Моя жизнь

в них смысл. Мы обратились к министру колоний, но он отказался вмешаться, и

законы вошли в силу.

Общественная деятельность поглощала большую часть моего времени. Адвокат

Мансухлал Наазар, который тогда был уже в Дурбане, поселился у меня и тоже

занялся общественной работой. Тем самым он несколько облегчил мою ношу.

Во время моего отсутствия шет Адамджи Миякхан с честью выполнял свои

обязанности. При нем увеличилось число членов Индийского конгресса Наталя, а

в кассе прибавилась почти 100 фунтов стерлингов. Я воспользовался

возбуждением, вызванным законопроектами, а также выступлением против

прибывших со мной пассажиров, и обратился к индийцам с воззванием, в котором

призывал вступать в Индийский конгресс Наталя и делать взносы в фонд

Конгресса. Денежный фонд Конгресса вскоре увеличился до 5 тысяч фунтов

стерлингов. Я стремился создать для Конгресса постоянный фонд, чтобы

приобрести недвижимость, на доходы от которой Конгресс мог бы развивать свою

деятельность. Это был мой первый опыт руководства общественной организацией.

Я поделился своими соображениями с товарищами по работе, и они одобрили мой

план. Недвижимость была приобретена, сдана в аренду, а арендной платы было

достаточно на покрытие текущих расходов Конгресса. Недвижимость была вверена

попечению большой группы доверенных лиц, которые управляют ею и сейчас. Но

со временем между доверенными лицами возникли ссоры, так что теперь доход от

недвижимости поступает в суд.

Это неприятное положение создалось уже после моего отъезда из Южной

Африки. Но еще задолго до этого я изменил свое мнение о пользе постоянных

фондов для общественных учреждений. Теперь, опираясь на большой опыт

руководства многочисленными общественными организациями, я пришел к твердому

убеждению, что общественным организациям не следует иметь постоянных фондов.

Такие фонды становятся источником морального разложения организации.

Общественные организации создаются при поддержке и на средства

общественности. Когда они лишаются такой поддержки, они утрачивают и право

на существование. Между тем организации, функционирующие за счет постоянных

фондов, нередко игнорируют общественное мнение и часто ответственны за

действия, противоречащие интересам общественности. В нашей стране мы

сталкиваемся с этим на каждом шагу. Некоторые так называемые религиозные

организации вообще перестали отчитываться в своей деятельности. Доверенные

лица, управляющие их имуществом, фактически стали собственниками этого

имущества и ни перед кем не несут ответственности. Я убежден, что

общественная организация должна жить сегодняшним днем, как живет природа.

Организация, не пользующаяся поддержкой общественности, не имеет права на

существование как таковая. Ежегодные пожертвования в фонд организации - это

проверка ее популярности и честности ее руководства; и я считаю, что каждая

организация должна пройти такую проверку. Но надо, чтобы меня поняли

правильно. Мои замечания не относятся к организациям, которые по самой своей

природе не могут существовать на временной основе. Я имею в виду текущие

расходы, которые должны производиться за счет добровольных пожертвований, получаемых ежегодно.

Такие воззрения укрепились во мне в период проведения сатьяграхи в Южной

Африке. Эта замечательная кампания, продолжавшаяся более шести лет, велась

без всяких постоянных фондов, хотя для нее требовались сотни тысяч рупий.

Помнится, бывали случаи, когда я не знал, что мы будем делать завтра, если

не будет пожертвований. Но я не буду здесь предвосхищать события. Читатель

найдет обоснования моих взглядов в следующих главах.

V. ОБУЧЕНИЕ ДЕТЕЙ

Когда в январе 1897 года я прибыл в Дурбан, со мною было трое детей: десятилетний сын моей сестры и двое моих сыновей девяти и пяти лет. Возник

вопрос - где их обучать.

Я мог бы послать их в школы, предназначенные для детей европейцев, но это

можно было сделать только по протекции и в виде исключения. Детям индийцев

не разрешалось учиться в таких школах. Для них существовали школы, созданные

христианскими миссиями, но я не хотел посылать своих детей и туда, так как

мне не нравилась там постановка преподавания. Оно велось исключительно на

английском языке, иногда же на неправильном хинди или тамильском. Причем и в

эти школы нелегко было попасть. Я никак не мог примириться с таким

положением вещей и пытался обучать детей сам. Но я мог делать это в лучшем

случае нерегулярно, а подходящего учителя, знающего гуджарати, найти не

удавалось.

Я не знал, как быть. Я поместил в газетах объявление, что ищу

преподавателя-англичанина, который согласился бы обучать детей под моим

руководством. Ему я мог бы поручить вести систематические занятия по

некоторым дисциплинам, а в остальном достаточно было бы и тех немногих

нерегулярных уроков, которые мог давать детям я сам. В результате я нашел

гувернантку-англичанку за семь фунтов стерлингов в месяц. Так продолжалось

некоторое время. Но я был недоволен. Благодаря тому, что я говорил с детьми

только на родном языке, они немного научились гуджарати. Отсылать их обратно

в Индию я не хотел, так как считал, что малолетние дети не должны

расставаться со своими родителями. Воспитание, которое естественно

прививается детям в хорошей семье, невозможно получить в обстановке школьных

общежитий. Поэтому я держал детей при себе. Правда, я попробовал послать

племянника и старшего сына на несколько месяцев в школу-интернат в Индию, но

вскоре вынужден был взять их домой. Впоследствии старший сын, став уже