Моя сумасшедшая

Многих слов он не знал, но смысл был ясен как божий день.

Воспоминания так захватили Ягодного, что только визгливый брех вывернувшейся из подворотни дворняги заставил его встряхнуться. Объект продолжал двигаться к проспекту, шагах в ста.

От смерти, в том числе и голодной, его спас Вячеслав Карлович. После лечебницы Ягодный совсем было начал загибаться от бессонницы и сверливших темя голосов, однако вышло так, что в один из дней он оказался в следственном изоляторе. Кроме прочего, доводилось и воровать, а это вам не торговля семечками и не попрошайничество по вокзалам. В битком набитой мелкой шушерой общей камере Балий с первого взгляда углядел его и выцепил. Чудо, и все тут. Приставил к должности, определил жалование, согрел душу. И были у них дела не чета сегодняшнему… Как раз в тот год, когда умерла мать… Да возьми ж ты себя в руки, Богдан Ильич, не пали последние нервы, никуда этот коновал теперь от тебя не денется…

Дамочка наконец-то добралась до своего дома, скрылась в парадном. Полчаса и более того все было тихо-спокойно. Еще потоптавшись, Ягодный решил, что теперь не грех и покинуть пост. Спит, небось, нагулялась. В управлении в семь откроется ведомственная столовая, а там и начальство подоспеет…

В девять тридцать он входил в кабинет особоуполномоченного ОГПУ.

На прием Ягодный напросился сам, чего обычно никогда не делал. Проглотил тарелку серых макарон-перьев с подливой, выпил жидкого компоту и подался в скверик наискось от здания управления. Минут сорок безмятежно сидел, щурясь на раннее солнышко, покуривал, разглядывал прохожих, пока к главному входу серого здания не подкатила машина Балия. Сразу после этого поднялся наверх и доложил о себе в секретариате. Ему велели подождать.

Еще в очереди в столовой он узнал о Булавине и понял, что начальству сегодня будет не до него, однако намерений менять не стал. Когда же протиснулся в залитый косыми солнечными лучами кабинет, мигом успокоился. Начальство было в духе, настроено бодро, несмотря на припухшие веки и мятые, будто с недосыпу, подглазья.

— Ну что у тебя, Богдаша? — нетерпеливо-весело поинтересовался Вячеслав Карлович и тут же предложил агенту рюмку коньяку.

Ягодный удивился: такого еще не случалось, однако отказался. Не хотелось ломать кураж благодетелю, но служба есть служба.

— А я выпью, — заявил Балий. — Гости, черт бы им… лег поздно, голова кругом… Ну что, брат, говоришь — плохи мои дела?

— С чего вы взяли? — насупился Ягодный. — Я и рта раскрыть не успел.

— Так ведь на роже твоей мрачной написано, — засмеялся Вячеслав Карлович, махнув рюмку. — Ну, давай, рассказывай…

В ходе доклада Балий не проронил ни звука, только слегка покраснел лицом и ходуном заходили желваки на скулах. Затем рывком встал, обогнул стол и вплотную приблизился к агенту.

— Кроме лекаря твоего никого не было?

— Ни пса, — Ягодный почему-то напрочь забыл о мужчине, заходившем в аптеку. — Я, Вячеслав Карлович, как опознал этого Борулиса — через силу себя сдержал. Если б не дело, как на духу говорю — пришил бы падлу на месте. За то, что он на Сабурке со мной творил, шкуру живьем содрать — и мало…

— Ты вот что, Богдан, — Балий коснулся плеча агента. — Доктора забудь. Понял? С ним я сам разберусь, но придется погодить. Не тронь его пока. И не расстраивайся: стариной, брат, все равно придется тряхнуть. Нужно, чтоб сегодня к вечеру ты убрал того, который постоянно живет в подвале. Художника. Фамилия — Валер. Знаешь в лицо, не ошибешься?

Ягодный ответил внимательным взглядом исподлобья, кивнул.

— Вот и ладно. После получишь отпуск на пару недель — поезжай куда-нибудь, отдохни, здоровье поправь. Деньги и паек тебе выпишут сразу, я распоряжусь…

После ухода Ягодного Вячеслав Карлович отдал распоряжения секретарю и приказал срочно вызывать Мишарина. В кабинет с озабоченным видом заглянул Письменный, но Балий только помахал: мол, занят, не до тебя. Порученца встретил стоя, бережно потирая снова наливающийся жидкой болью затылок.

— Благодарю, Геннадий, вчера сработал оперативно. Присаживайся… Выпьешь со мной? — на столе возникла бутылка «Греми» и две синие хрустальные стопки.

— Дело нехитрое, Вячеслав Карлович, — Мишарин осторожно опустился на краешек стула, расправил складки гимнастерки. — Сегодня не откажусь. Как говорится, сколько водки, столько песен…

— По настоящему делу соскучился? — усмехнулся Балий. — Будет тебе работенка. Придется помозговать как следует. Сегодня вечером Ягодный проведет спецакцию по адресу: Рыжовский переулок, семь. Твоя задача — держать его под контролем на всех этапах, а затем оперативно повернуть все так, чтобы след вел прямиком к Богдану. Чтоб комар носа не подточил.

— След? К Ягодному? — удивленно переспросил офицер.

— Именно. Ты в этих вопросах дока, учить тебя нечему. Главное — сам нигде не светись, в особенности в уголовке. Действуй через третьих лиц. Теперь — детали…

— Насколько я понимаю, — Мишарин поставил на стол опустевшую стопку, — с Богдашей Ягодным придется распрощаться.

— Грамотно мыслишь. По месту жительства. Суицид. На то у него и справка в кармане.

— То-то я смотрю, товарищ Балий, нервный он стал в последнее время. Возбудимый. Есть, правда, одна неувязочка…

— Твое здоровье… Давай выкладывай.

— Когда я вчера к нему заехал, с Ягодным была барышня.

— Видела тебя?

— Забрал обоих. Барышню пришлось доставить в общежитие.

— Кто такая?

— Студентка электротехникума. Член КСМУ. Ничего себе бабочка.

— И ее, — Вячеслав Карлович постучал мундштуком папиросы о коробку, взялся за опустевшую рюмку. — Хотя нет… Лишнее. Вот что: пусть просто исчезнет из города. Будто и не было…

Юлия укладывала вещи в чемодан, когда впервые за день подал голос телефон. На часах было ровно четыре. Она нехотя сняла трубку — ни малейшего желания говорить с мужем у нее не было. Но это оказался Казимир, полная неожиданность.

— Дiвчинко! — прокричал далекий голос. — Что ж ты сразу ничего не сказала? Марьяна и отец Василий только что ушли. Благодарят. Оба едут сегодня, но разными поездами.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как лом на морозе. Слова пана аптекаря, — он хмыкнул. — Доктор будет к девяти. Перебираюсь в дом скорбных умом. Самое место.

— Я постараюсь навещать тебя.

— Почему голос печальный?

— Я ухожу от мужа, Казимир. Еду к родителям. Хотя боюсь — просто так он меня не отпустит. Когда все немного уляжется, свяжусь с твоим врачом…

— Чекатиму на тебе, люба.

— Тогда — до встречи.

— Дай тo6i боже…

Юлия нажала рычаг, будто ставила точку. Вот и конец. Решимость и сила покинули ее ровно в ту секунду, как она услышала голос Казимира. Однако нужно было спешить, чтобы успеть уйти до возвращения Балия…

Они разминулись на каких-нибудь полчаса.

Около пяти Вячеслав Карлович, приказав шоферу ждать, поднялся на третий этаж. И мгновенно понял, что Юлии в квартире нет.