Моя жена Любовь Орлова. Переписка на лезвии ножа
Шрифт:
Г. АЛЕКСАНДРОВ – О. АЛЕКСАНДРОВОЙ
(фрагмент письма) [170]
Ольга Ивановна! Вами написано, что Вы уже привыкли к мысли, что не можете претендовать на письма, которые бы Вам давали представление о том, как живет и чем занят Ваш муж. Это неправда!
…Но, несмотря на все угрозы и обвинения, которым я был подвергнут в твоем письме, меня все же радует в нем крепкая энергичность и отсутствие слезливости и неуверенности. Это хорошо. Энергичность и уверенность должны быть везде и всегда. За это спасибо!
170
Единственное,
Итак… солнышко мое…
Вот в последнюю нашу поездку я действительно отчаянно пожалел, что тебя не было среди нас… [171]
Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ
Не только пальмы есть в Калифорнии.
Привет от снегов [172] . Рыщем за материалами для «Зуттера».
Гриша.
Голливудская компания. Григорий Александров, Сергей Эйзенштейн, Уолт Дисней и Эдуард Тиссэ.
171
Троица путешествовала по американской «Долине смерти».
172
На открытке с изображением снежных вершин, без даты.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ
Голливуд, 13 августа 1930 г.
Перл!
Может, во время получения этого письма Вы уже будете иметь телеграмму от нас о немедленном выезде, но все же его следует написать.
В письме от 25-го Вы называете меня «рыжим чертом». Я же Вас в предыдущем письме назвал «чертовкой» независимо от этого.
Очевидно – конгениальность. А вот насчет «дерьмового друга» – это, извините, по наивности меня так обозвали.
Очень правильно ругаетесь, что мало помогаем Москве писанием и пересылкой материалов. Но это весьма трудное дело, по причинам, понятным только в здешней обстановке. Но все же постепенно подготавливается много материала, и при первой возможности он будет доставлен.
Все пребывание в Европе нельзя считать за время, в которое мы должны были присылать материалы. В Европе и особенно в Париже очень мало полезного для нас. Но в этом же Париже я лично прошел техническую школу по тонфильму, без которого я не мог бы здесь работать.
Настоящие и нужные материалы только в Голливуде, и здесь мы систематически впитываем в себя все, что нужно. Но это не такое легкое дело, как казалось. Для того чтобы понять простоту конструкции съемочного аппарата, надо знать механику.
А механику нельзя выучить в две недели.
Я предпочитаю более длительную задержку, чем дилетантские информации.
В огромной массе бездарных картин и в огромном количестве систем, фабрик и организаций весьма трудно разобраться и отфильтровать полезное для нас.
Это адская работа, трудная работа.
Эта работа требует четкого понимания и много времени.
И в результате она не должна иметь ошибок или осечек, иначе за эти промахи будут греть беспощадно.
Вот почему я не тороплюсь с информацией.
Вы пишете, что советский звук на верном (МХАТовском) пути.
Здесь, в Америке, мхатовщина распустилась махровым цветом во всех фильмах, и на эту тему я сделал заготовки статьи, которая называется «Расцвет наивности».
Это неплохо. Пусть цветет.
Польза от этого тоже будет, а пока мы отточим мысли.
Невероятное спасибо за газеты (советские). Очень интересно для нас здесь.
Вы
говорите, что Старик Вам пишет больше, чем я. Это само собой понятно.У Старика буквально в десять раз больше времени, чем у меня.
Вы все забываете, что мне нужно в три месяца сделать английский язык.
Пройти курс в консерватории по композиции. Взять первенство по теннису, плаванию, гольфу или чему-нибудь подобному [173] . Это здесь необходимо, иначе тебя за человека считать не будут. Если нет первенства, то это как у нас не иметь профсоюзного билета.
173
По плаванию семь лет назад Александров уже был обладателем такого «первенства»: стал серебряным призером чемпионата Москвы в 1923 году.
Вот автошкола закончена, и вчера выдержал экзамен наилучшим образом. Сегодня я имею визу для всей Америки.
Вы забываете, что все, что мы видим, приходится записывать и систематизировать мне.
Вы не помните, что сценарий должен писать я [174] .
Вы знаете, что Эйзен не интересуется техникой, и это тоже на мне.
Если Вы представите все эти обстоятельства, для Вас будет понятно, что у меня не хватает времени для сна, для писем и для многого чего другого.
174
Это подтверждает англичанин А. Монтегю, или, как его называла газета «Кино», на французский манер, «Монтежью»: «Эйзенштейн запирался с Гришей и устно излагал задуманный им эпизод. Гриша уходил и записывал сказанное».
Вот еще о каких-то сплетнях с парижской картиной. Способ, каким делалась парижская картина – обычный парижский способ.
То есть мы имели мецената [175] , который дал нам деньги на картину и с которым мы заключили договор о ее прибылях.
Почему мы делали фильму, я Вам из Парижа писал. Иначе нельзя было проникнуть в святая святых звуковых лабораторий. Иначе нельзя было выжидать американских условий для хорошей работы. Денег-то у нас было по 12 долларов, когда мы уехали из Москвы.
175
Меценатом, как известно, оказался парижский «король жемчуга» Ф. Розенталь. Деньги, и немалые, он пожертвовал на съемки «Сентиментального романса», с его одной-единственной поющей этот романс героиней, своей любовницей, тоже из России, Маару Гри, или Мари Гринберг, или, чтобы быть совсем точными, – Марией Владимировной Якубович.
Вот, собственно, причины и способы работы.
Вы советуете как можно меньше иметь дело с прессой и не устраивать шумихи вокруг своей работы. Вы ведь знаете, что я даже фильму в готовом виде не видел.
А Вы мне насчет шумихи!..
Я злиться начинаю от того, что переходить мне надо к ответам на следующее Ваше письмо, написано которое 29-го, по двум причинам:
1. «Спящая красавица».
2. Поездка в Америку.
Насчет первого сейчас нет времени распространяться. Насчет второго хотел бы я выразиться.
Дорогая моя Пера Моисеевна!
Я положил, как говорят, на Ваши внутренности, которые разводят сложную психологическую канитель, пользуясь переваренным желудком пищей.
«Сложный вопрос…»!
Что, Вы маленькая?!
Что, мне Вас учить надо?!
Что, Вы не понимаете грандиозной важности такого путешествия?!
«Бедная родственница»… Уххх!!! Идиотка несчастная!
Разве мы Вам не обязаны многим?
Разве Вы не сможете быть полезной для нас здесь вместо девчонок никчемных, которые обслуживают нас?