Моя жизнь

было просто смехотворным. Я считал, что препарат для введения под кожу - это

какая-то сыворотка. Позднее я узнал, что доктор хотел ввести мне

растительный состав, но я обнаружил это слишком поздно. Дизентерия

совершенно вымотала меня. Начались лихорадка и бред. Друзья нервничали все

больше, вызывая новых и новых врачей. Но что могли сделать врачи с

пациентом, который не желал выполнять их предписания?

В Надиад приехал шет Амбалал со своей доброй женой. Посоветовавшись с

моими товарищами по работе, он с величайшими предосторожностями доставил

меня в свое мирзапурское бунгало в Ахмадабаде. Вряд ли когда-нибудь на

чью-либо долю выпадало столько любви и бескорыстного внимания, сколько

уделили мне друзья во время этой болезни. Но лихорадка продолжалась, и я

слабел с каждым днем. Я чувствовал, что болезнь будет продолжительной и

возможен роковой исход. Несмотря на любовь и внимание, которыми я был

окружен в доме Амбалала, я начал нервничать и потребовал, чтобы меня

перевезли в ашрам. Амбалал вынужден был подчиниться моим настояниям.

В то время как я, терзаемый болью, метался в постели в ашраме, адвокат

Валлабхаи принес мне весть о том, что Германия побеждена окончательно и, по

сообщению комиссара, надобность в дальнейшей вербовке рекрутов миновала.

Больше беспокоиться о наборе не было нужды, что явилось для меня громадным

облегчением.

Я попробовал водолечение, от которого мне стало немного легче. Однако

восстановить силы было очень трудно. Врачи наперебой давали разные советы, но я не мог заставить себя принять ни один из них. Двое-трое рекомендовали

мясной бульон как замену молока, которое я поклялся не пить, подкрепляя свой

совет цитатами из "Аюрведы". Еще один врач настойчиво рекомендовал яйца. Но

на все я отвечал - нет.

Для меня вопрос о питании решался не на основе авторитета шастр. Я

связывал его с принципами, которыми постоянно руководствовался в жизни и

которые не зависели от посторонних авторитетов. Я не желал сохранить жизнь

ценою отказа от своих принципов. Разве мог я пренебречь в отношении себя

принципом, соблюдения которого постоянно добивался от жены, детей и друзей?

Эта первая в моей жизни длительная болезнь предоставила мне единственную в

своем роде возможность проверить и испытать свои принципы. Однажды ночью, почувствовав, что нахожусь на пороге смерти, я впал в полное отчаяние. Я

послал записку Анасуябехн. Она тотчас прибежала в ашрам. Валлабхаи пришел

вместе с д-ром Кануга. Пощупав пульс, доктор сказал:

– Пульс совершенно нормальный. Не вижу никакой опасности. Это нервное

потрясение, вызванное сильной слабостью.

Но я не мог успокоиться и всю ночь не спал.

Настало утро, а я еще был жив. Будучи не в состоянии отделаться от

ощущения, что конец мой близок, я заставил обитателей ашрама читать мне

"Гиту" в те часы, когда я бодрствовал. Читать сам я был не в состоянии.

Разговаривать не хотелось. Даже незначительная беседа означала величайшее

напряжение ума. Всякий интерес к жизни исчез, так как я никогда не мог жить

ради самой жизни. Какое мучение жить, чувствуя себя беспомощным, ничего не

делая, принимая услуги друзей и товарищей и наблюдая, как тело медленно

угасает!

Так я лежал в ожидании смерти. Но в один прекрасный день ко мне пришел д-р

Талвалкар в сопровождении весьма странного создания. Человек этот был родом

из Махараштры. Большой славой он не пользовался, но когда я его увидел, сразу понял, что он, как и я, был чудаком. Он пришел испробовать свои методы

лечения на мне. Он прошел почти полный курс обучения в "Гранд медикал

колледж", но не получил диплома. Позднее я узнал, что он был членом общества

"Брахмо самадж". Д-р Келкар, так его звали, был человеком независимым и

упрямым. Он ручался за действенность лечения льдом и хотел испробовать его

на мне. Мы прозвали его "ледяной доктор". Он был глубоко убежден, что сделал

открытие, которого не сумели сделать квалифицированные врачи. К нашему

общему сожалению, - моему и его - ему не удалось увлечь меня верой в свою

систему. И хотя до некоторой степени я верю в ее действенность, боюсь, что

он поторопился с некоторыми выводами.

Каково бы ни было его открытие, я позволил произвести на себе эксперимент.

Я не возражал против наружного лечения. Оно состояло в том, что все тело

обкладывалось кусочками льда. Не могу подтвердить его заявление, что лечение

эффективно подействовало на меня, но оно все же вселило в меня новую

надежду, придало мне энергию, а ум, естественно, подействовал на тело: появился аппетит, и я стал совершать небольшие прогулки по пяти-десяти

минут. Тогда он предложил мне изменить диету:

– Уверяю вас, что, если вы будете пить сырые яйца, у вас появится больше

энергии и вы скорее восстановите силы. Яйца, как и молоко, безвредны. Это

ведь не мясная пища. Разве вы не знаете, что не все яйца оплодотворены? В

продаже есть даже стерилизованные яйца.

Однако я не собирался есть и стерилизованных яиц. Я успел уже поправиться

настолько, что опять стал интересоваться общественной деятельностью.

XXIX. ЗАКОНОПРОЕКТ РОУЛЕТТА И МОЯ ДИЛЕММА

Врачи и друзья уверили меня, что перемена места быстро восстановит мои

силы. Я поехал в Матеран. Вода в Матеране оказалась очень жесткой, и мое

пребывание там причиняло мне страдание. После дизентерии мой кишечный тракт

стал очень чувствительным, а из-за трещин в заднем проходе я испытывал

мучительные боли во время очищения желудка, так что даже самая мысль о еде

страшила меня. Не прошло и недели, как я почувствовал, что должен бежать из

Матерана. Шанкарлал Банкер, взявший на себя заботу о моем здоровье, убедил

меня посоветоваться с д-ром Далалом. Мы пригласили д-ра Далала. Его