Моя любимая ошибка

— Ого, оказывается, я бросил одежду внизу. — Явно радуясь своему открытию, он извлек из стопки джинсы и натянул на себя. — Зачем ты вскочила ни свет ни заря и сразу принялась за завтрак?

— Мне нравится вставать рано, и завтрак приготовить тоже нетрудно. У тебя впереди тяжелый день, а потому лучше утром плотно позавтракать. Я приготовила омлет и тосты.

Эбигейл оглянулась и увидела, что Брукс уже успел надеть рубашку и смотрит на нее своими умными, способными менять цвет глазами. Просто смотрит.

— Не надо на меня так смотреть.

— Как?

— Я… — она принялась разливать кофе, — я не знаю.

Брукс подошел сзади и, обняв за талию, поцеловал в щеку.

— По третьему кругу и домой.

— Это бейсбольный термин, но мы не в бейсбол играем, и я не понимаю, что он означает.

Брукс повернул ее к себе и быстро поцеловал в губы:

— Прекрасно понимаешь. Это значит, что причин для паники нет, и не будем забивать себе голову ерундой. А какой у нас сегодня омлет?

— С тремя видами сыра, шпинатом и сладким перцем.

— Вкуснятина! Возьму-ка я для начала тост.

Брукс перемещался по кухне так легко и непринужденно, что казалось, он живет здесь долгие годы. Горло Эбигейл снова сжал панический страх.

— Я не готова… Как бы это точнее выразиться? Я не создана для этого.

— Для чего?

— Для того, что здесь происходит.

— А вот мне это подходит. — Брукс положил ломтики хлеба в тостер и облокотился на кухонный стол. — До встречи с тобой я не был уверен, что создан для семьи, а теперь понимаю, что это именно так. По-моему, ты — тоже. Ладно, поживем — увидим.

— Я не та, за кого ты меня принимаешь.

Брукс, не сводя с нее взгляда, понимающе кивнул:

— В каких-то мелочах — вполне возможно. Но я смотрю на тебя, Эбигейл, слушаю твой голос и понимаю, что по большому счету ты именно тот человек, каким мне кажешься.

— Но даже… — Она чуть было не призналась, что «Эбигейл» — не настоящее имя, но вовремя прикусила язык. Как можно настолько забыться и позволить себе непростительную беспечность? — Есть кое-что, о чем ты не знаешь.

— Понимаю. Только ведь ты хотела сказать совсем другое. Я умею читать мысли. Профессия такая. Знаю, ты кого-то или чего-то боишься. В прошлой жизни тебе здорово досталось. Может, и не раз. И ты предприняла все меры для защиты. Разве можно тебя за это винить?

Пробившийся сквозь стекло луч солнца осветил ореолом темные волосы Брукса, растрепанные со сна.

— Не знаю, что ответить.

— Твой взгляд полон тайн, а на плечи давит такой тяжкий груз, что не знаю, как ты еще можешь жить с этим. Но я верю, что наступит день — и ты поделишься со мной своими секретами и позволишь помочь. И тогда мы сообразим, как поступить.

Эбигейл лишь грустно покачала головой и принялась раскладывать омлет по тарелкам.

— Нам не следует затевать подобные разговоры, а сейчас для них вообще не время. Поторопись, а то опоздаешь на встречу, да и у меня два новых контракта. Так что надо приниматься за работу.

— Поздравляю! Может, привезти чего-нибудь вкусного к ужину, что скажешь?

— Осталась лазанья.

— Тем лучше.

Эбигейл поставила тарелки на стол и, дождавшись, когда тосты выпрыгнут из тостера, с нескрываемым раздражением села за стол.

— Я тебя не приглашала.

— Ну, это уже пройденный этап.

— Я не имею понятия, как вести себя дальше.

Брукс взял тост и, положив на тарелку Эбигейл, сел рядом.

— Попробуй! Очень аппетитно!

— Ты всегда меняешь тему разговора или соглашаешься. Не хочешь возражать и спорить? Уверен, что в конце концов все равно добьешься своего?

— Ты тоже неплохо читаешь мысли и разбираешься в людях. — Брукс принялся за омлет. — Изумительно вкусно. Можешь зарабатывать на жизнь в качестве повара.

— Ты невыносим.

— Знаю, но этот недостаток компенсируют мои невероятная красота и обаяние.

Эбигейл, как ни старалась, не могла сдержать улыбку.

— Ну, не так уж ты и хорош собой.

Брукс рассмеялся и продолжил завтрак.

А когда он уехал, Эбигейл принялась размышлять над выбором, перед которым ее поставила жизнь.

Нет, разумеется, рассказывать Бруксу о своем прошлом нельзя. Но если представить, что она все же рискнет… К чему это приведет?

Ее давно ищут, чтобы допросить по делу об убийстве двух федеральных маршалов. И как официальный представитель власти Брукс будет обязан об этом сообщить. Маловероятно, что ей удастся дожить до дня, когда надо будет дать свидетельские показания. Волковы приложат все силы и найдут способ от нее избавиться. Вполне вероятно, что опять попробуют действовать с помощью своих связей в полиции.

Однако представим обратное: что Брукс поверит ее рассказу и поймет, что если он исполнит свой служебный долг, то поставит под угрозу ее жизнь. Тогда он рискует потерять все: карьеру, родительский дом, друзей.

Эбигейл попыталась представить, как расскажет Бруксу о Джоне и Терри, о Джули. Обо всем, что произошло с той страшной ночи. Нет, даже теоретически невозможно вообразить, как она на это отважится, как поделится своим непосильным бременем.

А Брукс очень добрый и борется за справедливость. Делает все, чтобы правое дело торжествовало. Многими чертами характера он напоминает покойного Джона.

Если Эбигейл признается и обо всем расскажет, вполне вероятно, что, как в свое время Джон, он тоже встанет на ее защиту.

Еще одна причина утаивать свое прошлое и жить дальше скрываясь, как в течение последних двенадцати лет.

И тут Эбигейл напомнила себе, что ситуация изменилась и все стало не таким, как прежде. Благодаря Бруксу. И она сама это позволила.

Итак, если она все же решится поведать свою историю Бруксу, надо снова готовиться к кочевой жизни, снова убегать и менять имя. И не важно, поверит ей Брукс или нет, чаша весов уже сдвинулась с места.

А следовательно, разумнее и логичнее всего и дальше хранить молчание. Страсть утихнет, и постепенно их отношения сойдут на нет, равновесие восстановится, и жизнь вернется в прежнее привычное русло.

Сделанные Эбигейл выводы должны были придать уверенности и успокоить душу, но вместо этого вдруг сделалось совсем скверно, и она почувствовала себя совершенно выбитой из колеи.

18

Запланированные на утро дела в основном решались так, как и предполагал Брукс. Не считая нескольких дополнительных деталей, касающихся юных хулиганов.