Моя горькая месть
Шрифт:
Чувствует, девочка моя, все чувствует. Что снова ее странная мама рушит семью.
— Не прибегу.
— Не зарекайся. Ты всегда останешься моим сыном, Влад, но решения я не изменю. И не смягчусь. Если ты с Верой, то выплывай, как хочешь.
— Машину оставлю у офиса, квартиру мы освободим, — бросил Влад, и дотронулся до моего плеча. — Нам пора, Вера, едем домой.
Жадные поцелуи, голодные. Ласки не нежные, Влад никогда не был особо деликатен. Он груб, но именно это мне и нравится — животная страсть, похоть, легкие нотки боли.
— Спасибо, что простила, — шепчет, вклиниваясь между моих итак широко
Жаркий шепот сводит с ума. Влада все еще кроют эмоции, он старается быть мягким, но я вижу, как его задел отец. Агрессия разлита в воздухе, но я снова не боюсь его, он старается.
— Ты ведь не жалеешь? — влажно поцеловал меня в грудь, ставя на мне метку. — Сейчас подготовлю тебя…
Упирается одной рукой в кровать, и скользит ладонью по моему подрагивающему животу. Его мышцы перекатываются, он и возбужден, и дико зол. И я, как чертова извращенка, упиваюсь его эмоциями.
К черту нежность, мне нужен вулкан.
Не позволяю Владу приласкать себя, подготовить. Обхватываю его налитой член, и приставляю к себе. Он стонет глухо, но все еще пытается сдержаться.
— Ты еще не готова.
Вместо ответа подаю бедрами, нанизываюсь на него на сухую. Черт, больно! И охренительно в то же время. Он во мне, он меня выбрал, он пытается. И это заводит, я будто дикого зверя приручила. Зверя, которому может не понравиться любое мое слово, и он откусит мою голову.
— Отпусти себя, не хочу нежности, давай, — я снизу, двигаюсь сама, сжимаю его член, и мне дико неудобно. — Дьявол, Влад, шевелись!
Коротко смеется, и начинает вбиваться в меня так, как я люблю. Быстро, яростно, сильно. Пара движений, и я уже влажная, та сладкая боль уходит, и я почти скучаю по ней. Целует меня зло, отпустив себя окончательно, сплетаемся языками, и мне передается его эйфория. Влад везде, и это дикий кайф — он трахает меня членом, языком, целует, кусает, облизывает. При каждом движении трусь об него грудью, впитывая в себя его запах, впитывая всего его без остатка.
Открываю ему шею, изнывая от его быстрых движений внутри меня. Это какой-то древний инстинкт — сходить с ума от того, что мужчина во время секса прикусывает шею, и долбится так дико. Отметины ставит на нежной коже. Внизу живота огненная лава, так и тянет попросить Влада помочь мне пальцами, но кончить сейчас я хочу только от его члена. И сама отталкиваю его руки, не время.
— Еще сильнее, — подстегиваю, и подаюсь ему навстречу. Не помогаю, скорее мешаю, но и лежать спокойно не получается. Если не получу его всего именно сейчас — умру.
Я всегда была максималисткой.
— Вера… моя Вера, — всхлипываю от его толчков, в голове грохот, еще чуть-чуть, еще немного…
— Даааа, — впиваюсь в его мокрое от пота плечо, чтобы не закричать от дикого оргазма, и Влад снова целует.
Заглушает мой крик поцелуем, продолжая вбивать себя в мое дрожащее в спазмах тело.
— Ты сладко кончаешь, — кусает за мочку уха, продлевая мою агонию. — Так сжимаешь меня…
Пара особо сильных движений члена, и Влада накрывает. Слабыми руками хватаю его лицо, и с непонятным мне самой наслаждением наблюдаю его оргазм. В глазах расплавленное серебро — темное, будоражащее, скулы сведены, как от сильной боли, пока он выплескивает в меня свою похоть.
И через пару секунд отстраняется, притягивает к себе, и уже нежно целует в висок.
— Ты сам-то не пожалеешь? — спросила Влада, когда
мы отдышались. — У нас сутки на переезд… черт, опять новая квартира!— Я все устрою, и нет, я не пожалею. Это всего лишь деньги.
Всего лишь, да. Легко говорить о деньгах, точнее об их отсутствии тому, кто никогда в них не нуждался. Столько раз слышала речи, что это всего лишь бумажки, бутафория и не более. Я и сама не любительница гоняться за материальным, но и нищету ненавижу. Вроде бы и жила я в безденежьи не сказать, чтобы долго, но запомнила на всю жизнь — и потерявший чувствительность живот, сведенный голодом, и убогую халупу, в которой мы с матерью жили. Даже в детдоме было лучше, хотя жестокости там было намного больше. Но хоть кормили.
— О чем ты думаешь? — Влад с интересом смотрит на меня, перекатившись на бок.
— О детстве. О нищете. О голоде.
О том, что твой отец по большей части прав. Только сказать это Владу я не могу. Не после того, как он сделал этот сложный выбор. Сама я между Владом и мамой еще год назад выбрала бы маму.
— Не преувеличивай, — нахмурился он. — От голода не умрем, зарплата у меня была приличная, накопления есть. Я деньги честно зарабатывал, избалованным мажором не был, что бы ты там ни думала. И ты ведь не думаешь, что я останусь без работы? Вера, — Влад усмехается, но по-доброму, — я работаю с шестнадцати лет, навыков много, языки знаю, экономику, юриспруденцию. Поверь, я по щелчку пальцев работу найду. Можешь считать меня убогим выпендрежником, но я охеренный управленец, а такие обычно недолго на рынке труда без дела остаются.
— Как скажешь. Нужно собрать вещи, — попыталась подняться с кровати, но Влад не отпустил.
— Завтра, вещей у нас не так много. Не хмурься, — он провел пальцами по моей переносице. — От тебя требуется только любить меня, и быть мамой Полине. Остальное оставь мне. Завтра же найду квартиру, а затем и работу. Хорошую работу, — подмигнул он.
А меня снова накрывает недоброе предчувствие. Это примирение застало меня врасплох, я не готова была. В западне какой-то. До сих пор ведь не простила, всего пара дней прошла, и я снова с Владом. И злюсь на него безумно. По сотне раз в день в голове мысли о том, что чуть ребенка из-за него не лишилась, и не решили мы наши проблемы.
Но он меня выбрал, с отцом разругался, от всего отказался. Ради нас с дочкой… нет, не так. Полину они могут забрать, и сделать это не сложно. Кто я против Гараев? Так что Влад выбрал именно меня, и это все поменяло.
Значит, и я должна перестать думать о прошлом, и простить.
Как бы это ни было сложно.
А недоброе предчувствие… Влад обещал, что все будет хорошо. Пора ему поверить.
Глава 22
Пожалуй, я — неблагодарная по своей сути. Влад выбрал меня, доказал, что для него важнее, а мне… душно. И не в том дело, что любовь к нему прошла. Наоборот, любить крепче стала, горячее, отчаяннее. Но что-то не так.
В воздухе витает.
Мы переехали, благо на четвертом этаже того же дома сдавалась квартира. Меньше стресса, да и искать долго не пришлось, и Влад отдал отцу ключи.
Он ему все отдал. Наверное, ждал, что тот одумается, что понял сына, но на мой вопросительный взгляд Влад коротко ответил, вернувшись домой:
— Взял. Мы свободны, квартиру я нашел. У меня собеседование, — подмигнул он, стараясь развеять напряжение. — Не парься, малышка, у нас хороший старт. Не под мостом оказались, деньги пока есть.