Моя чужая дочь, или Сюрприз для богача

Почему-то в глубине души я была уверена, что неизвестный действует из добрых побуждений, не до конца осознавая серьёзность нашего положения. И не желала ему зла. Трудно, наверное, устоять перед соблазном вмешаться, глядя на худенькую активную девочку и зная, что родители пичкают её сплошными овощами... Но Дегтярёв отнёсся к моей аккуратной просьбе унять этот беспредел со всем уважением, сразу предложив мне воспользоваться их холодильником. Будто заранее готовился и ждал подходящего момента. Так что отказываться я не стала, сочтя это ещё одним подтверждением того факта, что Сергей Михайлович чувствует по отношению к Миле некую ответственность. И побежала переносить продукты, пока он не передумал. Единственное, меня несколько пугала реакция Марины.

В своё время она чётко дала понять — холодильник в столовой не для прислуги. У них свой есть. Общий. В подвале на кухне... Однако на обед Марина не явилась. И ужин тоже пропустила. И если первое случалось частенько — хозяева предпочитали обедать, а иногда и ужинать там, где их заставали дела — то отсутствие Марины на завтраке совсем выбило меня из колеи, вынудив вопросительно покоситься на Дегтярёва. На что тот сухо сообщил, что его жена уехала отдохнуть — и ушёл, впервые оставив кофе недопитым. Впрочем, тогда я не придала этому значения. Мне было слишком хорошо. Потому что в хозяйском холодильнике покушения на Милины контейнеры действительно прекратились! Что я списала на нежелание прислуги гневить Марину — и, в случае её скорого возвращения, была готова сражаться за право пользования агрегатом в столовой до последней капли крови. Ради дочери... Вопрос, чьей? Ведь чем дольше я жила у Дегтярёвых, тем больше обнаруживала сходств между ней и Сергеем Михайловичем. Не внешних, нет. В привычках. Например, они оба одинаково чуть опускали головы, когда их что-то не устраивало. Как бараны — выставляя вперёд несуществующие рога. А во время разговора, если активно жестикулировали, могли непроизвольно дёрнуть ладонью, будто у них сустав заржавел. Что особенно ярко проявлялось при телефонных звонках Дегтярёва, где собеседник его не видел — и сдерживать эмоции было необязательно. И ели они по какой-то странной методике, тщательно выбирая, что отправить в рот следующим, а не тупо загребая всё подряд, как делали мы с Наиной...

Всё это служило для меня практически абсолютным доказательством их родства. Но я не знала, как донести эту мысль до Сергея Михайловича без риска увольнения... Благо Дегтярёв поднял опасную тему первым.

— Я вам верю, — спустя несколько дней после отъезда Марины вдруг обронил он, заявившись на кухню.

Куда не заглядывал без причины — и сердце торопливо застучало где-то в висках, отразив охватившее меня волнение.

— Наина действительно ваша дочь, — добавил Сергей Михайлович, устало опустившись на стул возле двери. — Но я понятия не имею, что с этим делать. А у вас есть какие-нибудь идеи?

Развернувшись лицом к собеседнику ещё при звуках чужих шагов, я потупилась и виновато покачала головой. На что Дегтярёв совсем сник, ссутулился и зарылся пальцами себе в волосы.

— Тогда зачем вы ко мне пришли? — внезапно вскинулся он. — Зачем вмешались в мою жизнь? На что рассчитывали?

— Не знаю. Это было спонтанное решение. Я не успела его обдумать, — откликнулась с максимальной честностью.

— Сюда вы тоже ехали без цели? — парировал Сергей Михайлович.

Уже с ехидством. Без злости.

— Мне хотелось взглянуть на Наину, — пожала плечами. — Я и не надеялась, что вы примете меня на работу. Вы же до этого были категорически против моего присутствия в вашем доме. Так что я просто планировала узнать, в каких условиях живёт моя дочь. И, по возможности, счастлива ли она.

— Я тоже не ожидал, что ваши слова о путанице в роддоме окажутся правдой, — в свою очередь признался Дегтярёв. — Думал, вы встретитесь с Наиной, расстроитесь из-за её состояния и не захотите больше иметь с ней никаких дел. Решите, что такая дочь вам не нужна, и переключитесь на новую жертву своей больной психики, если проблема всё-таки в ней. А нет — так хоть пользу принесёте. Возможно — больше других, будучи лично заинтересованной в успехе... Кстати, как результаты? Подвижки есть?

— Пока нет. Наина мне не очень доверяет. Зато с Милой они вроде сдружились, поэтому я стараюсь не мешать им, когда они играют.

— Жаль, — с непередаваемой интонацией глобального разочарования протянул Сергей Михайлович.

Что не предвещало мне ничего хорошего — и я поспешила прояснить ситуацию:

— Говорить о провале ещё рано. Я не отступлю. И никуда не уйду, не убедившись, что у Наины всё хорошо...

— Никто вас и не гонит, — лениво отмахнулся Дегтярёв. И в упор посмотрел на меня: — Напротив. Я предлагаю вам обосноваться тут навсегда.

— Вы серьёзно?! — от удивления у меня брови сами собой поползли вверх.

К такому повороту я оказалась банально не готова. У меня и в мыслях не было, что Сергей Михайлович согласится на нечто подобное! Иначе я бы не промолчала.

— Похоже, что я шучу? — между тем укоризненно выдохнул Дегтярёв, вернув меня на землю.

— И каким будет мой статус? — успокоившись, деловито уточнила я.

— Хотелось бы сказать «жены», но для столь ответственного шага было бы неплохо узнать друг друга получше, — окончательно добил меня Сергей Михайлович. — Мне не нужны скандалы. И разводиться ради неизвестно чего я не собираюсь. Вот сходим на пару свиданий, тогда и решим. В крайнем случае — останетесь няней, пока девочки не подрастут и мы им всё не расскажем. Такой расклад вас устроит?

— Разумеется! — я расплылась в широчайшей улыбке.

Меня в прямом смысле распирало от радости — и сдержать рвущиеся наружу эмоции не было никаких сил. Потому что изначально мне вообще ничего не светило! А теперь... Чудо. Как оно есть.

— Когда начнём? — я всё-таки постаралась взять себя в руки.

— Да хоть сейчас, — тотчас встрепенулся Дегтярёв. И продолжил, не дав мне опомниться: — Как вы смотрите на приглашение полюбоваться звёздами? — он покосился в окно. — Небо вроде безоблачное.

— А мы не замёрзнем?.. — я повторила его жест и с сомнением прищурилась, пытаясь прикинуть погоду по кромешной тьме. — Впрочем, если организовать что-нибудь согревающее, да с десертиком, а ещё прихватить плед и пару одеял... Или лучше стулья?

— Там есть на чём сидеть, — мягко, с нотками снисхождения, усмехнулся Сергей Михайлович. — На чердаке оборудована маленькая обсерватория. Вы не знали?

— Откуда? — я немного покраснела. — У меня не было времени изучить дом.

Да и не разрешал мне никто... Но этот нюанс я предпочла пропустить.

— А вы увлекаетесь астрономией? — спросила вместо этого.

— Не то чтобы сильно. Так. Знаю про созвездия, могу рассказать несколько интересных фактов о космосе, найти определённые объекты с помощью телескопа и даже запечатлеть особо удачные кадры. Но если вам это неинтересно, то можем просто устроить пикник в лунном свете.

— Ничего не имею против!

— Тогда заканчивайте и поднимайтесь. А я подготовлю всё необходимое.

Ничего более не добавив, Сергей Михайлович ушёл. Мне тоже было незачем задерживаться. И вскоре, убрав контейнеры в хозяйский холодильник, я уже поднималась на второй этаж, уверенная, что нужная мне лестница прячется за одной из ничем не примечательных дверей в торце коридора. Однако ни со стороны хозяйских комнат, ни с противоположной — где выделили помещение мне с Милой — не было ничего, кроме пустых гостевых покоев.

Проверив мирно спящую дочь и привычно тихую подопечную, я возвратилась в подвал, рассчитывая дождаться, пока Дегтярёв сам меня хватится. Но уже через пять минут решила, что это бессмысленная затея — и отправилась дальше. Ведь Сергей Михайлович не знал, сколько мне ещё предстояло возиться с готовкой. А значит, мог вообще не появиться. К тому же меня неожиданно заинтересовал служебный выход из подвала, через флигель для слуг. Где, кроме первого этажа, объединённого с основным зданием, имелся также второй этаж — незаселённый — и лестница, по которой я никогда раньше не поднималась. И которая — о чудо! — заканчивалась не тупиком, а дверью на застеклённую веранду. Вернее, я так предполагала, когда смотрела на дом Дегтярёвых с улицы. А оказалось, что это просто круглогодичная защита для пожарной лестницы, ведущей на крышу основного здания. Под стеклянный купол, где тоже находилась отнюдь не оранжерея.