Моя по контракту

Она и молчит, только паника в глазах, когда устраиваюсь между коленей.

— Стас… — всё же шепчет растерянно.

Но опомниться я ей не даю. Развожу ноги шире и касаюсь пальцами нежной плоти. Ася запрокидывает голову и прикрывает глаза, что-то тихо говорит, но я не разбираю что.

Вот так, девочка, поддавайся. Это правильно.

Склоняюсь и касаюсь её языком, ловлю дрожь, что пробегает по её бёдрам. Мне нравится реакция. Нравится она. Нравится дарить удовольствие, которое хотелось дарить далеко не каждой. Потому что с ней это не только для неё. Это и для меня.

19

Ася

То, что я чувствую, не поддаётся описанию словами. Какой-то нереальный коктейль из смущения, стыда и удовольствия. С ощутимой такой горчинкой поражения. При чём не перед Стасом, а именно перед самой собой.

Потому что мне нравится.

Внутри жжёт жуткое чувство, вбитое в голову с детства: хорошие девочки не носят юбку выше колена, не виляют попой, не красятся раньше восемнадцати. Не позволяют парням их трогать, особенно за выпуклые места. Не провоцируют.

Бабушка не наказывала меня и не наряжала в паранджу, но когда видела блеск на губах даже уже на первом курсе, недовольно морщилась, глядя осуждающе.

А однажды она принесла мне забытый дома конспект. Я сама её попросила, потому что был очень важный семинар. Но мы договорились, что я выйду за ним после третьей пары, а она пришла раньше. Подъехала как раз с той стороны, где мы стояли с парнем из группы. Рядом были ещё ребята и девушки из нашей группы, но я и Костя немного отошли. Он взял меня за руку, признался, что очень ему нравлюсь, а потом поцеловал. Это для меня было впервые.

Оказалось, как раз подошла бабушка и всё это наблюдала. Я никогда не забуду её лицо в тот момент. И то, что она громко сказала, что это блядство, она во мне крайне разочарована, а парню следует помнить, что мне ещё нет не то что во всесемнадцати, а даже шестнадцати.

Нужно ли говорить, как стыдно мне было перед ним и одногруппникам?

С Костей мы повстречались ещё неделю. Ну точнее продержались за руки в перерывах между парами, потому что меня за то жуткое "блядство" гулять, естественно, не отпускали. А потом он сказал, что такие отношения ему влом, и мне сначала надо разобраться со "своей шизанутой бабкой".

На бабушку я сильно сердилась, но и за обидное в её сторону слово разозлилась. Потому что Костя — просто парень из группы, а бабушка — единственный человек, которому на меня не всё равно.

Поэтому всё что касается близости с противоположным полом, для меня имеет немного странный привкус, будто я продолжаю нарушать запреты. Чьи только?

Вот сейчас с Грачёвым свои собственные. Он размазал меня, да. Я поддаюсь. Кайфую, не сдерживая стонов.

Свой первый оргазм я получила во сне. Я даже не помню, что именно мне снилось. Только пробуждение со странным ощущение щекотки, от которой я рефлекторно сжала бёдра и… Надо ли говорить, что я была в шоке, но ещё больше я боялась, что издавала какие-то звуки во сне, и это услышала бабушка. Она вроде бы ничего всё же не услышала, но я всё равно чувствовала себя напряжённо.

Конечно, потом я нашла механизм того, что со мной произошло. Прибегала к нему нечасто, но иногда бывало. И вот это было не сравнить с тем, что я чувствую сейчас.

Смущение от того, что это делает со мной кто-то. Что это делает мужчина. Что это делает Стас! Ещё и языком…

Мне хочется, чтобы он быстрее закончил. Точнее, чтобы довёл скорее до финала. Но я не решаюсь ему сказать об этом, да и ощущение, что он тянет специально.

Потому что меня уже выгибает, ломает. Я не открываю глаза, предпочитаю не видеть то, что он делает. Иначе сгорю от стыда.

А он трогает пальцами, целует, посасывает, водит языком, оглаживает бёдра. Мысль о том, что он захочет продолжить, но уже иначе, ширяет спицей, пугая, но и ещё сильнее возбуждая.

Я запрещаю себе шептать его имя, но оно срывается с губ, когда Стас всё же милостиво разрешает мне кончить. Выгибаюсь дугой и замираю. Воздух выталкивается из лёгких и отказывается в них возвращаться. Полотенце сковывает движения, хочется вырваться, но сил нет, и я просто обмякаю.

Спустя пару секунд Стас аккуратно разматывает полотенце, и я вдыхаю полной грудью, продолжая лежать с закрытыми глазами. Нега понемногу растворяется, уступая место тревожному ожиданию. Что дальше? Хочу ли я идти дальше? Готова ли? А если не спросит…

Чувствую аккуратные прикосновения влажных губ к груди. Приоткрываю глаза и слежу за его действиями. Он нависает надо мной, продолжая целовать мою грудь. Наши взгляды встречаются. Не знаю, что он читает в моём, но в его я вижу удовлетворение.

Можно я своё падение проанализирую завтра?

А сейчас в кончиках пальцев начинает прокалывать предвкушение, смешанное со страхом.

Грачёв ничего не говорит. Он ложится рядом, тесно прижимаясь, откидывает мне пальцем волосы с шеи и целует туда, запуская по телу тысячи мурашек.

— Стас…

Сама не знаю, что хочу сказать. Остановить или просить продолжать? Но он мне такой возможности и не даёт. Прикладывает палец к губам, убеждая молчать, а потом проводит по ним, сминает. Убирает руку, берёт мою ладонь и сжимает её своей вокруг члена.

Он гладкий и твёрдый, мне трудно представить, чтобы он оказался во мне. Сначала мне хочется отдёрнуть ладонь, но я сдерживаюсь, впитывая новые ощущения.

Стас подгребает меня ближе, чуть разворачивая на бок к себе спиной, утыкается носом в шею и начинает двигать своей рукой поверх моей вниз и вверх. Его дыхание становится тяжелее, а член ещё твёрже, хотя казалось бы, уже некуда.

Поразительно, но я тоже снова возбуждаюсь. Хочется сжать ноги и испытать удовольствие ещё раз.

Толкнувшись несколько раз сильно, Стас резко выдыхает, упирается мне лбом в шею и замирает, а мне на бедро попадают горячие капли.

Мы оба замираем, продолжая молчать. Всё до этой минуты казалось нереальным, но теперь надо как-то взаимодействовать. Говорить.

Я сглатываю и смотрю на сперму на своей ноге. Пытаюсь пошевелиться, но Грачёв усиливает хватку, не отпускает. Берёт край одеяла и вытирает капли.

— Спи, Змеевна, — прижимает спиной к своей груди. — Завтра будешь думать, как сильно меня ненавидишь. А пока спи.

Удивительное дело, но именно так я решаю поступить. Сил нет, проще и правда над всем этим подумать утром. А сейчас мне так хорошо. Тепло и уютно быть прижатой к мужской груди. Наверное, глупо, но мне даже хочется верить Грачёву. Просто расслабиться и верить. Хотя бы до утра.

* * *

— Но почему, Елена Витальевна? — я пытаюсь проморгаться ото сна и вникнуть в то, что мне говорит по телефону преподаватель.