Мозаика чувств
Шрифт:
– Господи! – мать пыталась заплакать, но безуспешно, и потом:
– А кто смотрит за домом?
Отец вмешался:
– Ладно, Соня, – и поправился, – Софья, это сейчас неважно!
Та кинула на него острый взгляд, и Илья подумал, что это, наверное, и есть важное.
– Ах, – мать глянула на часы, – нужно позвонить главрежу театра «Гешер». Он обещал нам одишн!
И выпорхнула из палаты.
Илья спросил, чтобы как-то замять паузу:
– Вы оба актеры?
Гена улыбнулся:
– Да, но сейчас в Молдове с этим тяжело. Нет русскоязычной публики, значит, нет в театре сборов. Поэтому, кто может, уезжает. Наш герой-любовник уже играет в Одессе. Главный осветитель устроился на московском телевидении, а это был большой мастер своего дела, хоть и пьяница.
Тут вбежала Софья, красные волосы которой победно вздымались:
– Нам назначили одишн! Я сказала, что мы сыграем сцену из «Маскарада». Нужно поспешить – это через два часа.
– Как? – встревожился
– Ну что же делать? У них гастроли киевского театра – заняты все помещения.
– Но я не могу так! Ты же знаешь, что мне нужно вспомнить текст, особенно такой трудный, как у Арбенина.
– Знаю, знаю, – недобро подтвердила та и задумалась. Цвет ее широко раскрытых карих глаз медленно переходил в янтарный, но на этом сходство матери и дочери кончалось. – А что, Риночка, как ты считаешь… можем мы порепетировать… в саду? Там никого нет!
Софья загорелась этой идеей, и ей уже не нужно было мнение дочери:
– Пойдем, пойдем, Гена!
Оба исчезли.
Потом Илья сказал удивленно:
– Господи, они уже в саду!
– Конечно, – протянула Рина. – Если моя мать решила что-то, ее не остановишь!
– Я открою окно, – сказал Илья, и палату наполнил мягкий страдающий голос Софьи, совершенно не похожий на тот, что они слышали до сих пор:
– Мой милый, я с тобой поговорить хотела!..Ты изменился с некоторых пор.Уж прежних ласк я от тебя не вижу.Отрывист голос твой и холоден твой взор.И все за маскарад – о, я их ненавижу,Я заклялася в них не ездить никогда!..– Ну, Гена, продолжай!
– Сейчас, Соня…
– Я – Соня только для моей идише мамэ в Балте!
– Ладно…
Арбенин:– Обдумать все заране надо было!Нина:– О, если бы я нрав заране знала твой,То, верно, не была б твоей женой;Арбенин:– И то: к чему тебе моя любовь!..Не знаю, Софья, как лучше произнести это… – Вспомни, как ты объяснялся в любви, добиваясь моей взаимности! Говори так: покуда в сердце…
Арбенин:– Покуда в сердце быстро льется кровь,Всё в мире нам и радость и отрада.Пройдут года желаний и страстей,И все вокруг темней, темней!Что жизнь? Давно известная шарадаДля упражнения детей;Где первое – рожденье! где второе —Унылый ряд забот и муки тайных ран,Где смерть – последнее, а целое – обман!– Знаешь, – тихо проговорил Илья, – там, на лужайке уже собираются люди, чтобы слушать твоих родителей. Значит, они по-настоящему талантливы!
– В этом вся ирония! – вздохнула Рина. – Сцена заставляет актеров постоянно поддерживать свой талант, а если они женаты, то это продолжается и в собственной семье, как у нас…
Нина:– Евгений, тут, в сердце, что-то жжет.Арбенин:– Пройдет! пустое!Молчи и слушай: жизнь как бал —Кружишься – весело, кругом все светло, ясно…Вернулся лишь домой, наряд измятый снял —И все забыл, и только что устал.Но в юных летах лучше с ней проститься,Пока душа привычкой не сроднитсяС ее бездушной пустотой.– В сущности, – сказала Рина, – эта пьеса и о том, что происходит между моими родителями с точностью до наоборот. Моя мать – властная, непримиримая натура, она – враг всех своих коллег. Как-то у нее появилась соперница, молодая и талантливая, которая в будущем могла стать ведущей актрисой, если бы моя родительница правдами и неправдами не выкурила ее из театра.
Нина:– О, ты меня не любишь!Арбенин:– И ты, ты смеешь требовать любви!А мало я любил тебя, скажи?А этой нежности ты знала ль цену?А много ли хотел я от любви твоей —Улыбку нежную, приветный взгляд очей,И что ж нашел: коварство и измену!– Что ж, надо отдать должное твоему отцу: он очень убедителен!
– Да, в роли Арбенина он весь – жестокость и мстительность, а дома ему приходиться помалкивать, даже когда мама возвращается домой в полночь, якобы задержавшись на репетиции, хотя всем известно, что она проводит время с министром…
Нина:– Каким-нибудь клеветником ты был обманут.Арбенин:– Да, я был обманут!Плачь! плачь – но что такое, Нина,Что слезы женские? вода!Я ж плакал! я, мужчина!От злобы, ревности, мученья и стыдаЯ плакал – да!А ты не знаешь, что такое значит,Когда мужчина плачет!О! в этот миг к нему не подходи:Смерть у него в руках – и ад в его груди!– И вот результат ночных похождений моей матери: папа, еще не старый мужчина, стал добиваться милостей у девиц из массовки и потом, после скандала, начал приставать ко мне, а я удрала сюда, к бабке Рае…
Нина:Не верю, невозможно – нет, ты надо мноюСмеешься… ты не изверг… нет! в душе твоейЕсть искра доброты…Спаси меня, рассей мой страх… Взгляни сюда…О! смерть в твоих глазах!– Признаюсь тебе, – горестно произнесла Рина, – часто во время их ссор я, озлобившись, думаю, что они генетически не совместимы, и это – причина моих странностей…
Арбенин:– Да, ты умрешь – и я останусьОдин, один… года пройдут,Умру – и буду все один!– Нина:– Прощай, Евгений!Арбенин:– Нет, нет – не говори, тебе уж не поможетНи ложь, ни хитрость… говори скорей:Я был обманут? Так шутить не можетСам ад любовию моей!Нина:– Теперь мне все равно… я все ж невинна перед богомИ умираю…