Моя профессия ураган
Шрифт:
Я так изголодалась по его близости и ласкам! Но на это никто сейчас не обращал внимания. Из двух зол, как известно, выбирают меньшее…
Под шумок их быстренько унесли…
— Надеюсь, что они сдохнут! — гордо крикнула я, как настоящая леди, на секунду оторвавшись от Радома и обернувшись…
Да, питала я искреннюю надежду, что к жизни они уже не вернутся…
Предположение, что я их не убила, а только подранила, ранило мою душу… Я их убила, а не ранила… Но слишком уж много веков насчитывает реанимация у тэйвонту, чтоб можно было сказать что-либо определенно…
Впрочем, мне было не до этого.
Как истинный боец я попыталась тут же использовать все выгоды ситуации, и своего положения (на руках), в которых никто не препятствовал моим поползновениям…
Но
А вот за моей нравственностью надо было смотреть.
— Ну что тебе мое поведение? — чуть не плача сказала я. — Что, у тебя убудет, если у меня живот прибудет.
— Береги честь смолоду, — хладнокровно ответила та.
Я не выдержала.
— Ты ведешь себя как нянька при молодой королеве! — крикнула я. — Везде суешь свой нос. Что тебе поведение обычной девчонки?
— А может ты и есть королева? — цинично ответила Тигэ. — Повадки у тебя ну точно у этих блядей…
Я ахнула и попыталась ее чем-то ударить.
Не знаю как реакция, но боевой опыт обращения с принцессами у нее точно был богатый, потому что она увернулась еще задолго до моего удара.
— И твой отец узнает о моем благородстве и благоразумии, и возьмет меня в тэйвонтуэ для тебя, — продолжала Тигэ.
Я аж ойкнула от такой гадкой перспективы и подпрыгнула, рыча…
Радом смеялся.
— Радом, забери меня отсюда, — жалобно жаловалась, разрыдавшись, я. — Я не могу больше… Тут все против меня… И лупают глазами…
И потом уже, когда меня утешили и обласкали, серьезно добавила.
— Тут воняет опасностью, и я чувствую, что она накапливается, как заряд. Я вовсе не желаю быть козлом отпущения за чужие грехи…
— Слушаюсь и повинуюсь, моя маленькая королева… — сказал он, унося меня. — Уезжаем сейчас же…
Я вытянулась.
— Да и безопаснее тебе в диком дремучем безлюдном лесу больше, чем в столице…
Глава 57
Я скакала на Даре, опережая всех. Никто не мог меня догнать. Да и не пробовали это сделать, ибо Дар был ревнив. С нами были только старуха Тигэ, которая самозвано присвоила себе обязанности нечто вроде добровольной няньки и дуэньи при мне, тщательно следя, чтоб меня никто из этих мерзавцев не обидел. Имеется в виду, не обрюхатил. Никто — это Радом, конечно.
Впрочем, об этом я, как и все маленькие девочки, только мечтала… Как буду носить и укачивать маленького человечка, так похожего на того, кого я люблю…
Как буду стелить постель, выбирая и разглаживая белые, чистые, накрахмаленные простыни… Чтоб подчеркнуть бронзовый загар двух сильных, гибких, ловких… супругов… Еще не испытанное, это манило меня как ребенка конфетная лавка…
Старик Рихадо сказал, что он предпочтет водный путь на лодочке, ибо он хотел по дороге кое-куда заехать, чтобы выяснить, не известно ли что обо мне в других местах…
— Я думаю, я прибуду точно с вами, — ухмыльнулся он.
— Ты не можешь обогнать моего Дара! — возмутилась я.
— Твоему Дару придется объезжать озера, а я поплыву по прямой, — невозмутимо улыбнулся тот. — И вообще, не спорь со старшими.
И теперь, пользуясь тем, что никого не было, — не считать же за людей старуху Тигэ! — а на Даре я была неуязвима для нее, я изредка скакала на лошади полностью обнаженной, нежась под взглядами Радома. Зажав коленями спину Дара и откидываясь, повисая, будто убитая головой и своей разметавшейся гривой вниз, на самом деле отдыхая и сонно выгибаясь и краешком глаза наблюдая Радома.
Врожденное чувство меры и красоты, воспитанное годами, никогда не изменяло мне, хотя казалось, что я опрокидываюсь и гляжу на небо произвольно, но
на самом деле я не допускала ни одной позы, которая могла выглядеть пошло, вызывающе, фривольно или похотливо… На самом деле это был ритмически точный и сложный чистый танец тела, только вот Радом этого не видел…Я ведь себе загорала, ни на кого не обращая внимания…
Он видел лишь точеное тело, случайно меняющееся на скаку в бесчисленных рисунках и вязях скачки коня, чеканые, литые прекрасные бедра и сильные ноги — сильные, спортивные, изумительные по внутренней силе, но без излишеств… Я танцевала для Радома, в воображении рождая и извлекая из ситуации тысячи мгновенных картин, тут же реализуя их. Смысл был в том, чтоб использовать мгновенно меняющийся фон окружающего и мышц бешено скачущего коня, чтоб получилось прекрасно. Чтоб наложились сложные, пробуждающие дух ритмы узоров в их рассыпчатых пульсациях и непрерывной смене и крошечных струящихся изменениях мышц. Нужно было не только усмотреть возможность, но и мгновенно решить и воплотить ее, пока она тут же не исчезла навсегда, как красивее…
Даже в сильный священный танец тела я вкладывала для любимого все чистое сердце… Странно, но ни одной мысли о страсти почему-то не рождалось у меня, когда рядом был Радом. Я видела только его, и только его, и тонула в нем… Он как магнит поглощал все мои восприятия, и теплая волна в сердце буквально кидала меня к нему, рвала, тянула, крутила… Я физически ощущала это притяжение — лицо, нет сильный лик его, словно врезались мне в мозг…
Я танцевала для любимого, больше — для мужа… Сильное, гибкое, но женственное и прекрасное тело — в этом у меня, как и у всех тэйвонтуэ уже не было промахов. Правда сейчас слишком юное и тонкое… Тело было совершенным — женщины, в отличие от мужчин, допускавших иногда переразвитие иных боевых мышц ради силы в ущерб красоте, никогда не допускали подобного… А женские гормоны естественно формировали лишь женский абрис тела, несмотря на тренировки…
Странно и удивительно наблюдать, как тело хорошо тренированной женщины, несмотря на то, что она работает как мужчина, не бугристое в обычном состоянии, а словно полностью гладкое, удивительное, литое, как из воды вышла.
Надо увидеть такое абсолютно гладкое тело, без малейшей капли жира или провисания, но со смягченными линиями мышц, чтоб понять всю его бешенную, невыразимую красоту и очарование… От вида этих гладких, плавных, но невыразимо крепких форм, мужчины шалели… Так работал женский гормон и женский аппарат, не дозволяя людям уравниваться, а лишь выявляя все особенности пола при тренировке. Хотя мы, женщины, явно предпочитали тренировать выносливость и ловкость силе — техника приемов и оружие скрадывали преимущество в силе, и, наоборот, давали преимущество тому, кто ловчее и быстрее, а не сильнее… Женщина тэйвонтуэ была часто опасней мужчины тэйвонту — в этом я убедилась на примере с Тигэ.
Я не испытывала смущения.
Я была в моем представлении жена, которую муж почему-то не хочет, и мне от этого было мучительно больно и стыдно перед людьми… И я даже желала его соблазнить, раз так, будто меня отвергали…
Сколько раз Радом не выдерживал, и, подскакав, начинал меня ласкать, а я просто лежала на спине летящего во весь опор коня и нежилась в его любви, спокойно и отрешенно глядя на него, не сводя с него больших, широко раскрытых и чуть испуганных раскосых глаз.
Надо сказать, что я была еще больше по-детски скорей напуганной этим, чем что-то ощущала, кроме его большой и теплой родной руки, за которой я тянулась… Моляще и испуганно жалобно глядя, когда его сильная рука властно ложилась на мое четко очерченное лоно… Я позволяла ему это потому что он хотел, и доверялась ему, поверив ему все, свою честь, а не потому, что сама этого хотела… Самой мне больше хотелось прильнуть к его груди, чтоб он меня взял на руки и мы сидели вместе, успокоено глядя на небо и наслаждаясь тишиной сердца, ощущая стук наших объединившихся сердец и замирая от теплой подымающейся волны в нем, рожденной близостью любимого… Чистоту моего сердца, рождающуюся при виде его, ничто не могло затронуть…