Моя сумма рерум

Трифонов достал из кармана бандану и вытер ей пот с лица.

— Собираетесь шантажировать своего отчима?

Аня кивнула.

— Что-то же нам нужно делать.

Лёхино лицо вытянулось, и он осуждающе покачал головой:

— Ну вы даете! А не жирно ли — миллион?

— Не жирно, — отрезала Яна. — Те фотки ещё дороже стоят.

— Я пасс, — Лёха поднялся. — Спасибо за чай. Пойду уже. Курить охота. Это вообще не моя тема.

Тифон тоже встал.

— Поймите, — глаза Яны выражали полное отчаяние. — Мы тут сидим на одних сушках и чае вторую неделю, выйти никуда не можем. Мужик страшный пристает. И деться некуда, и денег нет.

— Продайте побрякушки, — Трифонов кивнул на кулон. Я в ценах не разбираюсь, но на еду должно хватить. Миллион! Лёх, ты можешь себе такое представить?

— Неа, — Криворотов стоял уже в дверях. — И пытаться не буду, а то соблазн появится.

— А что? Хорошая мысль, — Аня сняла с шеи кулон и попыталась вложить Тифону в ладонь. — Продайте, пожалуйста. Нам хоть на еду пока. Яна, снимай свой.

— Эй, — отдернул руку Трифонов. — Вот вы глупые. А если я просто возьму и свалю с этим? Вы же меня не знаете совсем.

— Но ты же не свалишь? — Аня доверчиво смотрела на него. — Пожалуйста. Я уверена, что ты нам поможешь. У тебя дракон, а драконы нам всегда удачу приносят.

— Лучше предложите хозяйке за квартиру. Вдруг согласится. Одна побрякушка за месяц. Вы же комнату снимаете, а не квартиру.

— Может, и согласится, — задумчиво произнесла Аня. — Он дорогой, между прочим.

— Тогда пусть и кормит вас, — подсказал Лёха.

— А как же миллион? — разочарованно протянула Яна. — А Крым?

— Забудь, — сказал Тифон. — Лучше на работу устройтесь и живите себе спокойно. После восемнадцати вам и слова никто не скажет.

— Но отсюда нам нужно по-любому сваливать. Хозяйкин мужик, как приезжает, руки распускает и домогается.

— Ну, ещё бы, — фыркнул Лёха. — Вы при нем тоже в таком виде рассекаете?

Яна поправила халат.

— Когда он здесь, из комнаты почти не выходим. И, потом, я уже извинилась.

— Ну, раз извинилась, тогда ладно, — Лёха ушел не прощаясь.

На улицу мы вышли изрядно пропотевшие и сразу дико замерзли.

— Мутная тема, — трясущимися руками Трифонов долго шарил в карманах в поисках зажигалки, но потом, вспомнив, что свою крутую Зиппу посеял в тот день, когда на ТЭЦ лазили, прикурил от Лёхиной.

— Ну их к черту, — сказал тот. — Мне они не понравились. Нет, чисто так, внешне — ого-го, но ты правильно сказал — мутные.

— Глупые совсем. Как с неба свалились. Миллион! Но жалко их как-то.

— Это ты из-за того, что они драконом восхищались?

— Да нет, просто как мимо собаки брошенной проходишь. Давайте им еды, что ли какой купим.

— Ты чего как лох? — взвился Лёха. — Да у них на лбу написано — разводчицы. Переодеться типа они забыли.

— Слушай, Лёх, сентябрь на дворе, а у тебя всё мартовские песни.

— То-то ты потом обливался.

— Жарко было.

— Я и говорю — огонь!

— Они же готовы были кулон золотой отдать, — вступился я. — Тиф сам отказался.

— Чем дальше, тем хлеще, — театрально запричитал Криворотов. — Думал, приедем, потусим с девчонками. Может, разведем на что. А тут по ходу нас разводят.

— Идем в магазин, — предложил я Тифону. — У меня тысяча есть. Так и думал, что понадобится.

— Ну, вы совсем! Благодетели, блин, — не унимался Лёха. — Вам по ушам поездили, и вы тут же побежали карманы выворачивать.

— Знаешь, Лёх, — Тифон выкинул окурок, сунул руки в карманы и нахохлился. — У тебя в семье всё хорошо. Вот и радуйся. А как припрет, тут и не такое придумаешь.

— Но они, капец, какие странные. История эта с папой и с шантажом.

— Потому что ни с кем толком не общались, — встал я на их защиту.

— Блин, Тиф, ну ладно Никитос, наивный, домашний парень, пороху не нюхал, но ты-то… на что купился? На сиськи?

— Ты синяки у неё видел?

— Подумаешь, синяки. У тебя и похуже бывают.

— Ну чего ты глупости говоришь, они же девки, а их бьют. Башкой своей пустой подумай или там ничего, кроме сисек, нет?

— Иди в задницу.

— Сам иди.

А когда они закончили препираться, мы пошли в ближайший магазин и набрали там каких-то продуктов. Полуфабрикатов. Решили, что готовить близняшки всё равно не умеют, раз в таком доме жили. Не смотря на то, что Лёха ворчать не прекращал, он всё же пожертвовал двести рублей и пакеты тоже тащил, но подниматься не захотел. Остался внизу.

Телевизор продолжал голосить, как проклятый. В этот раз стучать не стали. Я позвонил по телефону. Аня открыла. При виде еды её лицо озарилось счастьем.

— Вы скоро вернетесь, — сказала она.

— Вряд ли, — ответил Тифон.

— Это не вопрос.

Он пожал плечами, накинул капюшон, и мы ушли.

Возле моего подъезда стояла полицейская машина, а в дверях нос к носу я столкнулся с низеньким коренастым полицейским. Отошел в сторону, пропуская его, и за ним появился второй — высокий и нескладный полицейский.

— Ты из какой квартиры? — спросил он.

— Из двести девяносто седьмой.

Низенький что-то посмотрел в своих записях.

— Это у вас там пацан такой белобрысый болтливый?

— У нас.

— Паспорт покажи.

— Я с собой не ношу.

Он достал из папки листок с распечатанной на принтере фотографией. Незнакомый, ничем не примечательный мужчина с длинными, зачесанными назад волосами и острым носом. Трошин Антон Иванович.

— Знаешь его?

— В первый раз вижу.

Первый полицейский продолжал с интересом вглядываться мне в лицо.

— Как зовут?

— Никита. Никита Горелов.

— А я ваш новый участковый — Сергей Быков, — он протянул мне визитку.

— Приятно познакомиться, — автоматически пролепетал я.

— Ну, раз приятно, — ухмыльнулся он. — Звони, не стесняйся.

А как только вошел в квартиру, мне навстречу сразу же выскочил ошалевший и перепуганный Дятел.

— Никита! Наконец-то! У нас сейчас полиция была. Представляешь?