Моя плоть сладка (сборник)

— Рискую показаться вам навязчивым, но должен сказать, что таким образом вы не выйдете из положения. Никто не может играть роль Господа Бога.

— Нет, может. Здесь, в Блу-Монде,— это я.

Элеана протянула чек Коннорсу.

— Вот ваши двести тридцать долларов.,Большое спасибо!

Коннорс положил чек в бумажник.

— Это я должен благодарить вас, миссХайс.

Джон Хайс продолжал:

— Я, например, знаю, что вы спрашивали у служащего отеля, не видел ли он меня вчера вечером перед убийством. Я знаю, что вы купили револьвер «смит-вессон» тридцать восьмого калибра и коробку патронов. Я подозреваю, что именно он оттопыривает ваш карман. Я знаю также, что вы расспрашивали у парикмахера, не отсутствовал ли я в городе четыре недели назад.

Коннорс засунул руку в карман и нащупал там оружие.

— У вас что, второе зрение?

Хайс тонко улыбнулся.

— А многие вещи доходят до меня, и самым естественным образом. Так уж получилось, что я — владелец отеля. Я также дал денег Джо на .открытие парикмахерской, он был постоянным парикмахером в моем цирке. Чарли — также мой старый друг. Мы все здесь живем дружно, мы пожимаем друг другу руки и никогда не оставляем в беде товарища... И теперь моя очередь задавать вам вопросы. Что дает вам повод предполагать, что именно я был тем типом, который стрелял в Макмиллана вчера вечером?

Элеана подскочила.

— Но ведь это абсурд?

— Совершенный,— согласился Хайс. Он говорил без гнева, равнодушным тоном, но его безразличие еще более устрашало. Это было равнодушие человека, доведенного до предела.— Я могу вас заверить, мистер Коннорс, что, если бы я хотел вас убить, я сделал бы это не нервничая и не торопясь. И убил бы вас, а не старого человека, которого любил. Итак, я задал вам вопрос.

Коннорс молчал, не зная, что ответить.

— Он, без сомнения, вспомнил о той идиотской истории, которую написал в Гвадалахаре. Я ему рассказала,— заговорила Элеана,— что произошло между моим отцом, Тамарой и Пабло. Но, узнав, что отец посылал мне каждый месяц деньги, Эд сказал, что отец очень сильно любит меня, а потому ре стал бы убивать Санчеса таким образом, так как это ставит меня в опасное положение. Эд вообще перевернул всю историю. По его версии, мой отец неожиданно вернулся домой и застал вас ухаживающим за Селестой. Тогда вы его убили и закопали в землю. Потом вы убили Пабло, который попытался вас шантажировать, и заплатили Тамаре, чтобы она покинула город, причем так, чтобы люди поверили, что мой отец удрал с ней. Конечно, вы забрали деньги, которые привез отец, но совесть ваша была неспокойна, и тогда вы связались с адвокатом Санчесом и через его посредничество, якобы от имени моего отца, стали посылать на мое имя ежемесячно пятьдесят долларов. Потом, месяц назад, когда я отправилась в Мексику за брачным свидетельством, вы испугались, что адвокат Санчес может все открыть мне. Тогда вы сели на самолет, прилетели в Мехико и вызвали в Урапан Санчеса. Вы его убили и оставили в его руке медальон моего отца. Я ужо сейчас не помню, как там объяснял Эд, зачем вам понадобился медальон.

— Он взял его с тела брата, которого убил двадцать лет назад,— сказал Коннорс.

Хайс с интересом взглянул на Коннорса.

— Вы написали эту историю?

— В общем-то да.

— И кто-нибудь купил ее у вас?

— Конечно.

Хайс вынул сигарету изо рта.

— Мне бы хотелось когда-нибудь прочитать этот детектив.

Коннорс немного ослабил узел галстука.

— Вы уверены, что случайно не читали его? У Элеаны был черновик. И я обнаружил обгорелые страницы позади вашего дома вчера вечером; после того как вы пожелали мне спокойной ночи, я спустился к реке.

— Нет, я ничего не читал,— сухо возразил Хайс,— у меня не остается времени для чтения.

— Да, это так! — вмешалась Элеана.— Я вышвырнула черновики обоих романов вчера перед обедом. Точнее» бросила их в печку на кухне.— Ее акцент и манера говорить, проглатывая окончания слов, были особенно заметны сейчас.— Я очень разозлилась, увидев, что ты околачиваешься здесь, в Блу-Монде.

— А до этого где ты их хранила? — поинтересовался Коннорс.

— В одном из ящиков моего туалетного столика,— съязвила Элеана.— Я сделала из них саше, чтобы положить туда лаванду.

Хайс молча курил, потом снова заговорил..

— Я начинаю понимать ваши взгляды на жизнь, мистер Коннорс. И понимаю, почему вы держите руку в кармане на рукоятке револьвера. Если бы я убил своего брата из-за любви к Селесте, то все могло случиться так, как вы описали в вашей истории. Я, без сомнения, тем или иным образом скрыл бы преступление. Без сомнения, меня бы мучила совесть и отравляла бы мне жизнь, и я бы как-нибудь устроил так, чтобы посылать деньги на воспитание Элеаны. Я также мог бы запросто убить этого мексиканского адвоката, чтобы помешать ему рассказать все. И обстановка бы сложилась именно так, как она сложилась в настоящий момент. Мне действительно пришлось бы убить вас или, по крайней мере, попытаться сделать это, чтобы не возвращаться в Мексику и не быть там осужденным.

«Этот человек, как я и. подозревал, хладнокровен и проницателен»,— подумал Коннорс. 

Глава 13

Зажав в пальцах сигарету, Хайс облокотился на стол и потер пальцами лоб. В кабинете воцарилось тяжелое молчание. Потом, подняв голову, Хайс продолжил:

— К сожалению, в вашей истории верно лишь то, что я люблю Селесту. Я любил ее еще тогда, когда Дон и она только собирались пожениться.

— Тогда почему же вы не женились на ней? — спросил Коннорс.

— Потому что она никогда не хотела меня,— просто ответил Хайс.— Она еще и сейчас влюблена в его память. Несмотря на то что он им сделал, ей и Элеане, Дон все еще ее муж. Она сохраняет их прежнее жилище и надеется, что в один прекрасный день Дон вернется к ней.

Коннорс вынул руку из кармана,

— Это отличная история, и вы могли бы заработать по пять центов за слово, продав ее. «Вечная верность любви». Но я все же придерживаюсь мнения, что Дональд Хайс мертв и зарыт где-нибудь, здесь, в Блу-Монде. Прошло более шестнадцати часов после убийства Макмиллана, и, если бы ваш брат был жив и находился бы здесь, кто-нибудь заметил бы его.

— Не обязательно.— Хайс снова засунул сигарету в рот.— Дон родился в этих краях. Не существует ни одного дерева, ни одного холма или лощины, которых бы он не знал. Когда мы были маленькими, мы повсюду играли и изучили все окраины.— О.н отодвинул свое кресло и встал.— Честно говоря, я не знаю, что надо делать и что думать. И нельзя бесконечно откладывать решение этого дела. Я не так прост, чтобы верить в такое разрешение проблемы. Даже если дело сложится еще хуже.

Коннорс прикурил сигарету и предложил первую затяжку Элеане.

— Нет, спасибо,— ответила она.— Я считаю это негигиеничным.

Хайс раздавил свою сигарету.

— Если действительно Дон убил Мака, надо будет всю историю предать огласке и наплевать на брак Элеаны. Но поскольку это еще не доказано, я хочу оградить Селесту от волнений. Что вы думаете об этом, мистер Коннорс? Вы дадите мне еще двадцать четыре часа, чтобы уладить это дело?

Коннорс поморщился.

— Вы держите за руку шерифа, «Вестерн юнион» и почту. И я не вижу, каким образом я смог бы помешать вам.

— А если я убедительно докажу вам, что я не убивал своего брата!

— Это, безусловно, изменило бы многое.

Хайс вынул папку из ящика стола.

— В ночь на 28 марта 1931 года Дон вернулся из Калифорнии, убил Пабло и удрал с Тамарой. Вы сможете перепроверить эту дату по меньшей мере у двадцати жителей этого города.

Вынув из папки письмо, он протянул его Коннорсу.

— Откуда написано это письмо? И когда?

Коннорс бросил взгляд на письмо: «Мехико, 9 мая 1936 года».