Моя в наказание

— Он ее нашел. Я не знаю, как. Не знаю, что тут делает. Спрашивал, сколько лет… И кто отец…

— А ты что сказала?

— Соврала.

Вдвоем молчим.

Я слышу, как за дверью моя дочка щебечет сама с собой. Отчетливо различаю рычащие: «Айдар-р-р-р-р», «Айдар-р-р-р-р». «Сильный». «На р-р-руки и вжу-у-у-ух»…

Ужас какой.

— Он поверил? — В тоне Лейлы уже зашит ответ. Мы же обе знаем, что нет. Подруга не видела дочку вживую, но фотографии — да. Она похожа на отца. Больше на меня, но глаза… Это то сходство, которое невозможно скрыть.

Может я и тут сама виновата? Зачем назвала в честь его матери? Вот кому это нужно было? Конечно, она пошла в Салмановых, хоть и фамилию носит другую.

А если он узнает… Аллах… Он же меня просто прибьет за то, что его ребенок — не Салманова.

Снова мысли об одном: бежать!

— Мы сегодня же едем домой. Если услышишь, что он меня ищет — сразу скажи, Лейла! Сразу же! Я продам ателье, возьму деньги на квартиру, опять уедем…

Я ненавижу побеги, но как-то так складывается, что постоянно сбегаю. Сейчас тоже настроена решительно.

Слышу, как подруга вздыхает.

— Айлин… — Взвешивает, стоит ли говорить. Я мысленно прошу: не стоит. Но она все же не сдерживается. — А может это судьба? Может хотя бы так?

Спрашивает виновато. У меня сохнут слезы и деревенеет тело. Опускаю взгляд от потолка к зеркалу, в котором отражаюсь я.

Для него — навечно предательница.

— Мы ему не нужны, Лейла. Ни тогда не нужны были, ни сейчас.

— Подожди, Ручеек. Ты же ему не сказала, что беременна… Он не знал…

Я ненавижу вспоминать то время. Хуже в моей жизни не было. Сейчас боюсь, что не было еще.

— Он даже слушать меня не стал, Лейла. А теперь… А теперь-то что? Мы смогли без него. Он решил без нас. Поздно.

В трубке снова тишина. Я чувствую, что Лейла со мной не согласна. И я знаю, почему. У ее Болата есть отец. У моей Сафие — пошлая легенда.

— Он не решал, Айлин. Ты от него спряталась…

Ненавижу Лейлу за то, что вот сейчас на его стороне. Даже зная, что она хочет добра нам с Сафие, всё равно ненавижу.

Это ей кажется, что всё так просто. Это ей кажется, что он нас примет. Что полюбит. Но я-то знаю своего мужа.

Он не отпустит мне грехи. За каждый спросит.

— Если бы хотел — он бы нас нашел.

Он знал, через кого это можно сделать. Моими новыми документами занимался Наум. Я даже не просила не сдавать меня мужу — бессмысленно. Он сдал бы. Просто Айдар ни разу не спросил.

— Может он тоже переживал за вашу безопасность… — Возможные оправдания Айдара с каждым разом звучат все менее убедительно. На этом я даже улыбаюсь. Правда ненадолго.

— Он знал, что я могу быть беременной, Лейла. Он не захотел дать мне шанс. Просто освободился.

Свернув беседу, скидываю. Даю себе полминуты на то, чтобы усмирить волнение, и снова отталкиваюсь от стены.

Говорю про себя: ты все сказала правильно, Айлин. Все чертовски правильно.

Если бы хотел — нашел. Свое решение приняла тогда не только я, но и он.

Моя беда, на самом деле, в одном. Он освободился, а я сделать это же так и не смогла.

Глава 3

Айлин

Это глупо, но я выдыхаю, когда наш с Сафие самолет отрывается от земли.

И уже в полете настроение снова портится.

Я — королева опрометчивых поступков. Зачем было бежать? Зачем было портить ребенку отпуск? Я с перепугу лишила собственную дочь поездки в Гардаленд. И что предложу взамен? Сладкую вату и ржавых лебедей в местном парке нашего небольшого городка?

Смотрю на каштановую макушку дочки, которая болтает ногами на кресле рядом, листая книжку с картинками, и ругаю себя последними словами. Айдара тоже.

Наклоняюсь и целую в волосы. Делаю успокаивающий вдох. Когда Сафичка смотрит удивленно — улыбаюсь и говорю: «не отвлекайся», а сама бьюсь затылком о подголовник и закрываю глаза.

Скорее всего, я отреагировала слишком эмоционально и все мои резкие телодвижения — неоправданны. У страха и так глаза велики, а я еще и склонна раздувать.

Он мог не заметить сходство, кажущееся мне слишком явным. Он может элементарно не знать, как выглядят дети в три, и как в почти пять.

У Сафие он ничего такого не спрашивал, я несколько раз осторожно уточняла. Про кота. Про Пентагон. На руки и вжу-у-у-ух.

От этого, конечно, особенно плохо, горько и стыдно. Она не слишком доверчива к людям. У нее нет примера близкого мужчины перед глазами. Она никому не разрешает касаться себя. Тем более, брать на руки. А тут…

Зов крови. Чертов зов крови, который делает из меня ужасного человека.

За время полета я принимаю решение, что закрывать ателье, отменять все заказы и срочно опять прятаться я не буду, но кое-чем все же попытаюсь нас с Сафие обезопасить.

Мобильный номер придется поменять. Это сложно, потому что он же является моим финансовым, но придется.

На него оформлены все банкинги Керимовой Айлин.

От имени я отказалась почему-то не смогла. От отчества — с болью. От фамилии — с кровью. Но уже привыкла.

К этому набору цифр я тоже успела привыкнуть, но ничего — значит, привыкну и к новому. А еще буду ждать, что скажет Лейла.

Думаю, если Айдар начнет какие-то движения в сторону нашего поиска, скорее всего оттуда. Это если не пойдет к Науму, конечно. И если Наум не решит, что самое время меня слить.

Этого человека я не ненавижу люто, но никогда не забуду, как жестоко он мной воспользовался.

Одним из сильнейших в моей жизни шоков было прозрение, что меня развели, как девочку. История с Любовью и ее арестованным мужем — маленький спектакль для глупой и внушаемой Айлин.

Именно он стал последней каплей, определившей мою готовность предать мужа, чтобы спасти брата. И пусть обработали меня грамотно, пусть я вполне верю в то, что не сработай история об убийстве в СИЗО, меня сломали бы иначе, но от этого не сильно легчает. Сложно осознавать себя настолько слабым звеном. Гордое звание всеобщей спасительными я на себя не надеваю. Благодарностей не жду. Лишь бы не было пинков.

Свой второй в жизни перелет Сафие переносит легко. Проходит два с половиной часа и наш самолет с толчком садится на землю. Несколько человек в салоне хлопают и моя малышка подхватывает. Я улыбаюсь. То и дело присматриваюсь к ней. Страшно увидеть грусть или разочарование.