Моя шоколадная беби

– Ни в коем случае. Так как насчёт выходных?

– Баня так баня. Чурки так чурки. Надеюсь, Роберт Иванович, мы не помрём от тоски в берёзовой чаще у речки, любуясь красивым закатом.

– Не помрём, Катерина Ивановна. Я всё для этого сделаю. – Он вернулся в кровать, чтобы продемонстрировать нежность, чуткость и понимание. А может, он на самом деле таким и был – нежным, чутким и понимающим?..

На ночь она не осталась. Роберт уговаривал её долго, но она нашла аргумент:

– Понимаешь, мне нужно хорошенько собраться. Вся эта пасторальная история требует особой экипировки. Сарафанчики там, косметика специальная, мелочи всякие, ведь туалет-то на улице!

– Ну хорошо, хорошо, – он закрыл ей рот рукой и трогательно поцеловал в затылок. – Набери побольше милых женских мелочей. Я совсем забыл, что это такое. Я был не очень счастлив с женой и только сейчас это…

– До свидания, Роберт Иванович!

– До свидания, Катерина Ивановна!

Верка-лифтёрша тормознула её у лифта.

– Катерина Ивановна! – крикнула она из «аквариума», – а вас тут искали!

– Кто? – не оборачиваясь, спросила Катерина.

– Ой! – всполошилась вдруг Верка так, что выскочила из своего стеклянного убежища. – Ой! Похоже, ваш родственник!

– Мой – кто?! – От удивления Катерина открыла рот и упустила лифт.

– Ну не коллега, это точно, – затараторила Верка. – И не хахаль, тоже точно. Я же знаю, каких вы мужчин предпочитаете! Я с Зойкой из второй квартиры на шоколадку поспорила! Она говорит хахаль, а я говорю – родственник!

– Хватит чушь пороть, говори, кто приходил!

– Негр!

Катерина расхохоталась.

– Тебе не померещилось?

Верка перекрестила размашисто необъятную грудь.

– Никак нет! – перешла вдруг она на армейский язык.

– Да говори толком! – рассердилась Катерина и снова нажала на кнопку вызова лифта.

– Пришёл, значит, вечером, часиков в восемь. Я думала сначала, что бандит ворвался, чёрный чулок на голову натянул. А он подходит и говорит: «Здластвуте, я к Кателина Илалова, ис ста сестнадцать клалтила». Я ни фига не поняла, только тут Зойка из второй квартиры шла, его как увидела в дорогом костюме, с перстнями на пальцах, так сразу подскочила. Я, говорит, вместо неё! Он заулыбался и говорит: «Луский баба, сплосной юмол. Только я хотел Кателина Илалова». Ну, я объяснила, что нет тебя, и будешь когда неизвестно. Зойка тут выступила, что ты вообще редко дома бываешь, но я сказала, что очень даже бываешь, и спросила, что передать.

– И что передать?

– Он сказал: «Ошень личный дел». Сказал, что придёт завтра.

– О господи, – вздохнула Катерина, – ну и загадки ты мне подкидываешь. То перчатка! То негр! С ума можно сойти.

– Кать!

– Ну что ещё?

– А познакомишь?

– С кем?

– С негром. Страсть, как он мне понравился!

– Луский баба, сплосной юмол! Я разберусь сначала, что он за гусь, а уж потом решу с кем его знакомить, с тобой или с Зойкой. Так ей и передай.

Бесшумный лифт вознёс её на шестнадцатый этаж.

Субботним, солнечным утром Катерина с кожаным чемоданчиком спустилась вниз. У подъезда её поджидал Роберт Иванович на огромном пикапе «Форд Рейнджер».

– Машина без комментариев, – вздохнула Катерина. – Сколько их у тебя? До сих пор мы ездили на «Лексусе».

– Ещё есть «Сааб». Чёрный. Тебе подходит?

– Йес! – крикнула Катерина и была тут же наказана за бурный восторг.

Подбежал Майкл и произнёс коронную фразу:

– Кать, дай сорок рублей, мне до школы доехать надо.

– Сорок? – удивилась Катерина. – Отчего сегодня двойной тариф? В крутую тачку сажусь?

– Меня бабка в другую школу перевела, – заканючил Майкл, пряча хитрые глаза. – К чёрту на кулички ехать.

– Ты меня совсем за дуру-то не держи, – всерьёз разозлилась Катя. – Июнь месяц, какая школа?!

– Кать, я заработаю и отдам!

– Нет! – Катерина топнула ногой. – А вдруг ты на наркотики тратишь?

– Какие наркотики, Кать! Я что, похож на глюколова? – Майкл вытаращил в праведном гневе глаза, закатал рукава и повертел у неё перед носом худыми мальчишескими руками с голубыми прожилками чистых вен. – Дай сорок рублей!

– Нет!

– Я тебе завтра вечером отдам!

– Нет!

– Ну, тогда я не отдам тебе завтра вечером сорок рублей!

Катерина захохотала, достала кошелёк и протянула Майклу полтинник. Роберт Иванович тоже заулыбался, вытащил из кармана мятые десятки и сунул их Майклу.

– Держи, парень! И мне отдашь, чтоб не обидно было.

Дорога летела навстречу, и не было в жизни ничего лучше на скорости поглощаемых километров. Роберт водил уверенно и легко – без юношеского выпендрёжа, но и без излишней возрастной осторожности. Катерина разулась и вывесила ноги в окно. «Для обдува», – объяснила она. Встречные машины приветственно сигналили, выражая восторг шоколадным лодыжкам и розовым пяткам.

– А как называется райское место, где мы будем сливаться с природой? – спросила она после двух часов беспрерывной езды.

– Волынчиково, – ответил Роберт, смеясь. – Эй, что-то не так?!

Он увидел, как лицо Катерины превратилось в застывшую экзотическую маску.

– Что-то не так?

Всё не так. Всё к чёрту. Отдых безнадёжно испорчен. Душу будут терзать гнусные воспоминания, и никакие амбарные замки не спасут. Какая же дура она, что не сразу спросила, в какой деревне находится дом. Но Роберт в этом не виноват, и нельзя его делать заложником своего испорченного настроения.

– Всё отлично, Роберт Иванович! – Катерина втянула ноги в салон и втиснула их в босоножки. – Кажется, дождь собирается.

– Абсолютно чистое небо! – отрапортовал Роберт, и тише добавил:

– Это у тебя на душе кошки скребут.

Чуткий, нежный, и понимающий.

Катерина натянула улыбку.

– Всё нормально, Роберт Иванович! Полный вперёд!

– Полный! – Он вжал педаль газа в пол, и они понеслись, рискуя взлететь.

Дом оказался домищем, а с прилагавшейся к нему территорией тянул на усадьбу. Черепичная крыша, бревенчатые стены, ситцевые занавески на окнах, цветные половички, и печка – чудо, а не печка, белёная, с полатями, с поддувалом, чугунными заслонками и дверцей. А ещё там была кровать с сеткой и шариками на спинке. Только в старых деревенских домах ещё остались такие кровати с блестящими металлическими шариками. Катерина в детдоме всегда их свинчивала и прятала под подушкой, в надежде заиметь свои личные игрушки. Но воспитатель шарики находила, называла Катерину воровкой и лишала её сладкого на три дня. Катерина шарики опять свинчивала, опять прятала, и опять не пила компот, который и сладким-то никогда не был.

Она плюхнулась на кровать, застеленную простеньким покрывалом, и покачалась на сетке, как в детстве.

– Тебе нравится? – спросил Роберт, разгружая на столе сумку с продуктами.

Катерина выглянула в окно. Палисадник зарос черёмухой, а между двойными оконными рамами, которые так и не убрали с зимы, лежала вата, на ней – яркие гроздья красной рябины.

– Рай для миллионера, – вздохнула Катя. – И петухи по утрам?

– Много петухов!

– Кто же за всем этим смотрит?

– Парамоновна, соседка. Я приплачиваю ей за пригляд, да за уборку дома.