Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 9

Её лицо, освещаемое оранжевыми уличными фонарями и фарами проносящихся мимо машин, казалось каким-то одиноким. Она тихо и сердечно прошептала:

— Но пойми одну вещь, Хикигая. Никогда никого не ранить невозможно. Люди — это такие существа, которые ранят других людей одним фактом своего существования, даже если они этого не осознают. Живёшь ты или умираешь, ты всегда ранишь кого-то. Участвуя в чём-то, ранишь одного, не участвуя — другого…

Хирацука достала из пачки ещё одну сигарету и уставилась на неё.

— Но если тебе наплевать на того, кого ты ранишь, ты не будешь переживать. Здесь нужно осознание. Именно потому, что тебе не наплевать, ты и будешь чувствовать, что ранишь кого-то.

Она наконец сунула сигарету в рот. Скрежетнуло колёсико по кремню, огонёк зажигалки подсветил лицо. Оно казалось очень добрым, глаза были закрыты, словно Хирацука спит. Затем она выдохнула большой клуб дыма и добавила.

— Дорожить кем-то означает быть готовым ранить его.

Она подняла взгляд к небу.

Я посмотрел туда же, размышляя, о чём она сейчас думает. Сквозь щели между облаками кое-где пробивался лунный свет.

— Вот и вся подсказка, которую я хотела тебе дать.

Хирацука отлипла от машины, к которой прислонялась, и усмехнулась. А потом потянулась.

— Именно потому, что оба думают друг о друге, они не могут кое-чего получить. Но тут не о чем грустить. Быть может, этим даже надо гордиться.

Звучит прекрасно. Но и только. Думать о том, что не можешь получить, хотя оно прямо перед тобой, очень больно. Можно даже сдаться и отвернуться.

Я не мог не задать вопрос.

— …А разве это не слишком трудно?

— Угу, трудно. — Хирацука снова прислонилась к машине. — Но возможно. У меня же получилось.

Она уверенно усмехнулась. Должно быть, в прошлом с ней много чего случилось, только она не расскажет. А я не уверен, что стоит об этом спрашивать. Интересно, расскажет ли она, когда я стану повзрослее? Я заметил, что выжидающе смотрю на неё, и тут же отвернулся.

— Несколько самонадеянно думать, что если вы справились, остальные тоже справятся, знаете ли.

— …Ну ты и наглец, — раздражённо буркнула она, хватая меня за голову в стиле железного когтя. Мне стало больно, и я начал вырываться, но боль вдруг ушла. А рука её осталась на моей голове.

— …Пожалуй, скажу тебе откровенно.

Голос её стал глубже. Моя голова оставалась в захвате, и я смог только перевести взгляд. Хирацука немного грустно улыбнулась.

— По правде говоря, быть может, тебе ничего делать и не придётся. Когда-нибудь Юкиносита может измениться. Когда-нибудь появится тот, кто сможет понять её. Кто всегда будет рядом с ней. То же касается и Юигахамы.

И когда это будет? В таком далёком будущем, что оно кажется нереальным, но в тоже время совсем близким.

— Уверена, вам кажется, что есть только здесь и сейчас. Но это не так. Всё обязательно скажется ещё когда-нибудь. Так устроен этот мир.

Пожалуй, так и есть. Однажды где-то кто-то переступит черту. Подумав об этой шаткой правде, я ощутил какую-то боль в груди и скрючился, стараясь её прогнать.

Рука Хирацуки вместо головы лежала уже на моём плече, я и не заметил, как она туда переместилась. Голос звучал совсем рядом.

— …Просто было бы замечательно, если бы этим человеком оказался ты. Я хочу, чтобы вы с Юигахамой переступили эту черту Юкиноситы.

— Хоть вы и говорите так…

Я попытался было ответить, но Хирацука мягко обняла меня за плечо. Почувствовав лёгкое тепло её тела, я потерял дар речи. И застыл. А Хирацука посмотрела мне прямо в глаза.

— Нынешнее время — это ещё не всё… Но кое-что можно сделать только сейчас, потом возможности не будет. Сейчас, Хикигая… Сейчас.

Я не мог отвести взгляд от её влажных глаз. И мне нечего было им ответить.

Её руки сильнее сжали мои плечи.

— Думай, борись, ошибайся, переживай… Иначе всё не будет настоящим.

Хирацука отпустила меня. И улыбнулась своей обычной бодрой улыбкой, словно говоря, что поучение окончено. Оцепенение наконец отпустило меня.

Обрушившийся на меня дождь слов отозвался множеством голосов в груди. Но я не мог позволить им вырваться наружу. Пожалуй, мне стоит обдумать их, отфильтровать и усвоить.

Вот почему вместо благодарности я скажу кое-что совсем другое.

— …Как можно назвать настоящим то, от чего страдаешь?

— Ну ты и зараза, — весело рассмеялась Хирацука и отвесила мне подзатыльник. — Ладно, поехали домой. Залезай.

Она уселась на водительское сиденье. Я кивнул и двинулся к другой дверце.

Обходя машину, я бросил быстрый взгляд на небо.

Луна, которая должна была бы выглядывать в разрывы облаков, уже спряталась. Море совсем потемнело, а ветер морозил щёки.

Но, как ни странно, мне было совсем не так холодно, как должно было быть. Наверно, потому что во мне ещё жило ощущение того лёгкого тепла.

Глава 6. И всё же Хачиман Хикигая…

Развалившись на диване в гостиной, я услышал щелчок, вплётшийся в мерное тиканье настенных часов.

Мельком глянул на них: стрелки показывали полночь.

С момента, когда Хирацука привезла меня, прошло уже немало времени.

Комачи и родители уже поужинали и разошлись по своим комнатам. Камакура, надо полагать, дрыхнет сейчас у Комачи.

Старенький котацу время от времени начинал жужжать. Его так и оставили включённым, хотя никто сейчас им не пользовался. Я встал, щёлкнул выключателем и снова вернулся на диван.

Прохлада в комнате сейчас как раз кстати. И в сон не тянет, и, что самое главное, в голове прояснилось.

Хирацука явно дала мне подсказку. И не только сегодня, она и до того кое-что мне вдалбливала. Просто я не замечал, неправильно понимал, а то и просто пропускал мимо ушей.

Теперь надо заново сформулировать и обдумать проблемы.

Ближайшая и наиболее серьёзная, конечно, это совместное рождественское мероприятие. Хоть я и взялся помогать, ситуация на грани краха.

Плюс к тому стала ясна проблема Ирохи Ишшики. Я пропихнул её на пост президента школьного совета, но она не очень-то справляется со своими новыми обязанностями.