МОЯ. Я тебя присвою
Шрифт:
— Спасибо, бабушка. Дед отвезет меня попозже? Вещи хочу взять.
— Ох, все-таки серьезно.
— Серьезно, ба. Я… не вернусь к нему. Не вернусь!
***
Зорин, действительно, отправил мне сообщение на телефон. Но я удалила его, не читая, и не пыталась запомнить цифры.
Не хочу больше вариться в котле их взаимной неприязни с отцом. Пусть сами разбираются. Зорин вообще не имел никакого права впутывать в это меня!
Пусть с отцом разбирается.
Папа звонит и приезжает регулярно, но уезжать от бабушки я не планирую. У них хороший,
Папа бесится, что я решила оставить ребенка и уехала от него.
В пылу злости он бросает:
— А дальше что? Повесишь на деда с бабкой расходы по содержанию ребенка?
— Придумаю что-нибудь.
На самом деле я уже предприняла шаги: буду работать на заказ. Художники могут зарабатывать себе на хлеб!
— Не позорь меня, Таша! Не позорь!
— Пап, у тебя ещё целых две дочери есть, а этой.… Этой уже нет.
— Что ты такое говоришь? — хватается за лысеющую голову. — Дался тебе этот ребенок!
— Дался! Я хоть что-то хочу решить сама. Са-ма!
Очередной разговор заканчивается ссорой, папа выскакивает на улицу, в одной рубашке и тонких брюках.
Злой, сердитый, раскрасневшийся.
— Коль, оденься. Заболеешь! Коля… Ой, дурак… — причитает бабушка и смотрит внимательно. — А ты ничего не хочешь рассказать, Наташа?
— Да, ты и сама услышала, да? Я беременна. Папа хотел тайком устроить мне аборт. Поэтому я ушла.
— Так… А папа где?
— Папа… — морщусь. — Нигде. Мы поругались. И он с папой давно враждует. Все сложно.
— Ох… — всплескивает руками. — Господи Иисусе! Дед не зря сказал, что сын решил вернуться. Проблем, говорит, куча. Иначе бы в родные места не вернулся…
Кажется, бабушка собирается добавить что-то ещё, но нас прерывают отдаленные звуки мужской ругани.
Кто-то бранится.
На улице…. У самого дома.
Один голос — точно принадлежит отцу, а второй…
Не может быть!
Я прилипаю к окну: которое выходит во двор.
— О, царь горы явился! — тьфу, нахваталась от бабушки.... за эти дни!
Глава 38
Таша
Бабушка занимает место рядом со мной, ахает, охает.…
— Колька. Дурак. Ай, дурак! Годы уже не те… Сейчас отхватит по лысине своей! Дееееед. — начинает звать.
— Бабушка, ну ты чего! Дедушку-то пожалей! Пусть сами разбираются.
— Как это, путь сами? А отца не жалко?!
— Он… заслужил.
— Ты чего такое говоришь? Повздорили, с кем не бывает.
— Он хотел сделать аборт мне! Тайно! Ясно?! Хотел врача подкупить, чтобы мне таблетку подсунули. Вот за что он заслужил! — выдаю с отчаянием.
Если папа получит по лицу пару раз…
И, конечно, он получает! Один раз, второй.
— Ой, что делается… Ой.… Ой, стоять просто так нельзя! Поубивают! — взвизгивает, заметив, как папа бросается на Зорина слепым тараном, словно он — бык!
— Надо звонить в полицию, пусть угомонят этих петухов! А этот… Второй, кто он? Да чего ты смеешься?!
Я,
действительно, улыбнулась, ведь Зорин не ожидал, что папа так на него бросится, теперь оба мужчины катаются по земле, пытаясь друг друга ударить!— Это тот самый… отец моего малыша.
— Не знаю, что тут смешного! — одергивает меня бабушка. — Но здесь самое то — звонить в полицию! Не то оставишь своего ребенка и без отца, и без дедушки.
— Да какая полиция, ба?
Набросив пуховик, выбегаю из дома. Плана нет…
Вылетев за ворота, голыми руками катаю снежок.
— Назар!
Он оборачивается.
Снежок разбивается о его лицо. Через миг туда же впечатывается кулак папы. Однако потом Зорин пинает его в живот коленом и сбрасывает с себя, в сторону, подбегает ко мне, скользя.
Так и хочется сказать: осторожно, здесь скользко! Но ничего не говорю, только смотрю, как он бежит. Подбегает и хватает меня в охапку, обняв!
— Я приехал за тобой! За тобой приехал, слышишь? — хрипит. — Не могу без тебя.
— Отцепись от нее, — бросается приказами папа. — Отцепись! Не будет она твоей.
— Зря приехал! — отталкиваю Назара, но он держит крепко. — Зря!
— Не зря! Но… не с того начал.
Мне на лоб что-то капает, противно ползет по носу.
Я трогаю лицо пальцами, там кровь. Кровь Назара, и меня начинает тошнить…
Картина маслом: папа кряхтит, с трудом встав даже на корточки, у Назара — расквашенный нос, а меня тошнит в сугроб.
***
— В дом зашли! Все! — властно гаркает дед. — Все в дом! Устроили цирк без клоунов, мне уже соседи трубки обрывают. У нас тут приличный поселок, одни кандидаты наук, музыканты, майор в отставке… Позорите нас!
Бабушка поддакивает.
Все-таки и старики вышли на улицу.
Я иду первой.
— Позор, — добавляет бабушка. — Стыд и позор! Беременную девушку волновать нельзя!
— Беременную?! — ахает дед. — Это кто?!
— Не я же, дед! Не глупи. Наташа наша беременна… Если нервы ей трепать эти молодцы не будут, ты прадедом станешь! — добавляет и уводит меня.
— Прадедом стану… — повторяет дед и с ещё большим энтузиазмом начинает стыдить драчунов.
— Иди, умойся, я пока чай заварю.
— Меня снова стошнит.
— Я такой чай заварю, с облепихой, вяжущий. После него точно не стошнит!
***
Потом мы сидим в просторной кухне. Стол, как для переговоров, круглый, без углов. Но Назар и папа сидят напротив и сжигают друг друга взглядами.
— Чай пейте, остынет, — предлагает дед.
Он на меня с такой гордостью смотрит, как будто я уже совершила что-то невероятно прекрасное в своей жизни. А я… ничего сделать не успела. Только забеременела. На радость гадкому Зорину, и на позор расстроенному отцу.
— Я приехал за Наташей.
— Хрен свой пососи! — рявкает отец.
Дед пытается его пристыдить:
— Как не стыдно при взрослых такое говорить.
— Папа, перестаньте! Мне давно не пятнадцать!
— И что? Уважения быть не должно… Ишь ты…