Мозаика (книга первая)

Несколько коротких секунд — когда погружаешься в сон — оказались необычайно долгими. Они длились, и длились, и длились — невыразимо приятные секунды.

17. Стража луны

Пробуждение походило на то, самое первое утро в поместье Эверан — не сразу поняла, кто она, где и почему. Обстановка незнакомая.

В комнате кто–то есть. Теассевенн медленно вдохнула, приоткрыв рот, улыбнулась. Тимо. Как и в тот раз. Приоткрыла глаза.

Тимо. В кресле, у изголовья кровати. Похоже, уснула с книгой в руке

— Доброе утро, — тихо произнесла Теассевенн. — Доброе утро, Тимо.

Девочка вздрогнула, попыталась вскочить на ноги, чуть не свалилась на пол.

— Простите, — она коротко поклонилась. — Извините, теарин Теассевенн. Как вы себя чувствуете?

— На «ты», Тимо. Давай, как раньше. Ничего не изменилось.

— Нет, — покачала та головой. Важно. — Изменилось, теарин. Всё изменилось.

— Но если я попрошу обращаться на «ты»? Когда мы вдвоём? Ты согласишься?

Тимо кивнула.

— Тогда — обращайся, пожалуйста, на «ты». Который час?

— Половина восьмого, Ньер… ой… прости… те.

— Можно «Тесс», Тимо. Странно, — Теассевенн уселась, оглянулась. Другая комната. Значительно больше. Судя по виду из окна — на втором этаже. Когда успели всё это перенести? Почему она не почувствовала, что её переносят? — Я успела выспаться. Просто чудо.

— Вы… ты спала целый день, — Тимо указала рукой. — Вот, твоя одежда. Когда…

— …я оденусь, позову тебя. Ты будешь за дверью, — продолжила Теассевенн. Тимо засмеялась, кивнула и выбежала за дверь.

Теассевенн поднялась на ноги, осмотрелась. Спала больше суток? Судя по тому, как голодна — так и есть. Комната была обставлена хорошо — но не чрезмерно роскошно. Правда, комната Веранно обставлена куда менее роскошно, нежели апартаменты её сына. Вот кто действительно любит роскошь. Теперь ему долго не жить в роскоши. Веранно во гневе страшна.

Книги все на месте. Похоже, их расставила Тимо — слева старые и пыльные тома энциклопедии, причём не по порядку, справа — яркие, с картинками, сказки и детективы. И с десяток «живых картинок» — надо же, не забыла.

Её апартаменты оказались внушительными — спальня, она же кабинет — гостиная и ванная… Душ. Теассевенн провела под душем добрых полчаса, пока не опомнилась.

Одежда была куда менее сложной и формальной, нежели та, в которую полагается одеваться прислуге. Но отчего–то — в тёмных тонах.

Тимо, как и в предыдущий раз, тщательно обошла вокруг Теассевенн, поправляя одежду то там, то сям — и осталась довольной. Кивнула. Указала в сторону двери в гостиную и покинула апартаменты. Теассевенн остановилась на пороге гостиной. Глаза привычно отмечали, что где находится, где не вредно вытереть пыль, где вещи явно стоят не на местах.

— Теарин?

Риккен. С подносом в руках.

— Ваш завтрак, теарин.

Теассевенн подошла к ней и протянула руки, чтобы забрать поднос, но «молчунья» улыбнулась, покачала головой.

— Я сама, теарин. Проходите, присаживайтесь.

— Приятного аппетита, — Риккен всё расставила и, кивнув, направилась к двери.

— Риккен, — позвала её Теассевенн. Та, к которой обращались, замерла, обернулась, вопросительно глядя в лицо.

— Можно попросить тебя — обращаться ко мне «Тесс»?

Риккен опустила взгляд. Теассевенн наклонилась поближе и шепнула:

— Я никому не расскажу. Ни за какие деньги.

Риккен попыталась сдержаться, но не смогла, расхохоталась. Быстро опомнилась, выпрямилась, вытерла глаза.

— Извините… извини, Тесс. Хорошо, спасибо.

— Как у нас дела?

Риккен ответила не сразу. Долго думала, прикрыв глаза.

— Завтра утром мы хороним Кесстера, — сообщила она, понизив голос. — В остальном — ты всё знаешь. Госпожа хочет поговорить с тобой. Нет, — она подняла руку. — Не торопись. Сейчас её нет в поместье. Комиссар Тигарр интересовался твоим здоровьем, звонил полчаса назад. Это всё.

— Мне нужно съездить в город, — Теассевенн отошла на шаг. — Это ненадолго.

— Тебе нельзя, — возразила «молчунья». — До следующего полнолуния — нельзя.

— Почему? — Теассевенн опешила.

Риккен хитро улыбнулась.

— Так положено. Тебе нельзя выходить из дому, пока новое имя привыкает к тебе. В следующее полнолуние тебя объявят взрослой. Твой второй день рождения, Тесс.

Теассевенн уселась с размаху в кресло. Покачала головой.

— Спасибо, что сказала, Риккен.

— Приятного аппетита, теарин. Госпожа просила больше не говорить с Мегин наедине. Если что–то потребуется — колокольчик на столе.

— Леронн?

— Послезавтра будет на ногах. Можете с ней поговорить, если хотите.

* * *

— Камень с плеч, верно? — комиссар оглядел собеседников. Они заказали кабинет в одном из ресторанов. Хольте выглядела странно — и довольной, и обеспокоенной. Виккер явно был доволен.

— Для вас — может быть, — согласился Виккер. — В следующее полнолуние её новое имя и статус официально вступают в силу. До того момента ей не положено видеть никого, кроме членов своей семьи.

— Чтоб мне… — комиссар стукнул кулаком по столу. Громко. — Мне нужны её показания. Обязательно.

— Я же сказал «видеть», — невозмутимо повторил Виккер. — Вы не обязаны её видеть, верно? Кроме того… вы виделись с ней накануне?

— Виделся, — подтвердил Тигарр, наливая себе ещё пива.

— Тогда на вас запрет не распространяется. Кстати, зачем вы выставили оцепление вокруг дома Эверан? Боитесь покушения?

— Откуда вы… — комиссар махнул рукой. — Хейнрит, сын госпожи ан Эверан, успел во всём признаться. В том числе и в сговоре с Львицей. Мы успели взять живыми трёх агентов Львицы, по его наводке, и только по случайности не взяли её саму.

Хольте и Виккер переглянулись, усмехнулись.

— Львицу видели поблизости от дома Эверан. Не удивлюсь, если она захочет свести счёты с домом — перед тем, как попытается покинуть страну.

— Ну что же, — Виккер кивнул. — Разумные меры предосторожности. Что до меня, то я, как и вы, приглашён на праздник. На объявление имени. Там я формально объявлю, что мои обязательства перед ней как сотрудника иммиграционной службы утрачивают силу. С получением гражданства.

— Вы… отказываетесь с ней работать? — не поверила своим ушам Хольте.