Моя профессия ураган

— Радом… — шепнула я.

— …Да, — шутливо сказал капитан, — по преданию этим веслом может править только наследник великих героев, королевской крови, иначе простой человек погибнет.

Он улыбнулся, словно приглашая посмеяться с ним. Конечно, он улыбался. Какой из шаловливой девчонки тай, ведущей себя так мальчишески, великий Герой? И посмотрел на меня.

Но, внимательно взглянув, вдруг замолк.

— Проходите, пожалуйста, ваша светлость, — поспешно сказал он, униженно кланяясь. — Всегда вам рады…

Я как-то не обратила внимания на это. Мало ли что с людьми случается в холодный вечер.

— Немного устала, — сказала я.

Увидев выделенное мне место, я без задних ног рухнула на него, как была, даже в насквозь промокшем, даже чуточку обледенелом платье после многочасового стояния в холодной воде и на ледяном ветру.

— Ей богу, кто будет будить меня, — убью! — пообещала я и мгновенно провалилась в мертвый, беспробудный сон.

Капитан, как он говорил потом, так и застыл, глядя, как я мгновенно уснула на полуслове, даже с приоткрытым ртом.

— Ну и ну! — сказал он. — Чуточку устала!?!

Сквозь сон я почувствовала, как кто-то нежно взял меня на руки. Я бессознательно, той частью сознания, которая была оставлена стражем, приготовилась убить его, вогнав пальцы в глаза, даже не просыпаясь, как меня остановил знакомый аромат.

— Радом, — сказала я сонно одними губами, и только теснее прижалась к нему, полностью погрузившись в сон на его руках.

Я, кажется, мелко дрожала и была чуть в ознобе…

Я почувствовала, как с меня осторожно сняли мокрую ледяную одежду. А потом тщательно растерли руками все тело. По-моему, ромом. Но я почему-то не обращала на это никакого внимания и беспросветно спала, не желая просыпаться и подыматься из глубокого, тяжелого, сладкого, затягивающего омута сна. Слишком уж я устала…

Только далекой периферией своего сознания я ловила отчасти происходящее и тут же забывала, погружаясь в сон еще глубже.

Я не боялась рук Радома, поскольку они были сейчас скорей отеческие, без задних помыслов. Впрочем, надо сказать честно, я вообще их не боялась. Потом на меня надели сухую, принесенную кем-то одежду. Я так и не проснулась, накинув что-то на голову и подложив руки под нее, чтоб мне не мешали спать.

Впрочем, я не особо гневалась. Движение шершавых рук было скорей приятно и я согласилась оставить их в своем сне. Даже навсегда отныне. Как естественную и хорошую вновь обретенную часть сна. Спать было хорошо и приятно и сну они совсем не мешали. Наоборот, они оказались словно на своем месте, и я была до этого их немного лишена. Мне это даже показалось странным, ведь всю свою юную жизнь я спала сама без них.

Радому пришлось отдавать приказания, так и держа меня спящую, поскольку, когда он собирался отойти, то не тут-то было. Я бессознательно потянулась за ним, не отпуская его от себя, но не просыпаясь. Оказалось, что мои руки намертво железно вцепились в его одежду на груди. И никто не смог их разжать.

— Я ее знаю, — тихо сказал он капитану, видно, объясняя свое поведение. Точнее было бы сказать — мое, и исключительно бесстыдное.

— Счастливчик!

Были быстро отданы какие-то тихие приказания, во время которых меня укачивали на руках, не отходя от меня.

Кто-то возмущался, зачем поворачивать, она же на другой берег плыла…

Мне влили какой-то горькой настойки на спирту, которую я чуть не выплюнула. Но и это меня не пробудило. Да этого, видно, и не предполагалось, когда насильно поили этой водкой…

— От простуды… — это, по-моему, капитан приговаривал.

Я спала…

Последнее, что еще хоть как-то отложилось в памяти, что Радом лег рядом со мной, все еще немного вздрагивающей, согревая меня своим горячим мощным телом, сказав, что ему тоже надо отдохнуть, и указав, когда разбудить его. Уткнувшись лицом ему в грудь, я довольно скоро, с присущей мне наглостью замкнула железно кольцо своих рук вокруг его шеи. Тренированный захват девичьих рук, лопнула скорей бы кожа рук, чем они разжались…

И больше ничего не помню.

Я спала…

Уткнувшись лицом Радому в грудь, а потом закатившись под мышку. Спала сладко и крепко, крепко и спокойно, непоколебимо веруя в свою звезду и ничего не боясь…

Глава 19

Когда я открыла глаза, комната не качалась. И вообще, по-моему, светило солнце. И где капитан?

— Приплыли? — сонно спросила я.

— Приплыли, — радостно подтвердила вошедшая Юурга. С минуту я тупо смотрела на нее. Потом на комнату… Потом обратила внимания на свой плащ, в который была закутана за обедом и в котором спала сейчас… Секунд тридцать глядела… Я поняла, что весь побег мне просто приснился… И истерически захохотала…

— Ты чего? — встревожено спросила Юурга.

— Да, ничего… — махнула я рукой. Смахивая выступившие от ненормального смеха слезы. Боже, как я обманулась! — Какой сон мне приснился! — хохотала я как дура. Правда, вспомнив концовку сна, я отчаянно покраснела. Вот уж не подумала, что мне снятся такие странные сны! И чтобы поскорей сбить эти мысли, пока меня в них не заподозрили, я спросила. — Значит, я уснула тогда за столом? Прямо на руках у Радома? Или у других? А где Радом? Уже ушел?

Юурга только обеспокоено в недоумении глядела на меня.

Я непонимающе посмотрела на нее.

Вошла кобра. Я, глядя на нее, сама себе заулыбалась. Хотя она была в очень приличной косыночке. Я себе такую же хочу!

— Чему лыбишься? — хмуро спросила та.

Я лукаво промолчала. Знала бы она, как в своем сне я ей ловко отомстила, какой я была ловкой и способной!

Шоа — кобра, Шоа — кобра… — запела я.

Не рифмуется!

— Я тебе во сне такую пакость сделала! — закружившись и закинув голову, сказала я. — Такую!

— Какую еще пакость?! Какую еще пакость задумала эта кошка?!? — чуть не вскричала кобра, едва не завыв, и мигом бросилась к Юурге, схватив ее и требуя от нее ответа. — И так мало ей, чего устроила?!?

— Ты чего? — отступила я. — Бешенная, да? Что я тебе такого сделала?

Вошедший мальчишка Гай одновременно спросил всех с порога:

— Чем это старик Намиро, приезжавший с Радомом, был так взбешен? Что за остров, с которого его забрали?

Он гордо пытался меня в упор не замечать. И не смотреть.

Но я не смогла ответить, потому что подверглась яростной атаке.

— Что я тебе сделала?! — буквально завыла от бешенства Шоа, и сорвала с головы косыночку, обнажив наголо обритую, как голый зад, или женское колено, голову.

Забыв про всякую осторожность и вежливость, я, будто была одна и Шоа не было, отчаянно затряслась от смеха. И никакое сознание, что это неприлично, что Шоа здесь рядом и это может дурно на ней сказаться, не могло на меня повлиять.

— Ой, простите… — повторяла я, трясясь от хохота. — Ой, простите…

Увидев, что я просто нагло плачу от смеха в ее присутствии, будто перед мартышкой, вместо того, чтоб проявлять все видимые признаки раскаяния, кобра просто взбесилась. Юурга еле сумела удержать ее, а то было бы полно трупов.