Мракан-сити

— Обидно видеть единомышленника отстраненным от дел по вине какого-то быта, который ему не подходит… Ложь + гипноз + какафония = телевидение.

— Ведь мы с Ферноком похожи правильным отношением к закону, как к лучшему прикрытию для упырей и жидов… Мы увидели его истинное лицо и пообещали не воспринимать всерьез, действовать по обстоятельствам.

— Это жизнь…

И все равно ФЕРНОК — ВОНЮЧИЙ УРОД! ФЕРНОК — ВОНЮЧИЙ УРОД! ФЕРНОК — ВОНЮЧИЙ УРОД!

Нельзя много пить! От этого сны бывают безумными…

Длительная нирвана — наихудшее из всех состояний, в которых когда-либо пребывал Дэвид Блейк, сопровождаемое болезненным ознобом. После трехдневного запоя настроение копа скатилось в полное дерьмо: он квасил без конца с одними и теми же персонами в забегаловке у перекрестка, собутыльники не менялись, а когда засыпал, превращался (во сне) в ночного патрульного.

«Захламленная бутылками квартира, извини, родная, я забыл, что такое уборка» — офицер ходил, покачиваясь, ничего не ел, не принимал душ, не отвечал на звонки, игнорил все, и электронную почту, и подозрительно долгий дверной стук. Вчерашняя новость о залетевшей подруге усилила депрессию, а старушечьи сплетни о разгневанном невозвратом денег соседе с верхнего этажа едва не добили.

Алкоголь бьет в голову сильнее всякого преступника. Один-два удара держишься, на третий-четвертый — одолевает головокружение, на пятый и шестой — ослабшее тело тонет в неубранной кровати, и лежишь… бесстыдно плюнув на жизнь.

Экс-копа (или пока еще не экс) от «нирваны» пробудил телефонный звонок, и он протянул руку к тумбе, сняв трубку:

Знакомый голос взбодрил:

— Ты…? — Дэвид не ожидал услышать Фернока. Он был в зюзю все три дня, но, несмотря на это, помнил конфликт, как будто тот случился минуту назад.

— Я.

— Чего тебе? — почти выкрикнул Блейк.

— Молчи! Протрезвеешь — будешь говорить. А то слышать пьяного идиота, который по чьей-то злостной ошибке работает в полиции, не очень хочется, сечешь?

У Дэвида не хватало силы на злость. Он согласился, от отсутствия вариантов…

— Понимаю…

— Вали в отдел! Хватит пить…

— Постой, а как же… а как же наша ссора?

Поменять злость на милость Ферноку помогли стандартные приемы: он лишний раз напомнил себе, что Блейк — жуткий придурок и на таких грех обижаться.

— Забыли! Жду…

Гарсетти привели в департамент рано утром по указанию прокурора Кригера. Тот опасался, что Спаун пронюхает его нечистую связь с ФБР, тогда мститель перестанет ему доверять, и сделал все возможное, дабы тень не упала на Ван Хорна и других «испачканных».

Хорн пообещал больше не светиться и предоставил судьбу итальянца отделу полиции. Фредди тут же занялся преступником…

— Когда меня отпустят? — нестриженые локоны Гарсетти задевали края стола в камере для допросов. Закованные в наручники руки зудели от мозолей и полученных в ходе задержания ранок.

— Вас не отпустят — сказал Кригер, все это время стоявший сзади (сидячего) Гарсетти.

— А-а-а-а-а-а-а-а! — послышалось в коридоре.

Уолтер Бёрк, гулявший неподалеку, решил проверить, все ли ладно. Он полминуты оглядывался, резко разворачивался, пытаясь понять, откуда исходил крик, а потом уверенной походкой направился к допроске. То, что когда-то было тайной, сейчас стало явью.

Уже подойдя к двери, полицейский нарвался на вышедшего прокурора. Чуть не столкнувшись, законники друг у друга попросили прощения за невнимательность и разошлись.

Что-то заставило Бёрка заглянуть внутрь.

«А кто же кричал тогда? Задержанный?»

И только успел он высунуть голову, как нечто вроде неоглядного страха залезло под кожу, пробралось поглубже и угнездилось.

«Боже мой».

Сам испуг длился пару секунд, может, чуть больше. Постепенно страх улетучился. Но оставшийся неприятный осадок, несомненно, будет преследовать Уолтера еще очень долго.

В «допроске» за столом сидел Гарсетти. Но не двигался. А из глаз, вернее из дыр, торчали спицы…

Спустя два часа.

Уолтер не мог оставить это так, без «разборки». И обратился за помощью к… человеку, к которому раньше не смел даже подходить близко, не то что просить о чем-то…

— Ну, что стряслось такого катастрофического, что меня тревожат бездельники, пригретые лейтенантом Пэксвеллом?

— Лейтенант Фернок — начал было Бёрк, но его остановили:

— Давай без званий! — воскликнул хозяин кабинета, — Еще успеешь. По фамилии просто.

— Хорошо. Фернок, да? Ладно…

— Что у вас там?

— Нужна помощь…

— Стой! — Эсмонд взялся за старое, вместо спокойного разговора понеслись пустые выяснения, недовольства, дело чуть не дошло до ругани, — Как только у вас горят задницы, дети мои, вы обращаетесь за помощью. А когда все ничего, то Фернок автоматически становится бессердечной сволочью и вообще самым последним человеком на свете?

Уолтер растерялся под напором Фернока. Все, что он молвил, это:

— Провокационный вопрос. Не умею отвечать на такие…

— Хорошо б подучиться! — лейтенант глубоко вздохнул, зевнул, глотнул водички и… смог настроить себя более позитивно, — Ладно, что с дурака взять? Выкладывай…

Пока копы обсуждали таинственную личность прокурора, за ними следил не кто-нибудь, а сам Джеймс Баллук. Уставив в монитор свою физиономию с обвисшей ошпаренной кожей, жонглируя убитыми лицевыми нервами, подмигивая глазами, один из которых шире второго, преступник ликовал:

— Эти идиоты даже не догадываются о том, что ты, мой хороший, везде расставил жучки.

Рядом с Джерси стоял сам… окружной прокурор в блаженном состоянии «отвоевавшегося солдата» или, точнее сказать, «солдата, отвоевавшего победу».

— Брат — заговорил он, — Видишь того полного?

— Вижу. Очень милый тип… — сыронизировал Джерси, — Запоминается своими высокопрофессиональными методами допроса…

— С самого первого дня на меня гавкала эта паскуда! Может, убить его за это?

— Нет, лишний риск — ответил «брат», — Мы с тобой прошли через цунами и вулканическую лаву, без нужды рисковать не будем. Да и не надо убивать милых людей. Если так подумать, их совсем немного на Земле…