Моя жизнь

Хорошо известна была его лояльность по отношению к государству Раджкот.

Однажды помощник политического агента выразился оскорбительно о раджкотском

такор-сахибе, у которого отец состоял на службе. На оскорбление отец ответил

оскорблением. Агент рассердился и потребовал у Каба Ганди извинения. Отец

извиняться не стал и был посажен под арест. Однако, увидев, что Каба Ганди

непреклонен, агент через несколько часов велел выпустить его.

Отец никогда не стремился к богатству и оставил нам совсем небольшое

состояние.

Он не получил никакого образования, а лишь приобрел большой практический

опыт; в лучшем случае он доучился до пятого класса гуджаратской школы. Об

истории и географии отец не имел никакого понятия. Но богатый жизненный опыт

помогал ему решать самые сложные вопросы и управлять сотнями людей. Он был

малообразован и в религиозном отношении, но у него была та религиозная

культура, которая свойственна многим индусам благодаря частому посещению

храмов и слушанию религиозных проповедей. На склоне лет он по настоянию

ученого брахмана, друга семьи, начал читать "Бхагаватгиту" и во время

молитвы ежедневно вслух повторял из нее несколько стихов.

О матери я сохранил воспоминание как о святой женщине. Она была глубоко

религиозна и не могла даже подумать о еде, не совершив молитвы. Она считала

своим долгом ежедневно посещать хавели - храм вишнуитов. Если мне не

изменяет память, мать ни разу не пропустила чатурмаса. Она накладывала на

себя строжайшие обеты и неукоснительно их выполняла. Помнится, однажды во

время чандраяны она заболела, но даже болезнь не помешала ей соблюдать пост.

Для нее ничего не стоило поститься два-три дня подряд. У нее даже вошло в

привычку во время чатурмаса принимать пищу только раз в день. Не

довольствуясь этим, во время одного из чатурмасов она постилась через день.

В другой раз во время чатурмаса она дала обет не есть, пока не увидит

солнца. В такие дни мы, дети, не спускали глаз с неба, чтобы поскорее

сообщить матери о появлении солнца. Всем известно, что в сезон дождей солнце

очень часто совсем не показывается. Помню, как бывало мы мчались сломя

голову, чтобы сообщить матери о его внезапном появлении. Она прибегала, чтобы самой взглянуть на небо, но солнце уже успевало скрыться, и мать снова

лишалась возможности поесть. "Ничего, - бодро говорила она, - бог не

пожелал, чтобы я сегодня ела". И возвращалась к своим обязанностям.

Мать была весьма здравомыслящим человеком, она была прекрасно осведомлена

о государственных делах, и придворные дамы с уважением отзывались о ее уме.

Пользуясь привилегией детского возраста, я часто сопровождал мать во дворец, и до сих пор помню ее оживленные беседы с вдовой - матерью такор-сахиба.

Я родился в Порбандаре, или Судамапури, 2 октября 1869 года. Там же провел

детство. Помню, как впервые пошел в школу. В школе мне не без труда далась

таблица умножения. Тот факт, что из всех воспоминаний в памяти сохранилось

лишь воспоминание о том, как я вместе с другими детьми научился давать

всевозможные клички нашему учителю, говорит о том, что ум мой тогда был

неразвит, а память слаба.

II. ДЕТСТВО

Мне было около семи лет, когда отец переехал из Порбандара в Раджкот, где

был назначен членом раджастханского суда. Я поступил в начальную школу.

Хорошо помню эти дни и даже имена и привычки учителей, обучавших меня. Но

мне почти нечего сказать о своих занятиях там, как и о занятиях в

Порбандаре. Вероятно, я был весьма посредственным учеником. Из этой школы я

перешел в пригородную, а затем - в среднюю. Мне шел тогда двенадцатый год.

Не помню, чтобы я хоть раз солгал учителям или школьным товарищам. Я был

очень робок и избегал общества детей. Единственными друзьями были у меня

книги и уроки. Прибегать в школу точно к началу занятий и убегать домой

тотчас по окончании их вошло у меня в привычку. Я в буквальном смысле слова

убегал домой, так как терпеть не мог с кем-нибудь разговаривать. Я боялся, как бы надо мной не стали подтрунивать.

В первый же год моего пребывания в средней школе со мной произошел случай

на экзамене, о котором стоит рассказать. Инспектор народного образования м-р

Джайльс производил обследование нашей школы. Чтобы проверить наши познания в

правописании, он заставил нас написать пять слов, в том числе слово "котел".

Я написал это слово неправильно. Учитель, желая подсказать, толкнул меня

ногой. Он хотел, чтобы я списал незнакомое слово у соседа. Но я считал, что

учитель находится в классе для того, чтобы не давать нам списывать. Все

ученики написали слова правильно. И только я оказался в глупом положении.

Позже учитель пытался доказать мне, что я сделал глупость, но это ему не

удалось. Я так и не смог постичь искусство "списывания".

Однако этот инцидент нисколько не умалил моего уважения к учителю. По

натуре я был слеп к недостаткам старших. Впоследствии я узнал и многие

другие недостатки этого учителя, но сохранил к нему уважение, поскольку

привык выполнять приказания старших, а не критиковать их.

В моей памяти сохранились еще два случая, относящиеся к тому же времени. В

общем я читать не любил и читал только учебники. Уроки я готовил ежедневно, но лишь для того, чтобы избежать замечаний учителя; да и не хотелось

обманывать его. Поэтому часто я делал уроки без всякого интереса. А уж если

я даже уроки не готовил должным образом, то нечего и говорить о другом

чтении. Но как-то мне попалась книга, приобретенная отцом, - "Шравана

питрибакти Натака" (пьеса о преданности Шравана родителям). Я читал ее с