Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2

— Из наших, алексовских, только я, да еще несколько человек могут пережить баню Ильи. Он свое дело знает, — сказал Худяков.

— Я б лучше по старинке, веничком, — пожаловался мокрый от пота Степаныч, которому уже явно было тяжеловато.

— Да? — Заинтересовался я, обращаясь к Худякову. — Я к бане еще с детства приученный. В станице, где я рос, дед построил баню у себя на участке чуть ли ни одним из первых. Пусть она получилась маленькая, больше, чем вдвоем, не посидишь, но жаркая, как надо. Пожарче этой будет.

— Во как, — хмыкнул Худяков, не прячась от жара, как делали другие. — Ну, думаешь, досидишь?

— Досижу. А что тут такого? — Пожал я плечами.

Худяков снова хмыкнул, а потом переместился со средней полки, на ту, что была повыше. При этом, я заметил, что он даже не снял свою толстую серебряную цепь с крестом, которую обычно носил под майкой. Казалось, будто его красной грубой коже нипочем даже разогретый металл.

Тогда я тоже ухмыльнулся и сел на лавку рядом с Худяковым.

«О-о-о-о» — все как один потянули алексовцы.

— А чего такое? — Удивился я.

— Если в парилке есть где сесть повыше, то выдержать Ильшину баню на самом верхнем месте могут только Илья да Витя Владимирыч, — пояснил Леша Маршин, подобрав ногу от горячей древесины пола.

— Вот как? Ну давайте посмотрим, сколько я высижу, — посмотрел я на Худякова.

— Одно дело — бандитов стрелять. Тут ты молодец, — сказал Худяков. — Но Илья баню так кочегарит, что замес с Михалычем тебе покажется легкой прогулочкой.

— Заинтриговали. Теперь, точно не слезу, — улыбнулся я.

Худяков прыснул, сказал:

— Волосы в носу береги. Давай, Илюша. Жги!

— Стоять! Всем стоять! — Встал вдруг Фима покачнувшись. — Я с вами, мужики!

— Не, Фим, не надо тебе. Не хватало, чтобы ты еще прямо в бане сблевал, — Сказал Вася Котов, и все грянули дружным смехом.

— Не наблюю! Я от алкашки только раз блевал, — соврал пьяный Фима. — И то, когда дух дал мне прикладом под дых. Ну я и сблевал ему в харю. А потом, пока он зенки от блевотины протирал, заколол штыкножом!

Все снова захохотали.

— Ладно, пусть идет, — сказал Худяков, а потом украдкой шепнул мне. — Все равно первый с верхней полки свалит.

Гордый оттого, что его шутка вызвала всеобщий взрыв смеха Фима, аккуратно держа равновесие, пересел наверх.

— Ух. Хорошо тут, — сжался он.

— Это только цветочки, — сдержанно засмеялся Худяков и втянул голову в плечи. — Жги, Илюха!

Илья стал на среднюю лавку, взял широкое полотенце, что грелось у него на шее, размахнулся им, распрямляя, а потом завертел под самым потолком, погнал горячий воздух к низу.

Тут же те мужики, что сидели на последних, самых невысоких лавках охнули. Степаныч аж скуксился. Илья же, крутил полотенцем, как остервенелый, потом дернул им, горячее и влажное оно щелкнуло в воздухе, и когда самый жар, припавший к полу, стал подыматься обратно, Илья принялся быстро-быстро гнать его на людей, взмахами полотенца.

Я почувствовал, как от жара защипало волосы на голове. Плечи, руки, грудь — все это объяло таким жгучим воздухом, что на миг мне захотелось выбежать из бани, ну или хотя бы опуститься.

— Хорошо! — Протянул Худяков, подставляя широкую грудь потокам воздуха, обдававшим нас с новой и новой силой.

Илья же, по очереди обмахивал жаром всех сидевших, не давал воздуху подниматься к потолку, тут же гоня его вниз полотенцем. Первым не выдержал Степаныч.

— М-м-м-м… — Промычал он сквозь сильно сжатые губы и выскочил из парилки.

— Первый пошел! — Громогласно объявил Худяков, и все грянули дружным смехом.

— Ох еб#на… — Выдал Фима, а потом зажал рот руками и пулей вылетел прочь.

— Второй пошел! — Заорал Худяков, но такого громкого смеха, как в прошлый раз не последовало. Все боролись с жаром.

— Только блюй не в бассейн! — Крикнул я Фиме вслед. Тут снова кто-то засмеялся.

Через минуту на выход пошли новые бойцы. Следующим не выдержал Маршин. Сидевший на средней лавке, он пропыхтел:

— У-у-ух… — И вышел.

Конечно, Худяков сопроводил и его своим фирменным возгласом. Очень скоро из парилки исчез Вася Котов, а потом и Антон Белов. Мы остались втроем.

— Слыш, майор, — сказал улыбчивый Илья, который, устал скорее размахивать полотенцем, чем изнывал от жара. — А Летов же щес тебя пересидит.

— Ни фига. Убежит. — Сказал Худяков, низко опустив голову.

Илья все махал и махал, обдувая нас с бригадиром новыми потоками горячего воздуха. Если раньше он разделял потоки, чтобы досталось всем, то теперь вся его сила обрушилась на нас.

Передохнуть, когда он переключался между полками, больше не выходило. Горячий воздух все шел и шел. Я уже зажмурился, закрыл уши, которые страшно жгло. Дышал только ртом, потому что каждый вдох через нос обещал доставить жгучую боль в носоглотке. Волос на голове я и вовсе не чувствовал. Если раньше они, нагревшись, пекли голову, то теперь будто бы макушка моя и вовсе потеряла чувствительность. Тем не менее я не сдавался. Украдкой поглядывал на Худякова. Тот тоже посматривал на меня, ожидая, когда же я сбегу.

Майор сжался пуще прежнего, и видно было, как он терпит разогретый воздух, дующий в голову.

Вот, Илья пошел на новый виток. Он снова задрал руку, стал крутить полотенцем, гоня жар вниз. Нас тут же обдало новым потоком, и тут Худяков сломался.

— Мля… — буркнул он и встал. Торопливо выскочил из бани.

Тут уж и я не стал красоваться. Как только майор закрыл за собой дверь парилки, я кинулся следом. Голову вскружило, когда горячий воздух резко сменился прохладным, а потом и вовсе холодной водой. Я с головой окунулся в бассейн, выбрался по лестнице. Пошел к столу.

— О-о-о-о! Пересидел! Ты смотри!

— Ну ты дал, Витек!

— Гля, че творит!

Меня тут же встретили одобрительные возгласы алексовцев. Дальше в предбанник вошел Илья.

— Официально заявляю, что новым долгоседом назначается Витя Летов! Он таки пересидел майора!

— Ну, заслужил-заслужил, — одобрительно посмотрел на меня Худяков, отпивая холодного пива.

Уши майора покраснели так, что даже на фоне розового от бани лица, выглядели потешно.

— Красава, Витя. Наш человек. Тебе бы еще с остальными нашими посостязаться, — сказал он.