Моя Оборона! Лихие 90-е

— Ну и отлично, — я пожал плечами. — Бывайте.

— И вам счастливо, — крикнула она нам вслед и юркнула за дверь.

* * *

В этот момент, в доме Валерии Павловны

— Скорая помощь уже на подходе, Валерия Павловна, — Химик положил трубку ее телефона, глянул на немощную женщину, лежащую в своей постели.

— С-спасибо, Петр Ильич.

— Вам скоро помогут.

Внезапно через стену тоненько запел звонок сотового телефона.

— Что это? — Хозяйка с трудом подняла голову.

— Ничего-ничего. Всего лишь мой телефон. Извините, мне нужно срочно ответить.

Химик бросил еще один взгляд на хозяйку и вышел из комнаты. Он немедленно направился в свою спальню, взял телефон и ушел подальше, в кухню, к окну. Этот разговор никто не должен был слышать.

— Ало? Химик? — Прозвучало на том конце.

— Здравствуйте, Георгий Матвеевич, — сказал киллер холодным голосом. — Зря вы звоните. Я не очень люблю, когда меня беспокоят на рабочем месте.

— Летов еще жив? — Спросил Гоша торопливо.

— Жив. Но сегодня умрет. Я очищаю дом от остальных жильцов при помощи Амотоксина.

— Чего-чего? — Удивился Гоша.

— Амотоксин. Сильнодействующий яд отложенного действия. Содержится в основном в грибах. Например, в бледных поганках.

— Ладно, черт с ним, с ядом. Планы у меня изменились. Вы можете обездвижить Летова? Я хочу прикончить его сам. Своими руками.

Химик замер, уставившись в окно. Поджал тонкие губы.

— Это исключено, Георгий Матвеевич. Я работаю исключительно в одиночестве.

— Вы не понимаете. У меня из-за этой сволочи все пошло наперекосяк! Он испортил мне всю карьеру! Все! Только что я разговаривал с Седым. У меня большие проблемы. Очень большие. И все только из-за Летова!

— Нет, — холодно ответил Химик.

— Я удвою гонорар. Вы получите вдвое больше.

Химик задумался. Думал он недолго, но прокрутил в голове достаточно сценариев, чтобы принять решение.

— Сегодня, в девять часов вечера приезжайте по адресу улица Дзержинского сто сорок три. К этому времени Виктор Летов будет к вашим услугам.

* * *

После поездки к букмекерам я завез деньги Степанычу, а Фиму высадил в центре города. У него там были какие-то свои, личные дела. Потом я направился домой.

Я ехал по Осипенко и завернул на Дзержинского, погнал машину к перекрестку, на котором стоял мой коммунальный дом. Когда увидел у ворот скорую, то напрягся. Подъехал так, чтобы не преграждать машине отъезд.

У кареты крутились врачи. Петр Ильич с молодым медбратом вел к скорой ослабшую Валерию Павловну. Женщина выглядела скверно: кровь отлила от ее лица, губы посинели и подрагивали. Казалось, у нее не было сил даже стонать от усталости.

— Что тут у вас? — Приблизился я к остальным. — Помощь нужна?

Врач, наблюдавший за тем, как хозяйку квартиры грузят в скорую, покачал головой.

— Внешне похоже на острое пищевое отравление, — сказал врач. — Молодой человек, вы ведь отсюда?

— Снимаю здесь квартиру, — сказал я.

— Как себя чувствуете?

— Вполне нормально.

— Мне крутило живот с утра, — признался Петр Ильич, — но я принял активированного угля, и вроде отпустило.

— Хм, — врач задумался, а потом велел скорее гнать машину в больницу.

К вечеру, когда Сережа со Светой тоже не вернулись домой, мы узнали, что и они тоже попали в больницу. Узнали от матери Светы, заехавшей за вещами для полаты.

— Вроде пищевого отравления, — сказала она. — У них рвота, диарея, ужас!

И правда, все походило на отравление. Я с ними вместе, кстати, не ел, и в основном доканчивал мои консервы, но Петр Ильич грешил на суп, что стоял в холодильнике уже неизвестно какой день.

— Он показался мне несвежим, — прокомментировал старик.

Вечером, когда мы остались в квартире вдвоем, я сел ужинать. Петр Ильич с пустой кастрюлей в руках вошел в кухню.

— Все. Я избавился от этого мерзопакостного супа, — сказал он, ставя кастрюлю на стол и споласкивая руки в умывальнике. — М-да, неприятная вышла ситуация.

Старик засуетился перед кухонным столом, стал искать кружки, наливать воду.

— Неприятная, — подтвердил я, выскребая дно банки с консервами ложкой.

— Ну ничего. Пищевое отравление — вещь несмертельная. Пусть оно даже и острое. Пару дней наших дорогих соседей подержат в палате, и они выздоровеют.

— Я не сомневаюсь, — сказал я. — Кстати, Петр Ильич?

— М-м-м?

— Я все думал о нашей с вами шахматной партии. Думал, где ошибся в первый раз.

— Вот как? — Орудуя над кружками чая быстрыми руками, старик отвлекся и посмотрел на меня.

— Да. Мне кажется, дело было исключительно в потере ферзя. Не отвлекись я тогда на ту ситуацию с конем и ладьей, я бы его не потерял.

— Ну что ж, — Потапин поставил на стол две одинаковые кружки с чаем, — в следующий раз вы так не ошибетесь. Все это — опыт.

— Я знаю, — кивнул я. — В будущем я постараюсь не совершать ошибок в партиях с вами.

— Похвально-похвально. Чай?

— Да, спасибо, — я принял кружку из рук Ильича. Глянул на настенные часы.

Времени подходило без десять девять. Я отпил чай, и мы со стариком повели разговор о прошедшей партии. Говорили недолго. Когда допил, засобирался к себе.

— Ладно, — я встал, — пойду я в свою комнату.

— В чем дело? Устали? — Странно улыбнулся Петр Ильич.

— Немного.

— Это ничего. — Он снова улыбнулся и тоже встал из-за. Глянул на часы. — Без пяти девять. Сейчас вы потеряете сознание, но не умрете, как несчастные Валерия Павловна, Светлана. Или как бедный Сергей.

— Что? — Собираясь уходить, я замер и обернулся к старику.

Петр Ильич смотрел на меня холодным взглядом убийцы.

— Я отравил их, Виктор. Отравил не столь намеренно, но как раз кстати. Теперь дом очищен от посторонних, — будто бы упиваясь собственными словами, говорил Ильич. — И с вами тоже скоро все будет кончено.