Моя пятнадцатая сказка

Кикуко в драных джинсах и безразмерной черно-серой толстовке с хризантемами стояла передо мной. Закричав, я от нее отшатнулась. Девочка-убийца из нашего мира была еще страшнее, чем то чудовище, похожее на Синдзиро. Чудовище… похожее на моего любимого… почему?.. И что я делаю здесь? В моей квартире?

Растерянно посмотрела на мои руки в пижаме. На расцарапанную ладонь.

— Ты упала в кусты и потеряла сознание, — папа нахмурился, — Я нашел тебя на улице. Уже думал побеспокоить господина Сатоси, но, к счастью, ты неожиданно нашлась.

— Ну… — смутилась, — Там вдруг погасли фонари… — вцепилась в руку девочки-якудзы, — Ведь они… погасали?..

— Да погасали! — та отмахнулась, — Наверное, у работников морга работы завтра прибавится. Говорят, там шесть машин столкнулись, когда в районе неожиданно погас весь свет, — усмехнулась, — Работникам службы, ответственной за освещение города, надо бы сделать сэппуку.

— Ты так спокойно об этом говоришь! — поморщилась.

— А! — она отмахнулась, — Если б я всему придавала значение как ты, я бы не была сейчас рядом с тобой.

Папа посмотрел на нее, нахмурившись. Долго смотрел. Вдруг как-то странно улыбнулся. Как будто узнал.

Девочка-убийца зевнула.

— Короче, я тебя поздравляю, что ты упала мордой в кусты. Очень удачное было приземление.

— Чего?! — возмущенно взвыла я.

Если она сказала «мордой в кусты», значит, у меня даже лицо расцарапано?! Что это за ужасное везение?!

— Тебе адски повезло, что на кусты, в которые ты упала мордой, никто не наехал, — усмехнулась эта гадина, — А кому-то не повезло из-за темноты… — зевнула, покопалась в левом кармане, бездонном, выудив, протянула мне конверт, — Это обронила ты. Я отдала. Все, я утопала, — выудила из того же кармана внезапно запищавший мобильник, старый, приложила к уху, щелкнув грязным ногтем по кнопке с зеленой трубкой, — Ну, где тебя носит?! Ась? Какая… птица?.. Да ты …? Да пошел ты в …, …. Нет, у меня все хорошо. Правда, хорошо! — сердито посмотрела на меня, — Просто меня бесит бегать у кого-то на посылках. Нет, только первый и последний раз. Ась?.. У-у, да ты б хоть на карту заранее посмотрел, идиот!!! Да отвяжись!.. — с ненавистью посмотрев на меня — я испуганно отступила обратно на порог своей комнаты — она швырнула помятый конверт мне под ноги, — На, у тебя, выпало. Все я пошла.

— А ты, что ли, видишь в темноте? — растерянно моргнула.

Жуткая девочка на мгновение застыла.

— Нет. Оно выпало днем. Я случайно увидела.

— А почему сразу не подошла?

Помявшись и не глядя на нас, Кикуко произнесла уже потише:

— Да че я… дела должна свои бросать ради вас? Когда смогла — тогда и зашла, — зевнула, погладила заурчавший живот, — Все, старикан, я пошла.

— Раз уж принесла пропажу, то возьми от нас хоть еды, — улыбнулся мой отец, ступив к ней еще ближе.

Девочка отодвинулась.

— Не, старикан, не надо.

— Мне же не зачем тебя травить, — улыбнулся мужчина, — Но, если не веришь, я сам попробую каждое блюдо.

— А что… — она сильно потерла подбородок большим и указательным пальцами левой руки, — Ты готов мне пожрать дать че-то серьезное?

— Мой холодильник к твоим услугам! Ты же дочери моей помогла.

Я растерянно подняла раскрытый конверт. Ээ… раскрытый? Так мой или нет?

Выхватила письмо, стараясь не смотреть. Строчка снизу…

«Я очень сильно тебя люблю»

Ой, нет, строчка с другой стороны!

Ох, Аюму! Точно Аюму. И имя, и фамилия подписаны ее, да еще и все иероглифы такие же! Но… она распечатала конверт? Вот что подруге скажу? Да еще и помяла!

— Скажи спасибо, что вообще принесла! — не унялась эта жуткая девочка.

Эх, где еще можно увидеть такую жуткую девочку! Даже видя, что это любовное письмо, да не мое, наверное, от подруги, все равно распечатала, прочитала и смяла! А если его приводить в приличный вид… но тогда разве только переписать начисто. Но тогда я все прочту. Ох, за что?!

— Так зачем тебе мне помогать, старикан?

Она даже после папиного приглашения на обед — в знак благодарности — не унялась.

— Если отпущу тебя без благодарности, то не успокоюсь, — мой папа дружелюбно улыбнулся.

— А… у тебя есть та хрень… совесть называется? — она усмехнулась.

— Она самая.

— Ну… — она задумчиво поковырялась в носу и вытерла содержимое о край моей пижамы, — Тогда валяй, старик. Раз уж ты такой добрый.

Но даже после такого папа ее не выгнал! Ох, мой бедный добрый папа!

А она нахально потопала на кухню. Отец, потрепав меня по волосам, бодро пошел за ней, открывать ей холодильник. Она там кушаний шесть заказала! Он все, что требовалось, подогрел, красиво разложил по тарелкам.

В эту странную девочку на удивление много влезло. Сколько обычно в девочек не лезет. Папа с какой-то странной улыбкой смотрел, как она быстро ест, чавкая. Но, когда она вновь поднимала голову, чтобы пристально посмотреть на него, взгляд отводил, лицо делал серьезнее. Как будто чуял, когда ей захочется посмотреть. Но это вряд ли.

— Вот это… — она постучала ложкой по тарелке с роллами, — Вот это парню моему заверни. Этот мужик удивительно много жрет. И, возможно, голодает с утра.

Я от такой наглости дар речи потеряла. Но папа пошел искать пластиковый контейнер. А она, выбрав гущу, поднесла ко рту тарелку и, хлюпая, выдула бульон.

То сидела, закинув ногу на ногу, как хостесс в кино для взрослых. То вдруг, встав, стул развернула спинкой к столу. И села, ноги спустив с двух противоположных сторон, как мальчишка.

У Кикуко вдруг затрезвонил телефон. Другой звонок. Она, поморщившись, трубку из кармана вытянула, взглянула на кран. Потом осторожно к уху поднесла. Помедлила, прежде чем принять вызов.

— Алло… А… Да? Нет, не она. Другая девочка, — сказала она спокойным вежливым тоном, от которого я застыла с ложкой у рта.

Оказывается, она умеет говорить как все люди!

Но тут она проорала:

— Да откуда я знаю, где твои мужики закопаны?! — поморщилась, видимо, с другой стороны тоже орали, — Да поцелуй в задницу! От Мацуноко! — и отрубилась, покуда какой-то мужчина сыпал проклятьями — и мы часть услышали — на нас с отцом растерянных взглянула, напрягшись, нервно улыбнулась, — Да… телефонные хулиганы… — ухмыльнулась бодро, снова расправив плечи, — Обожаю телефонных хулиганов! Они столько ерунды несут! Мм… уличным янки столько даже не снилось. Уличных-то копы могут засечь, а эти звонят с левой симки или с интернет-кафе. Думают, останутся безнаказанными. С ними такие спектакли можно разыграть, мм… — поморщилась, — Старик, я в вашу уборную заскочу? А то весь день на ногах и приперло, — поднялась, так и не получив разрешения, — Но ты не думай, жратва классная! Моему парню тоже понравится! — и бегом бросилась в туалет.

Я взвыла, закрыв руками лицо. Потом уже взвыла от боли.

Послышался плеск воды и сердитое:

— Я все слышу! С гостями так нельзя! — чуть тишины, потом ядовито добавила, — У вас же ж это… эта хрень… совесть!

— Я расцарапала лицо!

Из туалета донеслось серьезное:

— Да ничо, кто-то ваще бошку пробил о фонарь. Тут в нете пишут, что кто-то на джипе заехал на территорию храма и впилился в каменный столб! Вот …, это ж надо же, а? Люди в память об умерших поставили фонари, а он укокошился об один из них!