Моя мишень

Мой самый родной, любимый человек. Господи, что я наделала…

Я смотрю на него и не могу поверить, что смогла увлечь такого умного, смелого и сильного мужчину. Пустышка. Мыльный пузырь, могу только сиськи демонстрировать и пельмени лепить, и то не факт, что получится аккуратно.

И снова проваливаюсь в воспоминания. Каким же он был со мной… Эти бесконечные ласки, колоссальное терпение, когда мы никак не могли заняться любовью.

«Спасибо, Яна», — отвечаю ей. Ничего не могу больше написать. Имею ли я вообще право смотреть на эти кадры, обсуждать их?

«Можешь считать, что я не обиделась на твою холодность».

«Может, разве что капельку».

Меня снова накрывает. Надо идти работать, Саша заходит в дверь без стука:

— О нет, Марго, ты снова в слезах и соплях! — он чертыхается сквозь зубы. — Это затянулось, так не пойдет! Вечно заплаканные глаза, припухшее лицо! — в подтверждение его слов я взяла салфетку и высморкалась. — Капец! Да-а-а, и нос тоже красный. Светлана Георгиевна, вижу, не вывозит, пора тебе к терапевту, зайчона, пусть выпишет какие-нибудь антидепрессанты. Убили твоего солдата, что ли?

— Нет! — я даже вскрикиваю. — Ты с ума сошел?! Не смей никогда говорить такое!

— Ладно, успокойся только. Ну, раз живой он, чего опять воешь? Все, за-бу-у-удь. Назад пути нет, ты уехала, пока он на службе, они такого не прощают.

— Саша, мне кажется, я ошиблась. Я хочу домой.

— Ты дома, Марго, — устало вздыхает. — Другого дома у тебя нет. Пошли, Озерский ждет. Перед тем, как приступить к сценарию, он хочет пообщаться с тобой лично. Понятия не имею зачем, я лично дал все необходимые рекомендации, но раз надо — значит, сделаем. Соберись! — он присаживается ко мне на кровать и начинает массировать плечи: — Девочка моя, все будет хорошо.

— Я не могу его забыть. Я пытаюсь, но у меня не получается.

— Получится. Удали всех общих знакомых, фокусируйся на всем плохом, что он делал. Он же убивал людей.

— Ликвидировал террористов, угрозу нации, — поправляю машинально.

— Да, но правда от этого не меняется. Он вояка, это похвально, пусть трудится, старается, охраняет границы. Честь ему и хвала. Пусть радуется, что ему перепало побыть с такой красоткой, — подбадривает меня. — Ему теперь воспоминаний до конца жизни хватит.

— Спасибо. Дай мне десять минут, и я буду готова.

— Уж сделай одолжение. Я все понимаю, но твоя депрессия затягивается.

Глава 41

Итак, назад пути нет, выбор сделан, причем таким образом, что мосты сожжены. И как бы грустно мне ни было, деться не куда. Я старательно отыгрываю роль веселой и беззаботной избранницы бизнесмена Александра, стараясь не думать о том, какой ценой она мне досталась.

Вечерами мы с девочками пьем португальское газированное вино, иначе заснуть не получается. Утром Саша ругается, что выгляжу несвежей, пока я леплю патчи под глаза, на щеки, между бровей, не забываю про носогубные. Он продолжает меня отчитывать, пока я пытаюсь за чашкой кофе включить мозг, чтобы потом для инстаграма снять второй завтрак, где все красивые, бодрые и с аппетитом жуют авокадо с яйцами пашот. Мы полностью переносим бизнес из ютуба в инсту, Саша планирует увеличить доход в десять раз, но и работать приходится еще больше.

Я постоянно прокручиваю в голове варианты нашего с Лешей воссоединения. Иногда даже шлепаю губами, задумавшись, и надо мной посмеиваются.

Несколько дней назад мне пришло уведомление, что он «доступен». Наверное, он удивился, что я звонила ему за это время раз тридцать пять. Обычно, если мы немного ссорились, то оставляли друг другу пропущенные, вроде как: твоя очередь делать ответный шаг. Иногда это затягивалось. Детский сад, согласна, но и разлады у нас были пустяковые, решаемые за одну секунду.

Он, конечно, не перезвонил. И не перезвонит. Яна тоже больше не пишет. Она в итоге оказалась права — собровцы намного надежнее, в том числе как няньки, нежели некоторые подружки, которые сегодня есть, а завтра — неизвестно.

***

Мы сидим в ночном клубе, отмечаем Даринкин день рождения. Утром я пообещала себе, что волью в себя лишь один бокал вина, поэтому растягиваю эти несчастные двести миллилитров уже больше часа. На мне шикарное платье, дорогие, подаренные Сашей украшения, мы много фотографируемся и танцуем — все как обычно, девичник.

— Так, кто еще к тебе не успел подкатить за эти дни? — Анжела ведет список, совсем с ума сошла. — Вся наша команда успела отметиться? Или кто-то только собирается?

— О Боже, даже не начинай этот разговор! — отмахиваюсь. — Саша дал добро, и мальчики соревнования устроили. Даже Игореша! Все ведь знают, что он гей! И то приглашал на свидание.

— Они просто поспорили, Марго, — как бы опускает меня с небес на землю Софа, чтобы не зазнавалась. — И ставки растут с каждым днем. Все хотят денежки, — хлопает себя по сумочке.

— Думаешь, я не в курсе? — передразниваю ее заискивающие интонации. — Сумма уже, кстати, приличная, что и понятно: я единственная, кого не поимели все, кому не лень, — смотрю на нее выразительно, Софа фыркает и отворачивается, подбирая ответ пооригинальнее.

— Просто кто-то предпочитает настоящие члены искусственным, — приходит ей поддержка от Анжелы.

— Р — разборчивость. Кому-то она присуща, но не всем, и это нормально, — отвечаю со скучающим видом. Примерно так происходит все наше общение — бесконечные упражнения в колкости и остротах. Попадая в эту среду, сама не замечаешь, как перенимаешь манеру поведения. А ведь я к ней привыкла и раньше считала нормой. Сейчас режет слух, если честно. — А где, кстати, Дарина?

— Окучивает очередного мужика. У нее день рождения, ей можно! — смеются девочки.

— Ей всегда можно, да, — улыбаюсь, поглядывая на часы. Мы отсняли торжественную часть, еще немного, и можно домой. Ужасно хочу лечь в кровать, обнять подушку и в одиночестве прорепетировать свою речь Алексею, пусть даже он ее никогда не услышит.

— Да вон же она! — Софа округляет глаза и показывает пальцем в сторону барной стойки. Я делаю крохотный глоток, прослеживая за ее жестом, и действительно нахожу подругу в компании мужчины. А потом давлюсь и кашляю, потому что полувзгляда хватает, чтобы узнать этого человека.

Как такое может быть? Что он здесь делает?!

— Рита, а это не…? — скептически произносит Анжела, прищуриваясь, и подаваясь вперед, а я киваю, как собачонка.

Алексей Марченко собственной персоной, это не может быть галлюцинацией, я не настолько пьяная. Мой рот открывается, а безумный восторг переносит прямиком в жерло вулкана. Кожа вспыхивает, кровь ударяет в лицо, а в подмышках и между лопаток потеет, несмотря на дезодорант. А сердце… мое бедное сердце колотится так быстро, что становится больно. Я старалась его забыть все эти дни, сначала по глупости, а потом понимая, что не примет обратно. И тем не менее он здесь.