Моя страна - прежде всего!

— Удивил ты меня, Коля, удивил… — хмыкнул Берия, после того как подчинённый и друг передал ему разговор со своим подопечным. Тот в ответ улыбнулся.

— Не поверите, Лаврентий Павлович, но меня он удивил не меньше. Признаться, я думал, он выберет первый вариант. А этот Александр, мол, хочу в осназ! И такую речь закатил… Причём, видно было, от души говорит, не заранее придумал, а то что сейчас понял. Вы же знаете, меня очень трудно обмануть. А тут я почувствовал что он не врёт, на самом деле хочет.

— Да потому что не представляет себе что его ждёт! — усмехнулся Берия. — Ты же сам знаешь какая там подготовка, нормативы. Да обычный маршбросок свалит его в самом начале.

«Михаил Алексеевич», или Николай, рассмеялся.

— Так что, Лаврентий Павлович? — он с интересом посмотрел на главу НКВД. — Испытаем на прочность этого… хм, попаданца? Или бесполезно?

— А ты сам как думаешь, Коля? — коварно спросил Берия вопросом на вопрос. Николай задумчиво потёр подбородок рукой и заговорщицки улыбнулся.

— Почему бы и нет? Что мы теряем? В любом случае он будет под присмотром. Можно отправить его в один из наших лагерей под Москвой, пусть там его хорошенько поваляют, жирок собьют… Думаю, пары дней… ну, максимум недели, хватит чтобы он там взвыл и попросился назад, в столицу, к пиву, квасу и мороженому.

— Думаешь? — с любопытством посмотрел Берия. — Может, готов и поспорить?

— Лаврентий Павлович, вы опять? — укоризненно глянул на него Николай. — Помню, в прошлый раз кто-то с треском проиграл целый ящик коньяка… Кто же это был, интересно? — наморщил он лоб.

— В тот раз я был не совсем уверен и слишком пьян, Коля! — со смехом ответил Берия и отмахнулся рукой. — А сейчас я трезв и уверен в себе. Мне кажется, что в этом Александре что-то такое есть… — он покрутил в воздухе рукой. — Не могу точно сказать что именно, но есть.

— То есть, вы готовы снова рискнуть… допустим, парой ящиков того же самого коньяка? — хитро посмотрел на него Николай, нарочито потирая руки.

— Уже парой? — удивился Берия.

— Играть, так играть по-крупному! — провозгласил тот. — Или вы идёте на попятную?

— Не дождёшься, Коля! — азартно блеснул глазами Берия. Он протянул ему руку и, когда тот взял её, разбил одним движением. — Я согласен! Какие условия?

— Если этот Саша продержится в лагере неделю, то два ящика с меня, — перечислил условия Николай, — а если нет, то уж будьте любезны расщедриться, товарищ Берия!

— Устраивает. Но… — он строго посмотрел на своего верного подчинённого… — чтобы никаких провокаций! Используй обычную подготовку для молодняка.

— Как можно, Лаврентий Павлович? — с видом оскорблённой невинности ответил Николай. — Всё будет честно, без подтасовок! Что он сможет то и покажет.

— Хорошо. Отчёт для меня каждый день. В Кубинку его повезёшь или в другое место?

— Пока не решил… — задумался Николай. — Но в любом случае, через день мы уже поедем. Завтра ещё сеанс гипноза с ним проведём.

— Что ж, хорошо! — поднялся Берия из-за стола и надел шляпу. — Вечер уже, пора домой..

— Домой? — снова усмехнулся Николай. — Или на охоту за восторженными почитательницами товарища Берии?

— Говори да не заговаривайся! — улыбнулся тот, но подчинённый сразу почувствовал нотку угрозы в его голосе.

— Виноват! — произнёс он, моментально стерев улыбку с лица.

— Всё, пошли! — скомандовал Берия, и они вышли из кабинета.

19 апреля 1940 года.

Юго-западнее Берлина, Потсдам. Бабельсберг. Усадьба баронессы фон Мантойфель. Вечер.

Мария фон Мантойфель.

— Мама, ну что мне лучше одеть на завтра, как думаешь? — с измученным видом спросила Ирма, прервав её размышления. Мария подняла взгляд и посмотрела на целую кучу вечерних платьев разных цветов и фасонов, которые вытащила дочка из своего шкафа и разложила на кровати. Такое разнообразие привело бы в восторг любую девушку, и Ирма не была исключением. За последний час она перемерила всё что ей нравилось, но так и не смогла определиться. Отчаявшись, девушка позвала на помощь маму, но дело всё равно двигалось медленно. То, что выбирала Мария, не устраивало дочь, и наоборот. В конце концов, утомившись, женщина просто села в кресло и предоставила дочери самой сделать выбор.

— Ирма, какой смысл в моих советах если ты всё равно их не слушаешь? — устало ответила она.

— Ну мама! — топнула дочка ногой. — Завтра приедет Гюнтер, а я не знаю в чём буду! От Амалии и Греты нет никакого толку, всё что они советуют мне не нравится!

При имени Гюнтера Мария почувствовала, как её словно окатила изнутри тёплая волна. И, одновременно, болезненный укол. Что это значит?

— Насколько я знаю, завтра день рождения нашего фюрера. При чём тут Гюнтер? Он просто один из гостей, — произнесла она спокойным голосом, — не понимаю, почему ты так волнуешься из-за этого?

Ирма отбросила на кровать белое вечернее платье, которое держала в руках, и подошла к ней поближе. Она опустилась на подлокотник кресла и осторожно взяла руку матери.

— Мама… — девушка помедлила, но всё-таки продолжила… — я хочу тебе кое-что сказать.

Мария почувствовала, что услышанное, скорее всего, ей не понравится, и внутренне собралась. Таким тоном дочка однажды рассказала ей что случайно разбила старинную вазу. А в другой раз, что недавно прочитала невесть как попавшую ей в руки книжку французского аристократа маркиза де Сада. И если случай с вазой обошёлся Ирме всего лишь в три дня запрета выходить на улицу, то во второй ситуации взбешённая баронесса на неделю отправила её в организацию Тодта чтобы дочь с помощью физического труда поняла, что стоит читать молоденьким девушкам а что нет. Даже если книга написана аристократом. Проведённое ею лично расследование закончилось пшиком. Никто из прислуги так и не признался откуда в усадьбе появилась гнусная писанина развращённого маркиза. Сама дочь плакала и уверяла что не покупала её, а нашла в глубине книжного шкафа. Оставалось предположить что это привет из прошлого, а точнее, от её бывшего мужа. Видимо, тот был поклонником всей этой грязи.

— Что ты опять натворила, Ирма? Говори, я слушаю! — спросила баронесса.

— Мама… дело в том… мне нравится Гюнтер… — робко сказала она, избегая смотреть на мать. На Марию навалилось облегчение. Ничего страшного не произошло, дочке всего лишь понравился Гюнтер… Что ж, неудивительно. У неё сейчас как раз возраст такой, а Гюнтер высокий, красивый, спас их всех… И руки у него такие сильные, а губы… Так, стоп! Поймав себя на этих мыслях, баронесса невольно покраснела, явственно вспомнив что было в клинике. Нет, надо навсегда забыть это! Она же всё решила по этому поводу. Незачем опять себя травить всякими фантазиями. Взяв себя в руки, Мария улыбнулась дочери и ласково проговорила:

— Ну и что? Ты молодая девушка, он тоже красавчик, я тебя понимаю.

— Правда? — улыбнулась дочь в ответ. — Я так боялась что ты будешь ругаться из-за этого. Понимаешь, я часто думаю о нём. Вспоминаю его слова, внешность… А вдруг я влюбилась? — встревоженно спросила Ирма.

Баронесса принуждённо рассмеялась. Она, конечно, замечала восхищённые взгляды дочерей когда они были в Шарите, но была уверена что это всего лишь подростковая влюблённость. Многим девушкам нравятся мужчины постарше, а если они одеты в красивую форму, мужественны, и совершили героический поступок в духе старинных романов, то вполне понятны эмоции девушки.