Куда?

Куда летят листы? В ветреные будни? Куда летят стихи? В ветреные судьбы? Куда летят мечта и свет? Туда, быть может, где рассвет? Быть может, где огонь любви, А может, нет… Куда летят года? В будущее завтра. И мчатся поезда, Быть может, не напрасно Туда, где есть мечта и свет, Туда, быть может, где рассвет. Где все горит огонь любви… А может, нет?

Ловелас

У попа была собака, он ее любил. Она съела кусок мяса, он ее убил. «Люблю тебя, любимый мой», — Сказала мне любимая. А я сказал: «Любимая, Я тоже вас люблю». «По сути и по званию, Да и по содержанию Мы в общем-то единые», — Я снова говорю. «Я в общности позиций наших Полностью уверена И говорю уверенно о том, Что влюблена. И если преждевременно Я стану вдруг беременна, То буду, я уверена, До гроба вам верна». «Любимая! Послушайте, Ах, не травите душу мне, Зачем меня третировать Какими-то детьми? Я думаю, беременность — Не показатель верности. Я не какой-то там, вообще, Я, знаете, могу…» «Ага!» – сказала милая, — «Вы так заговорили, да? Мне после обвинения Вас видеть нету сил!» И мы расстались полностью. И я замучен совестью, Пристыженный, рассерженный, Другую полюбил. Мы встретились на лавочке, Вокруг порхали бабочки. Облобызал я новую любимую свою. «Люблю тебя, любимый мой», — Сказала мне любимая. А я сказал: «Любимая, Я тоже вас люблю…» и т. д., и т. п.

Василий Петрович

Друг Левы, Василий Петрович, не хочет быть модным. Он носит костюм из кримплена и галстук в цветочек. Он любит питаться в столовых второго разряда, На ужин беря неизменно зернистой икры. Василий Петрович живет в коммунальной квартире, Его уважают соседи по многим причинам. Во-первых, Василий Петрович всем чинит розетки, к тому же он может разбитую лампу сменить. Друг Левы, Василий Петрович, не имеет машины. Он ходит всегда на работу пешком до завода, И там неизменно он план выполняет досрочно, На три унитаза за смену дав больше стране. Друг Левы, Василий Петрович, способен на подвиг. Он часто детей и животных спасает в пожаре. Он через дорогу несет пожилую гражданку, При этом читая ей лирику Лю-шао-Цзы. Друг Левы, Василий Петрович, галантный мужчина. Он дворников и постовых угощает «Пелл-Меллом». Он дарит уборщицам лестничных клеток алоэ. И кормит отборным зерном пролетающих птиц. Друг Левы, Василий Петрович, идет по панели. Ему улыбаются встречные хмурые дяди: и он попадает под ехавший мимо троллейбус. И Лев неутешно над другом усопшим скорбит.

Василий Петрович (часть II)

Друг Левы, Василий Петрович, Не погиб в катастрофе. И этим по праву гордятся советские люди, И женщины дарят герою букеты фиалок, А дети Богемы ему дифирамбы поют. Друг Левы, Василий Петрович, – борец с алкоголем. Он зорко следит за упадком кривой потребленья. Он с гневом срывает с бутылок вина этикетки И клеит на них этикетки от соков и вод. Друг Левы, Василий Петрович, не чтит разгильдяйства. Он ярый сторонник и скромный знаток дисциплины, Он раньше 5 никогда не уходит с работы И раньше 8 никогда не приходит домой. Друг Левы, Василий Петрович, – дальновидный политик. Он шлет и в ООН и в ЮНЕСКО свои предложения. Его предложеньям все сразу внимают с восторгом И вводят эмбарго и вето на вывоз и ввоз. Друг Левы, Василий Петрович, стоит на трибуне, Ему улыбаются хмурые дяди в партере, И он попадает под пулю агента АНТАНТЫ, И Лев неутешно над другом усопшим скорбит.

«Не гонитесь за внешним эффектом…»

Не гонитесь за внешним эффектом, Не давайте мне денег на лапу. Я не стану салонным поэтом, Я не чту всемогущего ПАПУ. Я не верю брюхатым гомерам, Я слагаю неверные строчки, И где мне указуют примером. Я не ставлю положенной точки… Я глотал свою «Приму» и пиво, Я хотел себя кончить в шестнадцать. Заблудившись в плакатах и чтиве, Мне хотелось во всем разобраться. И лилейные речи летели, А мажорные марши играли. И сливались в черту параллели, Открывая могучие дали. Время сказок склонилось к закату, Когда я перестал удивляться. Я не чту всемогущего ПАПУ. Научите во всем разобраться!

Весеннее впечатление

«Прелестно, прелестно!» – кричали Московские белые чайки, А три пионера на Пресне В чижа в подворотне играли, А древняя дама с авоськой Гуляла Тверским до молочной, Гудели заводы. НИИ не стояли, И чайки прелестно кричали, И в буднях, грохочущих в небе, Рождалось чего-то такое. И очень хотелось, ну очень Кому-то пожать его руку. Хотя, откровенно, чего-то Конечно же и не хватало, Но пели на стройках малярки. И вторил им хор штукатуров. И вдруг ситуация как-то Сама, вроде, стала яснее, И взгляды сердитых смягчились, Веселые стали смеяться. И поняли люди, что скоро Наступит так жданное лето, Что зелень не зря на деревьях! И птицы не зря прилетели! Что снег весь растаял, и кошки Орут под окном неспроста! И город кипит ощущеньем. Сознанием и ликованьем. И вечером город не хочет ложиться В постели, ему не до сна. И все постовые побрились И теплые сняли шинели. Торжественно жезлы подняли И провозгласили: «Весна!»