Моя страна - прежде всего!
Шрифт:
В голове Александра словно открылся клапан, через который хлынула куча информации из того бредового сна который недавно приснился ему. Близкая война с немцами, подлые союзники, распад великой страны через полвека… Как же хорошо что это всего лишь сон! И этот чёртов его бывший немецкий друг по имени Гюнтер, который предал партию и оказался ярым фашистом! Кулаки сжались от ненависти. Эх, с каким бы удовольствием он убил бы предателя, будь тот рядом!
— Да, Михаил Алексеевич! Помню, к сожалению. Не знаю, почему эта чушь мне приснилась.
— Ничего страшного, Саша. Но помни, рассказывать про этот сон ты имеешь право только товарищу Сталину, товарищу Берии и мне. Больше никому! Понятно? — голос наставника был предельно серьёзен.
— Так точно! Будьте уверены,
— Даже не сомневаюсь в этом, Саша! — кивнул он головой. — А теперь отдыхай! Завтра у тебя начинается новая жизнь, если, конечно, ты выдержишь нагрузки в лагере.
— Я выдержу всё, Михаил Алексеевич! Страна и товарищи будут мною гордиться! — твёрдо заверил Александр. Потрепав его по плечу, Михаил Алексеевич ушёл к себе, а Саша всё не мог успокоиться. Подумать только, сам товарищ Берия похлопотал о том чтобы он попал в школу осназа! Осталось только оправдать доверие такого важного человека. И он это сделает, чего бы этого не стоило!
Чуть позже. Москва. Лубянка.
Лаврентий Берия.
— Как всё прошло, Николай? — спросил Берия, внимательно глядя на мужчину.
— Как и планировали, Лаврентий Павлович! — улыбнулся тот. — Семён Андреевич, как обычно, оправдал все наши ожидания. Легенда для Александра готова, он в неё поверил. Свою сверхинформированность считает дурным сном. Вас и товарища Сталина чуть ли не боготворит. Уверен, что он комсомолец и будущий верный коммунист. Свой сон обсуждать готов только с вами, Хозяином и мной. Для всех других он будет всё яростно отрицать. При попытке силового допроса покончит жизнь самоубийством с помощью любого подручного предмета. Если же его внезапно схватят, то откусит себе язык или раскусит капсулу в зубе. Такая установка теперь у него в голове. Готов всеми способами оправдать ваше высокое доверие и принести Родине пользу! — отчитался Николай по операции «Потомок».
— Отлично, Николай, молодец! — похвалил его Берия. — Ты хорошо справился с заданием! Что ещё можешь сказать?
— Я вот тут подумал… — замялся его подчинённый.
— Говори, Коля, я слушаю! — подбодрил его глава НКВД.
— Дело в том, что есть одна девушка, сержант госбезопасности. Так вот, я подумал, может отправить её в этот лагерь вместе с ним? — спросил он.
— Ты о ком? — удивился Берия.
— Это девушка, она помощница следователя Круглова, который вёл дело Александра. Они оба слышали его показания. С самим Кругловым всё ясно, завтра его вызовут к Семёну Андреевичу и он забудет всё что связано с Сашей. По крайней мере, надеюсь. По словам Семёна Андреевича, этот гипноз на каждого человека действует по разному. С Сашей, например, всё прошло гладко. А с другими… они или не забывают, или вспоминают через некоторое время… или вообще, сходят с ума.
— Да, жаль… А то у меня была мысль заставить пройти через такую процедуру как можно больше людей из своего ведомства. Заодно и наших армейских генералов позвать. На всякий случай… — поджал губы Берия. — Очень-очень жаль… Так что там с этим сержантом?
— Смотрите, Лаврентий Павлович! Если мы отправим её туда, то убьём сразу несколько зайцев. Она будет под моим присмотром почти всё время, вместе с Сашей. К тому же, я заметил, что она ему понравилась, что неудивительно. Молодая, красивая. Другое дело, что она сама его терпеть не может, считает лжецом и чуть ли не преступником, едва не убила недавно. Если он к ней привяжется, это станет ещё одним якорем для него, чтобы быть с нами. Это на тот случай если установка спадёт, ведь такое полностью исключать нельзя.
— Что верно то верно! — согласился с ним Берия. Он задумался. Николай тоже молчал. Наконец, глава НКВД очнулся и посмотрел на него. — Знаешь, мне нравится твоя идея. Так и сделаем! Подготовь приказ насчёт неё и завтра поедете туда. А сержант приедет отдельно.
— Слушаюсь, Лаврентий Павлович! — встал навытяжку Николай.
— Брось, Коля! —
махнул рукой Берия. — Кстати, ты уже купил два ящика нашего коньяка?— Я? — улыбнулся тот. — Даже и не думал, всё равно вы опять проиграете!
— Эх, Коля, не умеешь ты останавливаться в своём азарте! На этот раз ты пролетишь, мамой клянусь! — весело воскликнул Берия.
— Посмотрим, Лаврентий Павлович, посмотрим! — рассмеялся Николай.
Глава 27
Потсдам. Бабельсберг. Усадьба баронессы фон Мантойфель.
20 апреля 1940 года.
Гюнтер Шольке.
Он выехал из дома часа два назад и теперь подъезжал к району Ванзее, двигаясь по Кёнигсштрабе. Машина в идеальном состоянии, заправлена, помыта, тормоза проверены. Сегодня, в честь праздника, был объявлен выходной и множество людей вышли на улицы, размахивая нацистскими флагами и гуляя. Улицы также были украшены флагами, они висели на всех учреждениях и многих жилых домах. Из репродукторов раздавалась бравурная музыка, военные марши, перемежаемые речами Геббельса и Гитлера.
Утром у него была мысль поехать в гости вместе с Лаурой, хоть её и не приглашали, но из клиники позвонил доктор Венцель и попросил девушку немедленно приехать на работу. Оказывается, сегодня ожидалось массовое прибытие раненых из Норвегии, одновременно с этим привезли ещё часть с Запада. Дежурного персонала не хватало и фрау Кох уговорила своего начальника вызвать всех отдыхающих. Поэтому его Цветочек быстро приготовила ему завтрак и он подвёз её до клиники. Перед тем как выпорхнуть из машины, она всласть зацеловала его, а когда он возбудился, ручками довела Гюнтера до взрыва, отчего он на несколько минут потерял ориентацию в пространстве и времени. Нежно вытерев его член своим платочком, Лаура прошептала «Я очень люблю тебя, мой милый Гюнтер!»
После такого прощания полностью довольный Гюнтер вернулся домой и намеревался заняться своей формой, чтобы привести её в идеальное состояние, но обнаружил что вездесущая девчонка успела позаботиться и об этом. Брюки и китель выглажены, портупея, ремень и сапоги блестят. Словом, просто идеальная спутница жизни! Как только она всё успевает?
Убедившись, что сам он полностью готов к визиту, Гюнтер занялся автомобилем. Часам к трём, после обеда, всё было готово и он выехал из дома. Пробираясь из города, Гюнтер поймал себя на том что уже почти привык к своему «Опелю» и желание вернуть его сильно ослабло. Что не говори, к хорошему быстро привыкаешь. Нет, всё равно долго ему на нём не кататься, скоро он уедет на войну, а машина… Что с ней делать? Лауру научить? Ага, как же! Сейчас это будет смотреться странно, даже дико. Семье оставить? У отца машина есть, хоть и хуже. Ладно, сегодня он решит этот вопрос.
Перед самым его отъездом раздался телефонный звонок. Это оказалась Ева, которая поздравила его с праздником. Он ответил тем же и прозрачно намекнул что был бы не прочь снова встретиться с ней. Та ненадолго замолчала, а потом сказала что фюрер внезапно снова воспылал интересом к ней и она не знает когда сможет отлучиться. Голос её был спокойным и Гюнтер невольно заподозрил что она решила отдалиться от него и остаться только друзьями. Если так, то зря надеется, он не отпустит её.
Вот, наконец, справа от дороги начался парк Бабельсберг. Чем-то он напоминал Тиргартен, только заросли здесь были более густые и деревья росли плотно. За парком, он знал, было озеро Тифер, на котором некоторые берлинцы купались, загорали или рыбачили. Не доезжая до того места где в будущем расположился стадион имени Карла Либкнехта, он свернул вправо, на небольшую асфальтированную дорогу, ведущую вглубь парка. Проехав не больше километра, эта дорога упёрлась в здоровенные решётчатые ворота, которые были гостеприимно распахнуты. За ними находился обширный двор, в середине которого был фонтан. На этом дворе стояли десятки роскошных автомобилей, большинство из них были даже лучше чем его «Опель». Водители либо сидели внутри, или протирали тряпками лакированные поверхности своих металлических коней.