Моя мишень

Он закрывает дверь на ключ, больше никаких сюрпризов. Ключ демонстративно кладет на комод. Конечно, все сугубо добровольно, никакого принуждения.

Пульс мгновенно учащается. Я втягиваю носом воздух, пытаясь уловить запах его кожи, но пахнет здесь только обезличенной дорогой гостиницей. Смотрю на огромную кровать и сглатываю.

Он серьезен и невозмутим. Молча подходит к постели и расправляет ее, скидывает покрывало на пол. Одет в темно-синие джинсы и светлую футболку-поло, которую тут же стягивает через голову и вешает на спинку стула. Я жадно рассматриваю его фигуру, широкую спину, узкие бедра, белые давнишние шрамы, любуюсь плавными движениями.

Он делает все для того, чтобы продемонстрировать равнодушие. Совершенно иррационально то, что меня это не обижает. Я хочу его. Я ужасно его хочу. Любым способом. Как же сильно я по нему скучала!

И снова круговорот воспоминаний. Наш первый раз, его щедрые ласки, его выражение лица, когда он возбужден. И безграничная любовь в глазах, которую он ни за что сейчас не покажет.

Еще немного, и я почувствую его движения внутри себя. Может быть, глубокие и плавные, возможно, быстрые и резкие. Я не знаю, как ему нравится. Наверное, он не будет со мной церемониться, но этого и не нужно. Я сильно повзрослела за эти недели.

Нетерпеливо облизываю губы, пытаясь вспомнить заготовленную заранее речь. Да какое там! Меня захватывают жажда и похоть. Вцепиться в него мертвой хваткой, закинуть на него ноги, прижаться губами к горячей коже.

Он, наконец, оборачивается, смотрит на меня, не догадываясь, что я совершенно готова. Влажная, трепещущая, переминаюсь с ноги на ногу в трех метрах от него. Внизу живота пожар. Невозможно так хотеть мужчину. Я готова на все, лишь бы он ко мне прикоснулся.

Не отрывая от меня взгляда, он присаживается на кровать. Его глаза темнеют, вижу, что тоже хочет.

Я все еще полностью одета, но чувствую себя беззащитной и уязвимой. Он оценивает приготовленный для него образ. Изначально мой выбор пал на черную спортивную толстовку, но потом я решительно отмела его. Какой смысл строить из себя неформалку, когда я давным-давно являюсь форматом, которому многие стараются соответствовать? Поэтому кружевное черное белье и дизайнерское короткое платье. Оно настолько коротко, что смотрится не вульгарно. То самое «слишком», которое могут себе позволить только самые уверенные в себе девушки, и шьют модельеры, во вкусе которых никто не сомневается.

Не отрываясь от его глаз, я расстегиваю лифчик, спускаю лямки, достаю его через пройму и бросаю на пол. Сохраняя зрительный контакт, я снимаю трусики, а потом швыряю их ему в руки. Ловит. Тут же нетерпеливо сжимает в ладони. Разумеется, мгновенно понимает, насколько они влажные, но стыдиться мне нечего. Я хочу его и не собираюсь скрывать этого.

Он смотрит на мои губы, на распущенные волосы, которым не хватает пряди. Трогает мое белье. А потом в его глазах отражается что-то. Какая-то эмоция. Я не понимаю, какая именно, но явно не враждебная. Ее одной хватает, чтобы сдаться, мои глаза наполняются слезами раскаяния. Я подхожу к нему вплотную.

— Я пришла, трахай, — говорю тихо, с мягкой улыбкой. — Как ты хочешь? Покажи мне, я на все согласна. Лишь бы с тобой.

Если ожидание продлится еще хотя бы секунду, я сломаюсь, поэтому опускаюсь на колени, кладу локти на кровать, прогибаюсь в спине. И без того короткое платье больше ничего не скрывает. Ты ведь этого хотел?

Он дергает ткань выше, оголяя еще и спину, я чувствую прикосновение холодных пальцев. Если я горячая, как остановленная остановившая сотню пуль мишень, его тело, напротив, будто заледенело. Как и сердце. Не пальцы, а кусочки льда, я вздрагиваю, но покорно прогибаюсь сильнее.

Он ведет рукой по спине, чертя линии вдоль позвоночника. Жадно проводит по бедрам и между ними. Много-много раз между ними. Он по-прежнему в джинсах, я смотрю перед собой, фокусируясь на ощущениях.

Он лапает меня как хочет. Занимает более удачную позицию, наклоняется и обхватывает грудь двумя руками, зажимает между пальцев соски. Сразу сильно, до легкой боли. Никаких поцелуев и объятий, никаких теплых взглядов.

И я, вчерашняя девственница, ловлю кайф от того, что он со мной делает. Жаркий стон вырывается из моего рта, поощряя, и снайпер действует активнее. Крутит мои соски, следом обхватывает горло, но не душит, просто демонстрирует, что может, если бы захотел. Я полностью в его власти, сама пришла, дала свободу. Это длится секунду, после чего он касается чувственных губ, я жадно обхватываю его пальцы ртом и начинаю сосать.

Слышу, как учащается его дыхание. Он наклоняется ниже, и я осознаю, что он тоже не в порядке. Его жажда секса только усиливает мои ощущения. Еще немного, и он меня поцелует, но нет, он поднимается. Я продолжаю ласкать пальцы его левой руки, правой он трогает мои влажные складочки, избегая клитора. Он проникает во влагалище, и я начинаю стонать от удовольствия и нетерпения.

— Леша, пожалуйста, — прошу я. — Я прошу тебя… — мне снова все равно, что мы делаем, лишь бы это продолжалось. — Я готова, я хочу почувствовать тебя внутри. Я умираю, так сильно хочу… тебя… внутри себя, — он усиливает воздействие. Я сдаюсь и возвращаюсь к грубости, которой в интимных отношениях между нами никогда не было: — Трахни меня, — всхлипываю.

Его рука отрывается от моей промежности, а затем мое бедро обжигает легкий удар. Он… он что, шлепнул меня? Потом еще раз и еще. Я дергаюсь, но вторая рука ложится на мою поясницу, удерживая.

Три звонких удара подряд, не настолько сильных, чтобы мне стало больно. Скорее, на грани.

— Лежи, — первое, что он говорит мне сегодня, и я покорно принимаю еще один шлепок. Кровь бурлит, в таком состоянии мне нравится даже такое воздействие. Я шепчу:

— Я люблю тебя, — в этот момент его рука прижимается к моему клитору, трет. Он вторгается в меня пальцами. Оргазм разрывает на части, он ошеломляющий, меня буквально трясет, и очень хочется, чтобы он не останавливался. Но он забирает руку и просто смотрит, как я обнимаю свои колени, сворачиваюсь в комочек рядом с ним и громко всхлипываю несколько раз. Ощущения сильные, но при этом опустошающие в плохом смысле этого слова. Он довел меня и отступил. Сам при этом не испытал никакого удовольствия и не участвовал в продолжении моего. Он просто смотрел.

Я кидаюсь ему на шею, но он останавливает, поймав за запястья, в этот момент я понимаю, что секса не будет. Я все-все понимаю. Он качает головой:

— Это не должно было зайти так далеко, — говорит хрипло, — Ты слишком хороша, рядом с тобой любой потеряет голову. Тебе следует быть аккуратнее, это… на каком-то животном уровне. Тебя хочется. Особенно… когда ты так покорна.

Я хочу сказать ему так много всего, но все силы уходят на то, чтобы выровнять дыхание. Мы смотрим друг на друга, понимая, что именно натворили. Дело не в том, любит он меня или нет. Не в глубине затаенной обиды. И не бездонной пропасти моего раскаяния, которое я готова доказывать снова и снова. Все намного хуже: он больше не верит мне.

Я жалобно всхлипываю, и он вдруг прижимается лбом к моему.

— Я очень сильно люблю тебя. Очень, очень сильно.

Он крепко зажмуривается, и отрицательно качает головой.

Он не мстит мне. Он всего лишь… прощается.

За этим и приехал. Чтобы не по телефону. Как и обещал.

— Лешенька…

— Я тебя не трону, не бойся, — говорит он. — Это все пустые угрозы, ты ведь меня знаешь, — он отстраняется и даже слегка улыбается: — Только ты, наверное, меня и знаешь.

Эти слова действуют отрезвляюще, мой мозг начинает активно работать, и я тараторю: