Моя (не)любимая бывшая

Я веду Снежану прямиком на кухню.

Усаживаю возле круглого стола, открываю холодильник и начинаю перечислять все, что имеется в наличии:

— Цахик приготовила много разного. Есть суп, салат с морепродуктами, долма, лепешки с сыром. Плов не предлагаю, как я понял, не понравился? Вообще, могу заказать любую другую еду, только скажи, что ты хочешь.

— Плов понравился, — вдруг огорошивает меня Снежана.

«А зачем тогда швырялась им?» — хочу зарычать, но прикусываю язык. Не собираюсь затевать никаких разборок.

Молча достаю казан, большую тарелку. Кладу для Снежаны большую порцию и отправляю греться в микроволновку.

Пока еда греется, достаю нарезанные Цахик соления, свежую зелень, раскладываю все это на новой плоской тарелке, ставлю перед Снежаной. Достаю столовые приборы. Когда плов разогревается, ставлю его перед ней.

— Ешь, — буркаю угрюмо.

Сам усаживаюсь рядом, наливаю ароматного мятного чаю. Знаю, что она его любит. Вижу, как ведет своим очаровательным носом в сторону кружки. Берет в руки, делает глоток. Он средней крепости, ровно такой, какой она предпочитает.

Внимательно слежу за тем, как ведет себя Снежана.

Она берет вилку, осторожно начинает есть плов. Потом действует смелее. Слопав примерно треть порции, нерешительно спрашивает:

— Зачем ты его приготовил?

Ха. Поняла, что я, надо же.

Зачем, зачем…

Потому что сильно нервничал, пока ее ждал, надо было чем-то занять руки. Потому что это единственное блюдо из моего арсенала, которое ей нравилось, как я помню. Потому что хотел сделать что-то для нее своими руками.

Против воли хмурюсь, чеканю строго:

— Какая разница? Тебе ли не все равно?

Тут же жалею, потому что Снежана сразу замыкается.

Зачем я так резко себя с ней веду?

Заговариваю мягче:

— Снежана, я хочу, чтобы ты знала, — пока я рядом, с тобой ничего плохого не случится. Я теперь все время буду о тебе заботиться. Только скажи мне одно… Почему ты себя так повела днем?

— Как так? — она вскидывает на меня растерянный взгляд.

— Я пришел к тебе домой с предложением, а ты меня на хрен послала, сказала, что на аборт пойдешь. Однако этим же вечером купила витамины для беременных. Где в твоих действиях логика? Зачем ты ляпнула про аборт?

— Я уже извинилась, — отвечает она сдавленно.

— Я не прошу дополнительных извинений, — качаю головой. — Просто хочу понять — зачем… Я ведь искренне замуж звал.

— Ты не замуж звал, — качает она головой. — Ты разъяснял мне, что, так и быть, согласен на мне жениться, раз я умудрилась от тебя залететь. Разницу чувствуешь?

Ха.

Ей не понравилась подача.

Уж прости, дорогая, на другую подачу я после всех твоих выкрутасов попросту не способен. Слишком мастерски ты меня бесишь.

А впрочем…

Никому наша война не нужна. Ни мне, ни ей, ни тем более ребенку.

— Снежана, я вправду хочу, чтобы мы с тобой все решили по-доброму, по-хорошему, как ты и предлагала. Мы ведь с тобой теперь на всю жизнь связаны. Ты это понимаешь?

— Да. — При этом она так на меня смотрит, будто хочет довериться.

И меня пробирает от этого ее взгляда.

Она раньше всегда смотрела на меня с немым обожанием, абсолютным доверием. Казалось, я мог сказать ей что угодно, и она поверила бы. Позвать хоть на край света, и она поехала бы.

Пять лет назад она была вся моя.

Сейчас она смотрит на меня по-другому.

Это не такой взгляд, как раньше, но это его подобие.

У меня во рту мгновенно пересыхает. Все, чего хочу, — хоть какого-то контакта с ней.

Понять не успеваю, как придвигаюсь ближе, кладу руку ей на плечи.

— Барсег… — она тут же пугается. — Что ты делаешь?

Да, мне, наверное, стоило бы держать от нее руки подальше. Что две недели назад в гостинице, что сейчас.

Но не могу.

Ни тогда, ни теперь.

— Не отталкивай меня больше, — прошу ее. — Ты моя будущая жена, и я хочу от тебя максимум близости.

Снежана вполне натурально пугается, отодвигает от себя тарелку подальше.

— Какой такой близости ты от меня хочешь? — спрашивает она.

И оскорбляет меня уже одним только этим.

Неужели я в ее глазах такой жуткий, что сама мысль о близости со мной ее так дико страшит?

Я ведь не кривой, не косой, и с размерами у меня все в порядке. И целоваться ей со мной определенно нравится. По крайней мере, раньше нравилось, и недавно в гостинице тоже. Мокрая была между ног лишь от одних моих поцелуев.

— Тебя хочу, — наконец признаю очевидное. — Тебе не нужно было две недели назад сбегать от меня в гостинице. Еще тогда все обговорили бы… Может, уже жили бы вместе!

Снежана хлопает ресницами, отшатывается от меня и вскакивает из-за стола. Очень натурально возмущается:

— С чего вдруг?!

Молча встаю, буравлю ее взглядом.

Крепко сцепляю зубы, играю желваками.

— Скажи, Снежан, — наконец не выдерживаю, — ты зачем мне двадцать минут назад сказала, что согласна замуж? Чтобы я тебя из комнаты выпустил?

Она резко замолкает, снова смотрит на меня испуганно.

— Я… Мне… — Она затихает, видно думает, как продолжить, и ляпает: — Я не думала, что ты моментально потащишь в постель.

Вот так.

Не думала она.

Оно в принципе ожидаемо, но от этого не менее обидно.

— Снежана, — говорю сдавленным голосом. — Я нормальный брак хочу. Обычный. Где люди друг с другом спят. Ты что думала, я железный, что ли? Чуждый обычных мужских желаний? А вот нет, не железный, из плоти и крови, и я хочу с тобой все, что предполагает замужество.

— Зачем я тебе в постели? — стонет она. — Я не подойду тебе, я не чувственная и вообще…

Слушаю эту ересь и диву даюсь:

— С чего ты это взяла?

А она продолжает нести ерунду:

— Я не буду тебя ревновать, ты можешь спать с другими. Со мной совершенно не надо…

Как это спать не с ней? Как это спать с другими? Зачем?

Я чуть не задаю эти гениальные вопросы вслух.

— Снежан, я кто по-твоему? Конченый кобель? — Очень стараюсь сдержать гнев, но выходит откровенно паршиво. — Я никогда им не был и не буду!