Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 11

— Братик, твои ноги мне мешают.

Она отпихнула меня и залезла под котацу. И мы на пару прильнули к банкам кофе.

Комачи довольно вздохнула.

— Уже завтра.

— Да. Допьёшь – сразу ложись спать. Экзамен же.

После тёплого кофе всегда хорошо спится. Интересно, признают ли его когда-нибудь лекарством? Моё сердце забилось быстрее. Хех, хороший эффект. Если сказать это и сразу выпить, можно ощутить необычное чувство на фоне необычной сладости. Всем рекомендую.

Но Комачи думала совсем не о том.

— Не, я про Валентинов день. Ты же парень, ты должен быть возбуждён и заинтригован, да? — Удивлённо вздохнула она.

Надо же о чём она думает накануне экзамена… У принцессы нашего дома стальные нервы. Думаю, даже не надо спрашивать, готова ли она.

— Ничего подобного. Все мои мысли только о Комачи.

— Потому что братик меня слишком балует. Отвратительно. Себя бы так баловал.

— А я и себя балую. — Я отхлебнул MAX Coffee.

— Я не про то. Хотя сладким ты себя и правда балуешь.

Комачи засмеялась. Стоп, а чего это ты так просто гадости про меня говоришь?

Если она называет меня отвратительным, должно быть, я и правда ей отвратителен. Угу, хлопаю руками по котацу и слишком вокруг неё суечусь. Я и правда отвратителен.

— Кстати насчёт сладкого. Дай мне шоколада, шоколада дай.

— Я уже дала тебе сладкого.

Комачи подбородком показала на банку кофе в моих руках. Да нет, я не про то. Кофе тут не при чём. Я любви не чувствую, любви.

— …Комачи, а ты любишь братика?

— Не-а, — тут же ответила Комачи, беспечно улыбаясь. Я невольно заскулил.

Так значит… Что ж, это значит, что мы так хорошо ладим, что можем говорить такое прямо в лицо.

Шутим мы или насмехаемся, говорим о любви или неприязни, вне зависимости от слов мы показываем свои сокровенные чувства.

Пятнадцать лет вместе – это вам не шутка.

А что тогда начёт отношений между сёстрами или между ней и её матерью?

Они жили вместе дольше пятнадцати лет, под одной крышей, разделяя одни и те же воспоминания, одни ценности. И всё равно конфликтуют, всё равно не понимают друг друга? Как они тогда могут общаться с посторонними?

Наши отношения с Комачи не стали бы такими без её усилий. По сути за многое я должен быть благодарен именно ей.

…Но как бы то ни было, шоколад есть шоколад.

— Ну дай шоколада, дай, дай, дай…

Увидев, что я готов разреветься, Комачи разочарованно вздохнула, выползла из-под котацу и куда-то ушла.

Наверно, для неё это стало невыносимо… Но пока я в прострации валялся на полу, Комачи уже вернулась.

— Держи.

Она ткнула меня в спину и протянула что-то. Я повернул голову и увидел, что она протягивает мне коробочку в красивой обёртке.

— Это что, мне?

— Ну, он очень простой. Раз уж ты просишь… — Недовольно буркнула Комачи.

Я прижал коробочку к груди и начал благодарить, проливая слёзы. Да, она приготовила шоколад специально для меня. У меня потрясающая сестра…

Комачи озадаченно посмотрела на меня и криво усмехнулась.

— Если бы ты мог так упрашивать кого-то ещё, а не только меня, я была бы счастлива.

— Да кого же ещё я могу упрашивать? Стыдно же до жути… Если подумать, какой смысл в подарке, если его надо выпрашивать?

— Выходит, в моем шоколаде нет никакого смысла? — Сурово глянула на меня Комачи.

— Э-э… Нет… Ну, понимаешь, шоколад Комачи – это совсем другое дело. Он особый. Комачи самая милая, сама лучшая.

— Опять свои шутки шутишь, дряньтик. — Комачи поморщилась и вздохнула. — Но если кто-то вроде тебя, кто не слишком хорош в притворстве, принимает мой шоколад, пожалуй, я могу немного порадоваться.

На её лице появилась улыбка, заметно более взрослая, чем обычно. Лёжа под котацу, она пристроила подбородок на руки и посмотрела на меня тёплым взглядом.

Я смущённо хмыкнул и отвёл глаза. А Комачи неестественно засмеялась, тоже, наверно, от смущения.

— Что, небось сразу очень много очков Комачи получилось?

— Да нет, как раз очень мало, раз спрашиваешь.

Горько улыбнувшись, я хлебнул тёплого сладкого кофе. Он был таким сладким, что у меня даже губы начали слипаться.

— Ладно, пойду спать, пожалуй.

— Ага, давай.

Комачи забрала пустые банки и выкинула их в мусорное ведро на кухне. А когда пошла к двери, за ней побежал проснувшийся Камакура.

— А, Ка-кун. Хочешь со мной поспать?

Камакура промолчал и потёрся головой о ноги Комачи. Та довольно хмыкнула, подхватила его на руки и взялась за ручку двери.

— Комачи, — позвал я её.

— Чего?

Она обернулась, держась за дверную ручку.

— Я буду болеть за тебя. Спокойной ночи.

— Угу. Спасибо. Я постараюсь. Спокойной ночи.

Комачи улыбнулась. Перехватила Камакуру поудобнее и пошла в свою комнату.

Я смотрел ей вслед, закинув руки за голову.

Не слишком хорош в притворстве…

Так сказала Комачи, но сегодняшний я не готов принять такую оценку.

Я никогда не пытался сблизиться с другими, но я и не стараюсь отдалиться от них.

Я понимаю, что я делаю. Что прочертил себе чёткую границу и очень стараюсь не переступать её, что прилагаю все силы, чтобы занимать позицию стороннего наблюдателя.

Я решил сохранять дистанцию, чтобы заглушить то чувство, что что-то не так, которое всегда гнездилось во мне.

Я прекрасно понимаю, что поступаю так, чтобы не ошибиться. Я знаю, что правильный ответ может быть только один, и это не он. Но я всё равно поступаю так.

Наверно, именно потому она видит меня насквозь.

Во мне опять заговорил внутренний голос.

На самом ли деле ты такой человек, Хачиман Хикигая? Чего ты на самом деле хочешь, скотина?

Дурак. Заткнись, потому что ты ничего обо мне не знаешь.

Голос замолк, и я погрузился в тишину.

Глава 8. Взгляд Юи Юигахамы всегда остаётся тёплым и мягким